МАНДАЛА

Мандала

С тех пор, как мысль перестает растекаться по древу и начинает собираться кругом, наступает «осевое время» культуры.

Когда я узнал, что выражает мандала, я достиг своего конечного знания. К.Г. Юнг

Отныне мысль не растекается по древу, а стягивается кругом – эту новоизобретенную форму ее концентрации часто называют мандалой. Знакомство с этим довольно экзотическим предметом можно сделать более содержательным, если предварить его описание кратким экскурсом в понятие центра.

Эмпедокл учил, что в жизни мира сменяются периоды Вражды, когда все элементы мира разъединяются, и Любви, когда они воссоединяются в совершенстве шара; в мировом вихре Вражда господствует на его периферии, а Любовь воцаряется в центре. Подобные геометрические прозрения лежат в основе многих, если не всех, развитых старинных космогоний. Если мы заглянем в свое прошлое еще глубже, то обнаружим, что нахождение и утверждение в профанном пространстве-времени сакрального «центра мира» и «начала времён» является основным содержанием всякого ритуала.

Существуют «центральный порядок», «центральные силы» и еще великое множество «центральных» сущностей, но не существует определения центра. На вопрос о природе гравитации (основной «центральной силы» физической вселенной) Ньютон резонно возражал, что гипотез не измышляет. Но Гегель, не чураясь гипотез, саму материю определял как «стремление к центру» и притом к центру, находящемуся вне ее… Материальное и состоит в том, что оно полагает центр вне себя»[1]. Отсюда следовало простое определение тяжести: это «некоторое страстное стремление, на которое материя навеки определена... Если бы материя достигла того, что она ищет в тяжести, то она слилась бы в одну точку». Это стремление и есть падение – «абстрактное полагание центра»[2].

Такие заявления не могут не впечатлять. Да, их трудно перевести в количественное определение закона падения, но тем не менее они выражают, кажется, самую суть дела, выделяя в размышлениях о тяготении то общее, что объединяет едва ли не всех учивших о природе – от Аристотеля до Дайсона.

К сожалению, попытки выяснить, что же Гегель разумеет под центром, остаются тщетными. Нечто подобное старинные мыслители называли «единым». Однако если бы философ полагал это существенным он, наверное, нашел бы способ его до нас донести. Оставив понятие центра не разъясненным, рассчитывая на понимание и находя его, Гегель апеллирует к нашей интуиции центра, – наверное, еще более внятной, чем интуиция тяжести. Однако куда же на самом деле он нас отсылает?

Имеем ли мы прямое «ощущение» центра? Что позволяет нам понимать В. Гейзенберга, взыскующего «центрального порядка»[3]?

«Центр» – категория не философская. Но, кажется, и не вполне геометрическая (что-то не видно специального определения «центра» ни в евклидовой, на в современной геометрии). Это категория явно междисциплинарная, входящая во все языки науки и имеющая множество синонимичных выражений. Достаточно заметить, что без представления о «центре сил» или «центральной силе» немыслима современная физика. Без «центральных событий» трудно выстроить историю, а без понятия «среднего» и его производных – теорию вероятности. Но столь же очевидно, что центром храма служит алтарь, а центром коллектива – лидер. Всякое явление, попадающее в поле нашего зрения, имеет ядро, корень, начало, суть – объективный коррелят центра нашего внимания. А перемещение центра в объекте нашего внимания выражает самую суть его изменений. Например, данные о том, что состоятельность горожанина США прямо пропорциональна расстоянию от места его проживания до центра города, говорят нам о кризисе городской цивилизации. А тот факт, что телевизор децентрализует семью, отвергая стол, обращавший когда-то людей лицами друг к другу, свидетельствует о новом способе организации социума – обращении его элементарной ячейки в публику.

Ничто лучше не свидетельствует о жизненной важности этого понятия, чем коперниканский переворот, который мы до сих пор обживаем. Последствия астрономической революции неисчислимы, хотя формально она заключается лишь в математическом перемещении центра мира из Земли в Солнце. О значении этого переворота написаны многие книги, но резюме выглядит совсем просто: «Жителям небесной планеты, вращающейся вокруг Солнца, приличествует рассуждать несколько иначе, чем избранным обитателям «центра мироздания» (П. Кудер).[4]

Есть масса свидетельств, что гелиоцентрическая система стала причиной мировоззренческого скандала, метафизического унижения человека, радикального переворота в его самосознании, вызванного, дескать, физикой. Так что же это такое – «центр мира», если его перемещение из Земли в Солнце (астрономически совершенно ничтожное и физически ничего не значащее) стало основанием новой культуры – культуры эксцентричного, а затем и ацентричного, человека?

Считается, что коперниканский переворот – это центральное событие в борьбе новоевропейской идеологии со средневековым «антропоцентризмом», а также с аристотелевской «телеологией», утвердившими человека в центре мироздания. Но телеология вовсе не является специфически христианским принципом, более того, не восходит она и к Аристотелю. Телеологизацию космоса завершили стоики – это цицероновский, гуманитарный тезис. И с этим стоит разобраться подробнее.

 http://trassa.dreamwaver.org/?p=8363

___________________
_______________________________
__________________________________________________________