Черный день Москвы.

«Потом, когда все это осталось в прошлом и когда кто-нибудь в его присутствии с ядом и горечью заговаривал о 16 октября, Синцов упорно молчал: ему было невыносимо вспоминать Москву этого дня, как бывает невыносимо видеть дорогое тебе лицо, искаженное страхом».

О героической обороне Москвы написаны тысячи книг и исследований, но этот фрагмент из романа Константина Симонова «Живые и мертвые» — одно из очень редких упоминаний в общедоступнойлитературе «черного дня» в истории столицы, 16 октября 1941 года. До недавнего времени все иные источники информации были засекречены.

Зачем спустя 70 лет «расковыривать» события, о которых Москва все эти годы старается забыть? Окончание этой истории и так всем известно: в 1941-м немцы в Москву не вошли, а в 1945-м мы вошли в Берлин. Но вспоминать нужно, хотя бы для того, чтобы не воспринимать наши победы как нечто само собой разумеющееся. Возможно, события, происходившие в Москве в середине октября 1941 года, стали первым поворотным моментом в ходе войны.

Но тогда, 16 октября 1941-го, победный исход казался наименее вероятным. Этот день стал самым черным в истории города. Он также известен как «день московской паники».

«Москву защищать некем и нечем»

- В начале октября в Вязьме фашистам удалось окружить 4 наших армии. И в районе Брянска еще 2 армии. 6 армий, шутка сказать! Западный фронт, считай, развалился... На Москву пространства были открыты. Страшная картина. Казалось, выхода нет. Немцы были убеждены, что через 3 дня они будут в Москве, а нам нужно было спасать столицу! — Александр Боднарь почти кричит, словно вокруг него все еще идет бой.

Боднарь стоит на Бородинском поле. С жаром рассказывает о событиях войны 1812 года, выпаливает имена французских генералов, проводит исторические параллели. В октябре 1941-го он всего этого не знал, не до того было. Его танковая бригада получила задание держать оборону под Бородино, в 4 км от Можайска. Не дать немцам пройти по Минскому шоссе.

- В 1941 году Бородинское поле было таким, каким вы его сейчас видите — все в лесах и оврагах. Никакого «чистого поля» не было. Фактически мы оборонялись в условиях пересеченной лесной местности. Были редуты времен войны 1812 года — мы их использовали как прикрытие для наших танков. Здесь развернулись очень тяжелые бои, которые позволили на шесть дней задержать немецкую армию, 40-й механизированный корпус.

Танковая бригада Боднаря вступила в бой 13 октября. Продержались до 18-го.

- 18 октября стало ясно, что нам Бородинское поле не удержать. Немцы, наткнувшись на нашу оборону, просто обошли нас с севера и вышли на Можайск с левой стороны, — голос старого танкиста вдруг задрожал. — Очень больно и обидно, что у немцев было достаточно сил, чтобы и нас держать на этом рубеже, и подвести свежие силы, чтобы нас обойти и войти в Можайск с другого участка. Преимущество в силе у немцев было подавляющим. Нам пришлось отступать до станций Дорохово и Тучково...

Можайская линия обороны была создана 9 октября после катастрофы под Брянском и Вязьмой («Вяземский котел»). Известен текст радиограммы за подписью Сталина от 8 октября: «Из-за неприхода окруженных войск к Москве Москву защищать некем и нечем. Повторяю, некем и нечем». 13 октября танки Гудериана пересекли границу Московской области.

Командование пыталось спешно прикрыть важнейшие направления, ведущие к Москве: Волоколамское, Можайское, Малоярославецкое и Калужское. 13 октября пала Калуга. Через пять дней немцы войдут в Волоколамск, Малоярославец и Можайск — «преимущество в силе у немцев было подавляющим».

Эвакуация. Совершенно секретно

Москва реагировала на сводки с фронта нарастающим напряжением. В город стекались беженцы, непрерывным потоком прибывали эшелоны с ранеными. 10 октября началась массовая эвакуация московских предприятий. 12 октября была создана Московская зона обороны. Оборонительная линия должна была проходить по московским окраинам: Ростокино, Лихоборы, Химки, Иваньково, Кунцево, Матвеевское, Никольское…

15 октября Государственный комитет обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы».

«Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г.Куйбышев (НКПС — т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД — т. Берия организует их охрану.)
2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).
3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата Обороны в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба — в Арзамас.
4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию). 
Председатель Государственного Комитета Обороны СССР
И. СТАЛИН»

Постановление носило гриф «совершенно секретно» и «особой важности». Для сведения простых москвичей оно не предназначалось. Но через считанные часы о нем узнала вся Москва. Слух о том, что Сталин готовится покинуть столицу, взорвал и без того накаленную атмосферу. Вывод был очевиден: Москву сдают немцам.

16 октября 1941 года встал общественный транспорт, единственный раз за всю историю не открылись двери метро. В радиосводку Совинформбюро вторглась, случайно или намеренно, бодрая песня. Москвичи даже не сразу поняли, что мелодия, так похожая на «Марш авиаторов» — на самом деле гимн нацистов, «Хорст Вессель».

Началась паника.

Москва: хроника конца света

- Тогда началась не только паника, но и мародерство. Мародерство продолжалось не очень долго, но все же… Мы жили рядом со зданием народного суда. Там начали жечь архивы, документы, в воздухе летала сажа. Люди прощались друг с другом. У всех было очень тяжелое состояние. У меня на душе до сих пор камень лежит от воспоминаний о том дне.

Александру Левицкому в 1941 году было 9 лет. Он наблюдал за происходящим глазами ребенка, не в полной мере осознавая тот кошмар, который творился в Москве.

«Застава Ильича. Отсюда начинается шоссе Энтузиастов. Шум, крик, гам. Люди двинулись на восток, в сторону города Горького. По площади летают листы и обрывки бумаги, мусор, пахнет гарью. Какие-то люди то там, то здесь останавливают направляющиеся к шоссе автомашины. Стаскивают ехавших, бьют их, сбрасывают вещи, расшвыривая их по земле. Раздаются возгласы: бей евреев…» — это уже воспоминания взрослого человека, Г.В.Решетина, записанные в конце 1970-х.

Раздавались и другие возгласы: бей коммунистов. Слишком уж явно и беззастенчиво первыми из столицы начали «эвакуироваться в индивидуальном порядке» большие и маленькие чиновники, имевшие возможность достать автотранспорт, запастись бензином, упаковать ценный скарб и даже прихватить общественные деньги — например, зарплату целого завода. Город охватила ненависть.

Рассекреченные рапорты УНКВД по Москве и Московской области словно задокументировали наступление конца света.

«16 октября слесарь мотоциклетного завода (Пролетарский район г.Москвы) Некрасов похитил со склада спирт и вместе с грузчиком Гавриловым и кладовщиком склада Ярославцевым организовал коллективную пьянку. 17 октября Некрасов совместно с этими же лицами проводил около гаража завода групповую контрреволюционную агитацию погромного характера, призывал рабочих уничтожать евреев. Все трое арестованы. Проводится расследование.

…16 октября группа грузчиков и шоферов, оставленных для сбора остатков имущества эвакуированного завода № 230, взломала замки складов и похитила спирт. Силами оперсостава грабеж был приостановлен. Однако 17 сентября утром та же группа людей во главе с диспетчером гаража и присоединившейся к ним толпой снова стали грабить склад. В грабеже принимали участие зам. директора завода Петров и председатель месткома. При попытке воспрепятствовать расхищению склада избиты секретарь парткома завода и представитель райкома ВКП(б).

…Отправлявшийся с завода № 8 (Мытищинский район) эшелон с семьями эвакуированных был разграблен. Кроме того, рабочие угрожали разбить кассу с деньгами.

…С завода № 156 Наркомата авиационной промышленности в ночь на 17 октября сбежали директор завода Иванов, пом. директора по найму и увольнению Шаповалов и начальник отдела кадров Калинин. Так как Шаповалова с машиной с территории завода охрана не пропускала, он угрожал вахтеру оружием».

Подмосковные деревни вывешивали белые флаги. Люди жгли партбилеты. Подростки прятали пионерские галстуки. Но не все проявления паники были «стихийными». В разных районах Москвы и Подмосковья были замечены люди и группы, умело разжигавшие новые очаги страха и безумия. Диверсионная работа у немцев была поставлена хорошо.

Но в те дни судьба Москвы зависела не от немцев и не от обезумевших горожан. Судьбу города и, возможно, далекий исход всей войны решил один человек: Иосиф Сталин. Вождь размышлял долго, целые сутки — и остался в Москве.

Это решение было поистине судьбоносным и невероятно мощным по силе психологического воздействия. Можно было не верить ни в бога, ни в черта, ни в отца народов, но одно казалось незыблемым: пока Сталин в Москве, катастрофы не произойдет. Этой веры было достаточно, чтобы паника пошла на убыль.

Обстановка оставалась крайне тяжелой, но люди вновь начали мыслить трезво. Согласованно действовали милиция, добровольческие рабочие отряды и сотрудники НКВД. Знаменитое постановление ГКО от 19 октября о введении в Москве и области осадного положения словно обозначило конец «смутного времени»: каждый из четырех его пунктов был планом действий. Несмотря на то, что правительство уже находилось в Куйбышеве, а эвакуация людей и предприятий продолжилась, Сталин принял окончательное решение: Москву не сдавать. Любой ценой и любыми средствами.

Звездный час НКВД

Цена, которую заплатили москвичи за свободу столицы, огромна. Даже в «черные дни», когда часть жителей стремилась во что бы то ни стало убраться из осажденного города на восток, другие тысячами уходили с отрядами народного ополчения на совсем близкий фронт. И гибли — тысячами. Старики, подростки и женщины записывались в рабочие и истребительные батальоны. Больше полумиллиона строили оборонительные сооружения.

- Без подвига простых людей, без их самоотдачи никакая организующая роль сверху не имела бы успеха. Это два идущих друг другу навстречу процесса. Организовать можно только тех, кто желает организоваться, — заметил военный историк Юрий Сигачев.

Да, на фронте уже действовали заградотряды, а в октябрьских приказах Жукова уже звучали слова «ни шагу назад». Но с Сигачевым согласен английский историк Майкл К. Джонс, говоря о знаменитом приказе № 227 «Ни шагу назад!» 1942-го и кровавой битве за другой город, Сталинград:

- Невозможно строить оборону только на страхе и принуждении. Согласитесь, в заградотрядах просто не хватило бы людей, чтобы остановить целую армию, если бы все ее солдаты вдруг решили обратиться в бегство!

Но относительно недавно стало известно об еще одной силе, задействованной для обороны столицы. Военный историк ЦРУ, американец Бенджамин Фишер считает, что битва за Москву стала «звездным часом» НКВД. Сила, которая ассоциируется с «вечным злом», на этот раз практически совершила чудо. По мнению Фишера, «полувоенные отряды НКВД сыграли жизненно важную, а, возможно, и ключевую роль в обороне Москвы».

Фишер имеет в виду новое подразделение НКВД, ОМСБОН (Отдельная мотострелковая бригада особого назначения), сформированное в октябре 1941 года. Нет ни одного памятника бойцам этой Особой бригады, кроме памятной доски на стадионе «Динамо», где проходил первый набор в группы ОМСБОН.

Среди бойцов и агентов ОМСБОН было много гражданских, обладавших особыми навыками: спортсмены, циркачи, филологи со знанием немецкого языка. Много иностранцев — членов Коминтерна. Их обучали опытные сотрудники НКВД. ОМСБОН была единственным подразделением, в котором имелись специалисты и необходимые средства для проведения секретных операций.

Ведь если паника в столице быстро угасла, то угроза захвата Москвы вовсе не миновала. В обстановке абсолютной секретности город готовили к худшему сценарию: уличным боям и уничтожению инфраструктуры. Деревянную Москву 1812 года перед вторжением неприятеля было достаточно поджечь, но в 1941 году все было гораздо сложнее. Отряды ОМСБОН минировали основные объекты города, включая Кремль, Большой театр, гостиницы Метрополь и Националь, Елоховский собор, старую немецкую кирху — те места, где нацисты могли собираться большими группами, войди они в столицу. Количество заложенной взрывчатки, по воспоминаниям одного из руководителей ОМСБОН, Павла Судоплатова, превышало сотни тонн.

Создавались группы для подпольного сопротивления и диверсионной работы. По всей Москве, включая такие неожиданные места как строившийся Театр кукол Образцова, были оборудованы тайники с оружием, горючими веществами, средствами радиосвязи. Советская разведка знала о существовании особой команды СС «Москва», подготовленной для захвата стратегических объектов города. В ОМСБОН для борьбы с эсэсовцами были созданы отряды боевиков (некоторые возглавляли бывшие уголовники).

Именно на ОМСБОН была возложена защита центра Москвы и Кремля на линии от Охотного ряда до Белорусского вокзала. Омсбоновцы взорвали крупные участки Ленинградского шоссе, чтобы замедлить продвижение немецких войск, участвовали в ликвидации прорвавшихся к мосту через Москва-реку близ Шереметьево немецких мотоциклистов и бронетранспортеров.

Диверсионные группы ОМСБОН минировали местность в Московской зоне обороны, а позже, когда началось контрнаступление, провели советские войска через минные поля в обратном направлении. Во время основных боев в октябре-ноябре 1941 года специальные отряды НКВД заминировали 70 км магистралей и 19 мостов, установили 12000 противотанковых и 8000 противопехотных мин, заложили 160 мощных зарядов на стратегических объектах. Позже агенты ОМСБОН обучали диверсионной работе партизанские отряды в глубоком тылу, участвовали в ликвидации нацистских лидеров. Только к 1943 году насущная потребность в специалистах ОМСБОН отпала, и Особая бригада выполняла лишь вспомогательные операции для армии.

Но в 1941 году бойцы ОМСБОН, «секретное оружие» Кремля, участвовали в знаменитом параде на Красной площади (и обеспечивали его безопасность). Решение Сталина провести 7 ноября парад в осажденной Москве, вскоре после самых черных и постыдных дней в истории города, фактически на виду у немцев — это был очень сильный ход.

- 7 ноября 1941 года было холодно, солнце едва светило, была низкая облачность, поэтому немецкие самолеты остались на аэродромах и параду с воздуха ничто не угрожало. А после того, как вся страна узнала, что руководство не эвакуировалось из Москвы и в столице прошел военный парад, людей охватил невероятный энтузиазм. Расчет руководства страны оказался верным, — комментирует военный историк Юрий Сигачев.

Одним из участников парада был Евгений Телегуев, курсант ОМСБОН, будущий генерал-майор КГБ.

- Погода стояла нескладная, мела поземка, 5-7 градусов мороза. Нам дали новые байковые портянки и приказали подшить свежие подворотнички. Выступление Сталина из-за вьюги мы расслышали плохо. А через 2-3 дня наши отряды были брошены в районы Волоколамского и Дмитровского шоссе для минирования дорог танкоопасных направлений и уничтожения мостов...