" И вот я институтка, я фея из бара" Привет эмигрантам...- Харбин или Париж?

Поклонники героико-революционных фильмов наверняка помнят советский телесериал “Государственная граница”, снятый на киностудии “Беларусьфильм” в восьмидесятых годах и рассказывающий о службе советских пограничников (кстати, довольно неплохой фильм без выпячивания руководящей и направляющей роли партии, как это было принято в картинах того времени. Его и сегодня изредка показывают по ТВ, особенно в преддверие Дня пограничника).

В третьем фильме этого сериала - “Восточный рубеж”, снятом в 1982 году, действие происходит в конце 20-х годов на советско-китайской границе. Чекистка Ольга Анисимова (ее сыграла солистка Московского театра оперетты Инара Гулиева), проникшая в белогвардейский центр в Харбине, и пограничник Алексей Могилов (актер Владимир Новиков) предотвращают ряд провокаций на КВЖД, раскрывают заговор белокитайцев и белогвардейского центра в Харбине. Именно в этом фильме прозвучал “белогвардейский шансон” - романс “Институтка”.

“Эмигрантские” песни и раньше звучали в советских фильмах, но это были в основном песни, написанные специально для конкретного фильма (например, “Русское поле” из “Неуловимых мстителей” или “Березовый сок” из “Ошибки резидента”). В “Государственной границе” же советский человек смог чуть ли не впервые услышать песню, которая была написана в эмиграции задолго до выхода фильма на экраны (правда, слегка “подкорректированный” по месту действия - Харбин - вариант); песню, до тех пор исполнявшуюся лишь на подпольных концертах. Даже удивительно, как цензура тех времен смогла пропустить этот эпизод фильма. Честь и хвала режиссерам фильма!
Однако преднамеренно или нет, но создатели фильма немного ошиблись - песня “Институтка” появилась на свет только лет через двадцать после указанных в фильме событий.
Так давайте об этом подробнее.

Есть на свете песни, которые, кажется, были всегда. Включишь диск или кассету с такой песней и каждый слушатель, независимо от возраста, скажет: “Да-а. Старинная вещь, Еще моя бабушка пела ее под гитару...” Это срабатывает эффект человеческой памяти и качества музыкального материала. Песни стали народными и помнятся всем, как сказки, услышанные в детстве.
На самом деле большинству “народных” композиций никак не больше 50-70 лет от роду и еще можно, если сильно постараться, установить имена авторов и проследить обстоятельства создания незабываемых музыкальных произведений. Это касается и истории знаменитой “Институтки”, “дочки камергера”.

Начинается эта история, конечно, в “приюте эмигрантов” - “свободном Париже”.
Обратимся к мемуарам Людмилы Ильиничны Лопато. Эта певица, исполнительница русских песен и романсов, звезда русских кабаре Парижа и Голливуда, хозяйка знаменитого парижского ресторана “Русский павильон”, прожила долгую (1914 - 2004) и насыщенную удивительными событиями и встречами жизнь, и даже успела в начале 2000-х годов сняться в документальном фильме Эльдара Рязанова “Княжеское гнездо”. В своей книге “Волшебное зеркало воспоминаний”, она писала о событиях пятидесятых годов ХХ столетия:
“В Париже я довольно часто устраивала благотворительные спектакли... Вечер назывался "В гостях у Людмилы Лопато". Первое отделение мы решили сделать не просто концертным: действие было объединено единым сюжетом. Сценарий написала для нас Мария Вега - автор нескольких книг стихов и многочисленных комических песенок и жестоких романсов из репертуара кабаре тех лет, — женщина огромного роста, полная и походившая лицом на мужчину. Самый её знаменитый надрывный романс "Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз, джентльмены, бароны и леди..." на слуху до сих пор и в эмиграции, и в России”.

Информация об авторе песни Марие Веге крайне скудная, отрывочная и местами противоречивая, хотя она была, бесспорно, литературно одарённой женщиной и незаурядной личностью.
Мария Вега — литературный псевдоним Марии Николаевны Волынцевой, по мужу Ланг (во втором браке княгиня Нижерадзе). Родилась она в Петербурге, 5 июня 1898 года, в артистической семье: бабушка будущей писательницы А.К.Брошель в шестидесятых годах XIX столетия блистала на сцене Александринского театра, сестра ее танцевала в Мариинском, актером театра Сабурова был дядя - М.Брошель. Крестной матерью Маши Волынцевой стала великая актриса Мария Савина. Окончила Павловский женский институт. В 1918 Маша Волынцева вместе с отцом оказалась в эмиграции. В дальнейшем её жизненный путь пролёг через несколько стран -Турция, Франция, Швейцария, США. С начала 1920-х годов жила в Париже, где встречалась с Цветаевой, Буниным и другими известными представителями русской диаспоры.
В 30-50х годах она опубликовала несколько романов и сборников стихов. Писала Мария Вега и комедии для театра. В Русском театре в Париже шли в 50-е годы пьесы "Великая комбинаторша", "Король треф", "Ветер", "Суета сует". Занималась Мария Вега также живописью, и - для заработка - изготовлением на продажу кукол. Казалось бы, достаточно тривиальная судьба русской эмигрантки, но это не так.
В годы Второй мировой войны поэтесса принимала участие в движении Сопротивления. Еще в 1946 году писательница получила советский паспорт. С 1962 года она отдалилась от эмигрантских кругов, стала печататься в издаваемых в СССР Комитетом по связям с соотечественниками за рубежом журналах. Из-за своего желания вернуться в СССР она волей-неволей вошла в конфронтацию с эмигрантской публикой и в то же время так и не стала “персоной грата” в советской реальности.

После 1968 года Мария Николаевна дважды побывала в СССР. От поэтессы потребовали стихов о Ленине - на подходе был столетний юбилей вождя. Ценой двух совершенно никому не нужных поэм на эту тему ("Свершилась!" и "Страна чудес") Мария Вега издала в 1970 году в Москве сборник "Одолень-трава", распространявшегося преимущественно в русском Зарубежье и заслужила право приехать в СССР в 1975 году, где ей была дана возможность провести последние годы в Ленинграде, в Доме ветеранов сцены, некогда основанном ее крестной матерью - великой русской актрисой М.Г. Савиной. В Москве вышли её сборники стихотворений - "Самоцветы" (1978) и, уже после ее смерти в январе 1980 года, "Ночной корабль" (1982).
Мария Вега имела все шансы занять достойное место если не в советской официальной культуре, то в наследии русского искусства в изгнании наверняка, но не сложилось. Классическая ситуация - “меж двух огней”, каждый из которых опалил крылья нашей героини и уже не дал ей возможность подняться. Имя её для многих читателей незнакомо. А вот песня на её стихи не просто известна, но и является одной из самых популярных вот уже на протяжении многих десятилетий.
В середине 70-х “Институтка” входила в репертуар Аркадия Северного, а затем, в 80-х - Михаила Гулько. Но мужское исполнение песни абсолютно не вяжется с ее текстом, не говоря уже о том, что оба исполнителя явно сбиваются на “одесский жаргон”.

Кто автор музыки? - неизвестно. Скорее всего, кто-то из тех же эмигрантов. Песня давно ушла в народ, и, как и всякая полюбившаяся в народе песня, она дополнилась разными вариациями - новыми куплетами, выпавшими и измененными словами. В результате известно несколько вариантов песни, и какой из них можно считать авторским, сегодня уже установить невозможно.

***

РОМАНС СЕРЖА (фильм первый "Мы наш, мы новый...")

Я хочу попросить Вас:
Скорей преклоните колени,
Затеплите лампаду
Иль белую Божью свечу...
Государь император
Поутру сегодня расстрелян,
А наследник престола российского
Отдан во власть палачу.

Я хочу вам сказать:
"Изменили мы долгу и вере."
Но а страху и подлости-нет!
Изменить не смогли
И я знаю, судьба нам за это отмерит
По два метра веревки
И по два аршина земли.

Я хочу Вас уверить,
Не стоит о прошлом терзаться.
Наше прошлое- дым,
Наша жизнь- предутренний сон.
Встали наши часы навсегда
И давайте прощаться.
Господа офицеры,
Примите последний поклон.


РОМАНС ОЛЬГИ (фильм третий "Восточный рубеж")

Не смотрите вы так осуждающе все
На кривлянья голодной кокотки.
Я за двадцать секунд опьянела совсем
От стакана банановой водки

Ведь я институтка, я дочь камергера -
Вот осколок былого, кровавый рубин.
Теперь сутенеры - моя атмосфера.
Привет, эмигранты! Свободный Харбин!

Мой отец в октябре не стремился бежать,
И для белого флага он сделал немало.
Срок пришел, и короткий приказ :"Расстрелять!"
Завершил приговор трибунала.

И вот я институтка, я дочь камергера,
И преданный сраму отцовский рубин.
И нет больше в жизни ни смысла, ни цели.
Привет, эмигранты! Свободный Харбин!

Отчего же, полковник, твой лоб так нахмурен?
Отряхни милой Родины горькую пыль!
Мы же желтые листья, и гонит нас буря,
И это, к несчастью, печальная быль.

Да, я проститутка, я дочь камергера,
И нет мне прощенья и милости нет!
И нет больше Бога и нет больше веры.
Привет, эмигранты! Последний привет!

«Банзай!» под русские аплодисменты

Из дневника Н. Мокринской
Апрель 1932 г. «Над головой гудят японские самолеты. Видно, как по небу разлетается шрапнель. Китайские солдаты подкатывают пушки под подъезд нашего дома. Перестрелка длилась весь день и всю ночь. Утром все стихло. Осторожно выходим на проспект. На нем большая толпа, преимущественно русские.
Через некоторое время появились японцы. Их войска шли четким строем. Идущий впереди японец с гордостью покачивал огромным белым флагом с красным кругом посередине. Приблизившись, японская лавина разразилась громким гортанным ревом: «Банзай!». Публика им заулыбалась и зааплодировала. Что думали в этот момент русские, на что надеялись?».

В середине 1936 года Нина смогла устроиться на работу официанткой в буфете железнодорожного вокзала, а затем - в вагон-ресторан экспресса «Азия», курсировавшего по бывшей КВЖД. Для этого ей потребовалось выучить разговорный японский язык, а также пройти проверку контрразведки.

Из дневника Н. Мокринской
Сентябрь 1939 года. «В Харбин с монгольского фронта доставлено тело русского генерала. Он воевал вместе с японцами, надеясь спасти Россию от большевиков. Было устроено отпевание в соборе. Жаль видеть таких настойчивых патриотов, «русских патриотов». У самих сил мало, вот и присоединяются к японцам, которые «что-то обещают». Я уверена, что рано или поздно «красные» поймут свою ошибку и onoмнятся…».

В перерыве между поездками Нина продолжала заниматься танцем в студии эстрадного театра «Модерн». В 1940-м уезжает в Шанхай и почти сразу поступает в труппу известного шанхайского мюзик-холла под управлением В. Туренина. Вскоре мисс Мокринская станет ведущей танцовщицей ансамбля. Среди ee знакомых будет талантливый джазмен по имени Олег Лундстрем.

Из дневника Н. Мокринской
«Станция Сахалян (по-японски - Кокка). С деревьев опала осенняя листва. Через реку Амур я увидела русский город Благовещенск. Я увидела Россию - такую близкую и такую далекую».

Начало войны Германии с Россией застанет Нину на гастролях на Филиппинах. Труппа вернется в Шанхай на американском транспорте. А вскоре город займут японцы.

Из дневника Н. Мокринской
Январь 1943 г. «Работаю в «Балалайке», публики совсем мало. Здесь же поет Александр Вертинский, «русская звезда». Советские войска разбили немцев под Сталинградом. Ура!».