Кратенький рассказ о беседе двух старых псов. (биографическое)

Встретил я как-то на улице соседа,  и между нами завязалась важная беседа ни о чем.

Он трудился в нашем доме сантехником,  электриком и помошником дворника,  т.е. своей жены.  Употреблял исключительно ликер-шасси очень ранним утром для бодрости духа.  Духам французским предпочитал амбре собственного и аптечного изготовления.

Надо отдать должное,  всегда был исключительно выдержан,  как хороший коньяк,  и обладал характером нордическим  -  видал я вас,  и все ваши коммунистические субботники в голубой дали.  При этом был трудоголиком,  и очень отзывчивым человеком.

В те времена в наших окрестностях дикие и голодные собаки размножились до невероятных размеров.  Они создавали большие стаи городских волков,  гиен, и шакалов,  и скопом,  этими разбойными бандами,  даже нападали на людей.
В основном кушали женщин,  которых считали,  очевидно,  добычей более лакомой и безопасной.  Наивные  -  нет зверя опасней,  рассерженной дамы.

Общество непокусанных женщин стало катастрофически уменьшаться,  как и без того малая часть непоруганных мужиков.

Во время нашей интеллектуальной беседы,  ко мне подбегает песик,  с мордой предводителя уездного дворянства.   

Размеров он был таких,  что собака каких-то там Баскервиллей показалась бы рядом с ним молочным щенком.  Его башка  находилась между моим пупком и тем местом,  которое гордо должно называться грудью настоящего мужчины.

Ростом я поболе,  чем метр с кепкой  -  1м80см. ,  и без малого центнер весу.  В этом отношении у нас был примерный паритет,  если не считаться с тем фактиком,  что его челюсть была сравнима с капканом на медведя.

Становится этот теленочек рядом со мной,  и начинает так мирненько рычать,  что у меня сразу же спина покрылась холодным потом.

Очевидно он решил рассказать мне о своих правах на занятую мной территорию.

Находясь в оцепенении, так же как он – в озверении,  начинаю удивительно быстро соображать  -  как бы это дело разрешить путем дипломатическим.

Понимаю,  что любое действо с моей стороны,  которое противной стороной будет расценено как акт агрессии,  или неповиновения,  приведет к печальным для меня последствиям.  Так уж выразительно он выражал свои нежные чувства любви ко мне.

Все что пришло мне тогда в голову  -  это пообщаться с ним на его языке для полного взаимопонимания.  Вопрос  -  кто здесь главный,  мы стали выяснять как два петуха  -  кто громче кукарекнет.  Все было по джентельменски  -  всякому бою,  как и положено, предшествует дипломатическая переписка с вескими аргументами.

Он  -  рычит глухо,  однозначно,  и очень обнадеживающе  -  тронься,  шевельнись  -  и полетят клочки по закоулочкам …

Оценив его конституцию,  я понял,  что моя конституция,  и ее гарант, мне не помогут…

Я моментально вспомнил весь свой богатый словарный запас ненормативной лексики,  и,  стараясь не шевелиться,  очень вежливо и настойчиво,  на чистом русском языке,  с легким дворовым акцентом,   стал объяснять ему,  что он неправ…  

Запасы этого богатства,  за мою непростую жизнь,  накопились в стратегическом размере,  которые я всегда берег их на крайний случай.

Случай представился.

Пес даже замер от неожиданности.

А сосед выкатил такие наивные и удивленные глаза,  как будто сам никогда этих слов не слышал и,  упаси бог,  не употреблял их.

Наверное,  они так странно реагировали на них,  только потому,  что употреблял я их очень высоко художественно,  и с очень выразительными интонациями.

Тем более что сосед мнил во мне воспитанного в кадетском корпусе,  или в авторитетных английских университетах,  джентльмена,  интеллигента,  очкарика,  и никак не предполагал что мне известен язык командный,  и считал что я излагал свои мудрые мысли исключительно на языке профессора Хиггиса.  Его заблуждение было основано на незнании некоторых подробностей моей биографии,  и того факта,   что десять лет проведенные у станка,  и двенадцать в погонах,  не могли не оставить своего богатства в моем скудном лексическом словаре.

Пес вряд ли понял все  в подробностях,  но судя по его реакции,  он все же о многом догадался,  и потихонечку продолжая порыкивать,  куда-то,  очень чинно,  благородно,  сохраняя свое достоинство.  отвалил.  Его милые, мирные глазки выражали удивление,  не меньшее чем у моего соседа,  будто бы мы с ним были ранее тоже знакомы,  и от меня такого он ну никак не ожидал.

Я,  в свою очередь,  так же благородно,  не стал преследовать поверженного противника,  отпустив его с почти непоруганной честью.

Тут сосед,  медленно выходя из ступора,  допустил непростительную для себя ошибку.  Как бы защищая меня,  он вдогонку этому лохматому чудищу,  назвал его по имени,  из чего я стал смутно  догадываться, что они знают друг друга не первый день.

Как только пес удалился,  я,  сообразив что сосед мог бы и пораньше переговорить со своим знакомцем о моей судьбе,  переключил всю свою неистраченную на пса энергию,  и все  еще неиспользованное во всей своей красе, словарное богатство,  на соседа.  Тот,  втянув по черепашьи голову в плечи,  тоже потихоньку стал от меня пятиться,  и слинял.

Вот такая была у нас встреча друзей на высшем уровне.

Высокие стороны остались друг другом,  весьма довольны.

Думается,  что сосед и псина зауважали меня после этого случая еще больше.

Я и пес сохранили свое реноме и достоинство.  Сосед удалился даже непобитым и непокусанным.

Очень жаль было отсутствие при этом действе,  профессора Хиггинса,  который мог бы значительно обогатить свои познания в области самобытного фольклора.