Стриж

vlaantvomulg написал 11 сентября 2009 года,

«СТРИЖ»

«Стриж» – это СРТ. Средний рыболовный траулер с бортовым номером АИ-710. Следует сразу сказать, что автор несведущ в морской терминологии и попал на судно волею случая. Это нужно для того, чтобы лишить просвещённого читателя возможности ирони-зировать, обнаружив какой-либо ляп.
«Стриж» выполняет необычную для себя задачу: судно арендовано одной геолого-разведочной конторой Мурманска и бегает по галсам в районе между Новой Землёй и Колгуевым. Это… ну, те, кто слаб в географии, откройте атлас, не поленитесь.
На борту судна кроме экипажа находились ещё и «научники» – группа геофизиков и группа геодезистов. Первые выбросили за корму сейсмокосу и долбят толщу воды и дно под ней электрическими импульсами, вторые определяют место, то есть координаты точек профилей или галсов. В геодезической группе есть несколько студентов-практикантов, и командует ими Володя Огородников, невысокий добродушный лысоватый мужичок лет тридцати.
По ходу рейса был запланирован заход в порт Нарьян-Мара для пополнения запасов воды и солярки.
Пока судно стояло у причала, заправляясь всеми этими вкусностями, команда сошла на берег. Что может делать моряк на берегу? Риторический вопрос! Предложим несколько вариантов ответа: а) моряк идёт в музей; б) моряк спешит осмотреть достопамятности; в) другое. Читатель, выбравший правильный ответ, будет не совсем прав, ибо тут есть выбор, выбор между кабаком и борделем. Поскольку борделя в Нарьян-Маре не было и быть не могло, а кабак по случаю прихода в порт судна городская управа поспешила закрыть, приставив к дверям сонного милиционера, то всё внимание было обращено на магазины, торгующие, естественно, не галантереей.
Конечно, несмотря на острый дефицит алкоголя в местных сельпо, а год на дворе стоял 1981, все надралися в хлам. Разумеется, «научники» не отставали от моряков, а может быть, даже и опережали. Пока команда развлекалась на берегу, старпом приказал отвести судно на рейд, и все опоздавшие добирались на борт, используя плавсредства местных жителей. Боцман же предусмотрительно выбросил штормтрап, чтобы прибывающие могли взобраться на судно. Так или иначе, все потихоньку возвращались, принося с собой немалые запасы спиртного.
Июль месяц, жара, воды Печоры прогрелись, и команда соблазнилась купанием. Старпом хотел было запретить это удовольствие, но кто-то благоразумно попросил его устроить баню, и он махнул рукой: мойтесь в реке. Действительно, почему бы не иску-паться, не вымыться, пока есть возможность? А устраивать баню – это расход пресной воды, чего старпом не любил.
Мылись просто: черпали ведром забортную воду, обливались, мылились и прыгали в реку, забираясь назад по штормтрапу, и тут же обильно закусывали солёными огурца-ми из бочки, стоящей на полубаке.
Летняя ночь на севере – это полное её отсутствие. Но алкоголь одержал победу над крепкими телами, и все потихоньку угомонились.
Поутру первым проснулся Володя Огородников. В одних плавках он бодренько сбежал по трапу, сделал несколько физкультурных движений, забрался на планшир и, чуть помедлив, прыгнул в зеленоватые воды Печоры. Фыркая от удовольствия и помня, что у него в рундуке ещё есть две непочатые бутылки, сулящие избавление от похмельного синдрома, начальник геодезической группы вальяжно курсировал вдоль борта. Наконец, решив закончить водные процедуры, он подплыл к борту и… Штормтрапа на планшире не было. Боцман вечером был в драбадан пьян, но порядок есть порядок! Даже в таком состоянии он не забывал о нём, выбрал трап и, аккуратно свернув, сложил его на штатном месте у борта.
Сначала Огородников не придал этому особого значения. Он продолжал потихоньку плавать, изредка покрикивая:
– Ээээй! На палубе! Есть кто живой?!
Слыша раз за разом в ответ только журчание равнодушной воды, он начал мед-ленно вдаваться в панику. Во-первых, давала знать о себе усталость, во-вторых, хоть и лето, но вода не такая уж и тёплая, а комплекции он был, прямо скажем, тщедушной, сорок килограммов в мокрой шубе, и организм быстро расставался с жизненным теплом.
Огородников подплыл к якорной цепи и схватился за неё. Отдохнув немного, он понял, что без движения он слишком быстро замерзает, и опять пустился в плавание вдоль борта. Движение поддерживало тепло, но отнимало силы, которых становилось всё меньше и меньше. Нарастала паника, в мозг исподволь проникал липкий страх. Он уже потерял счёт времени и охрип, пытаясь хоть до кого-то докричаться.
И вдруг – о, чудо! На палубе послышались голоса. Это вышли на прогулку геофизики. В руках они держали дымящиеся эмалированные кружки с кофе, и, судя по запаху, кофе в них было не больше половины: остальной объём занимал коньяк.
Взлохмаченные, с красными кроличьими глазами, они подошли к борту, опёрлись на планшир и дружно закурили.
– Как водичка, Володь? – спросил один из них и, не дождавшись ответа, сказал:
– Тоже что ль искупаться?

Огородников выпучил глаза и хриплым шёпотом закричал:
– Ребята… ребяааата!!! Я тону!!!
– Ну и тони, – благосклонно разрешил Леонид, начальник геофизиков, – мы разве тебе мешаем?
Леонид ухмыльнулся, отхлебнул кофе-коньяк и стряхнул с сигареты пепел, метя на лысину тонущего. Все очень плохо и медленно соображали после вечерних оргий и, приняв происходящее за шутку, гадливо заулыбались.
В это время на палубу вышли ещё двое. Эти двое – студенты. Оба, как и Огородников, Володьки. Выглядели они антиподами: один был лохмат и с великолепной оклади-стой бородой, второй был чисто выбрит и острижен наголо. Общее у них было только похмелье. В руках, как и геофизики, они держали кружки.
Студенты слышали последние слова разговора и подошли взглянуть, что же там происходит. Через минуту первым въехал в положение бородатый:
– Да вы чё!!! Охренели?! Он же и впрямь тонет!!!
Он схватил спасательный круг и швырнул его за борт, пытаясь попасть поближе к своему начальнику. Это ему удалось: удар круга пришёлся ребром по лысине, и несчастный ушёл под воду, но тут же вынырнул и вцепился в спасательное средство мёртвой хваткой. Кидая круг, Володька умудрился сбить за борт одну из кружек.
– Аккуратнее нельзя?! – завопил Леонид и чуть не бросился вслед, но вовремя по-нял всю тщетность этой попытки, и кружка навеки опустилась на дно великой северной реки.
За борт выбросили штормтрап и подтащили Огородникова к борту:
– Залезай!
Но тот уже не мог выпустить из рук спасательный круг и, выпучив глаза, мычал что-то нечленораздельное. Кто-то скомандовал:
– Поднимаем его!
Все дружно взялись за фал, привязанный к кругу, и потянули вверх. Выдернуть человека из воды дело нелёгкое, он как бы прилипает к воде, но законы физики взяли верх: с одной стороны тщедушное тело, с другой – несколько здоровых молодцов. Огородникова подтянули к планширу, перевалили через борт, и тело безвольно шлёпнулось на палубу, словно квёлая весенняя лягушка. Тут же его подняли под руки, зачем-то под-тащили на полубак и усадили, прислонив спиной к бочке с огурцами.
На палубе прибавлялось народу. Пострадавший сидел в натёкшей лужице, смотрел вокруг затравленными круглыми глазами, мелко дрожал всем телом и походил на курёнка на прилавке магазина. Не на того жирнобелого бройлера, появившегося позже, во времена дикого капитализма, а на синюшного голенастого курёнка эпохи развитого социализ-ма, оскорбительно выставляющего взору покупателя тощую неощипанную гузку, напрочь отбивающую всякий аппетит.
Кто-то притащил байковое одеяло, кто-то, проявив невиданный гуманизм, принёс початую бутылку водки и протянул Володе кружку:
– Пей!
Володя присосался к эмалированному краю и жадно, дозистыми глотками, втянул в себя содержимое. Через мгновение по телу прошла судорога, глаза выпучились, и подношение вернулось на палубу вместе с немалым количеством забортной воды. В толпе послышался мучительный вздох…
– Так!!! Мать вашу!!! Что здесь происходит?! – народ расступился, пропуская вперёд старпома. Пурпуровые глаза он прятал за стёклами солнцезащитных очков, но амбре, исходящее из утробы, он не смог отбить, даже сожрав полтюбика зубной пасты. Кто-то из научников объяснил ситуацию.
– Раздолбаи!!! Чья вахта сейчас?!
– Ваша, – втянув голову в плечи, тихо сказал вахтенный матрос. Действительно, в вахтенном журнале имелась неоспоримая запись, но всю ночь на мостике присутствовал только тот самый матрос, проспавший всю вахту, растянувшись в узком пространстве ходовой рубки и проснувшийся только от шума на палубе.
– Эээээ…. Ну, ладно, – смягчился старпом, – как тебя угораздило?
Но Огородников, продолжавший дрожать, вдруг начал громко икать. Говорить он не мог.
– Да по дури, – ещё раз пояснил детали Леонид, – прыгнул за борт искупаться, а назад никак, штормтрап убран оказался. На палубе никого, вот и плавал, пока мы не вышли…
– На кой ты его убрал? – старпом повернулся к боцману.
– Так трап за бортом – непорядок! – боцман развёл руками, – да мало ли кому на борт подняться вздумается…
В своих доводах он был железобетонно прав, и в чём-либо обвинить его было невозможно.
– Так, этого – в каюту, напоить чаем, уложить в койку; остальным – с палубы ра-зойтись! – распорядился старпом.
Пострадавшего понесли на руках в кубрик, народ начал нехотя расходиться.
В бортовой журнал о происшедшем старпом благоразумно записи не сделал. (Продолжение следует)