Россия – это когда?

Проходил мимо, смотрю говорят, будто страна наша возникла в 1917 году, и первый царь наш Владимир Ленин. Все, что раньше – предыстория, где сказы про Даждьбога и прочих разных Перунов с русалками.

А я им, как они неправы, когда наш с одним глазом, а далеко глядел и видел, как дура пуля, но не та, что у нас отлита. От нашей и швед и француз бежали, и Европа опять вставала с колен. А куда, куда они Великую русскую, какая Запад весь, как один, к душе обратила от формы штанов? Пусть не весь. Где они были – Толстой с Достоевским, как не в Великой Единой России, где Третий Рим и больше во всем мире никто и никогда выше?

А они, когда про что-то самодеятельное, самостоятельное, но нигде, там, куда заслали европейцы Петра с командой, чтоб организовал в этом «нигде» изготовление зерна, мяса, пеньки, солдат с пулями, книжек, балетов и пр., чего Европе самой недосуг, а надобно.

Я аж, ё-пить, задохнулся, так мне обидно стало за первопитерца нашего: он нам «окно в Европу», а они… Нет, нехорошие люди встречаются еще, не патриоты.

А они все куражатся: какая-такая единая Россия, когда начальники на народном языке говорить брезговали, и жили в Европах, а сюда на работу ездили, только тогда самолетов не было на викенды летать. Как в Парижах приказали, так Николя на своего родственничка Вилли солдат с пулями двинул да там их и положил. За «просто так» положил.

Я тут, конечно, что не за «просто так», а за Царьград, какой нам обещали.

А они, мол, обещать – еще не жениться, и народу Царьград этот в том еще месте.

Я тут, конечно, что Ленин ихний со своим сыночком Сталиным народу российского накрошили вовсе немерено и непонятно за что.

А они: как за что? Это впервые наш собственный проект был весь мир переустроить по-правильному. Пусть не случилось, но каков замах, страна какая сложилась, полмира за нами и космос был и балет! А люди все одно бы померли, только от водки, как теперь, и вспомнить нечего.

Я им: кто нас просил мир переделывать? Людям в нем и так неплохо живется.

А они мне: кто Христа просил? Никто никогда и не просит, все думают – обойдется. Вот и теперь думают – обойдется, когда весь мир в говнеце лежит и молится, чтоб пронесло, чтоб как прежде, чтоб не подыматься. А мы могли бы показать, как жить, не только чтоб сладко жрать и мягко спать, что жизнь дана для полету.

А я им: с вами пролетишь на тот свет и не заметишь.

А они: ну да, теперь она, жизнь, высокая и славная – сидеть у «трубы», какая опять добро им потребное гонит, сидеть и водку жрать.

Я задумался, подумал-подумал и пошел водку жрать. Ну их с ихними полетами, на мой век «трубы» и водки хватит. А потом? Потом и будет потом.