Сравнение «антимагнитского закона» с репрессивными законами советского времени

В так называемом «антимагнитском законе» помимо детей еще кое-что закопано. Попробую откопать. Вот одна из его статей: «В соответствии с настоящим Федеральным законом деятельность некоммерческих организаций, которые участвуют в политической деятельности, осуществляемой на территории Российской Федерации, и безвозмездно получают денежные средства и иное имущество от граждан (организаций) Соединенных Штатов Америки или реализуют на территории Российской Федерации проекты, программы либо осуществляют иную деятельность, которые представляют угрозу интересам Российской Федерации, приостанавливается федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере регистрации некоммерческих организаций. Федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере регистрации некоммерческих организаций, направляет сведения о некоммерческих организациях, деятельность которых приостановлена, в федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере международных отношений Российской Федерации».

Итак, никаких признаков «проектов, программ либо… иной деятельности», которые указывали бы на «угрозу интересам» РФ, законодатель не пожелал назвать. Иными словами, чиновники некоего органа исполнительной власти сами решают, какие именно программы способствуют интересам России, а какие угрожают и должны быть приостановлены. Правда, решение этого органа, по общему правилу, можно обжаловать в суде. Но и судьям Госдума не помогает разобраться в упомянутых интересах, притом, заметим, интересах непосредственно России, а не каких-то там органов управления или, допустим, даже власти.

Интересно сравнить этот закон с репрессивными законами советского времени. Статья 190¹. «Систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания». Статья 70 — почти то же самое, но отягощенное чудовищной целью: «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания».

Согласно букве закона, сторона обвинения должна была доказать суду ряд обязательных пунктов: 1) сообщение, вменяемое подсудимому, — неправда; 2) важный признак — заведомость: тот или те, кто «измыслил» эту неправду, не ошибаются и не повторяют досужие сплетни — они сознательно лгут; 3) лгут, желая опорочить, ложно обвинить государственный и общественный строй в чем-то неблаговидном. Ну, а в случае ст. 70 добавлялся четвертый пункт доказывания — наличие цели подорвать или ослабить этой клеветой советский государственный и общественный строй.

С точки зрения юридической логики даже законодатели хрущевской и брежневской поры работали, казалось бы, куда как более ответственно, нежели теперешняя Дума. Ведь, как ни странно, даже эти чудовищные законы не позволяли бы, в силу изложенного, независимому суду посадить честного человека.

Другой вопрос, что служивое наше правосудие и тогда непринужденно справлялось с перечисленными непростыми задачами доказывания. Вызвать нужных, искусно подготовленных свидетелей и отвести ходатайство о допросе, например, очевидцев события, объявленного прокурором клеветническим вымыслом, не приобщить к делу важный документ, но приобщить грязные газетные публикации, ну и прочее в этом роде — тоже мне, бином Ньютона. Вот в моем суде по ст. 70 в Вильнюсе А.Д. Сахаров требовал, чтобы его допросили, — его и в зал не пустили (также и в тот, между прочим, день, когда Е.Г. Боннэр получала в Осло его Нобелевскую премию мира).

Если уж речь о тех судах, вот еще пример имитации правосудия там же. Был допрошен свидетель Гудас, у которого в куче строительного песка посреди двора нашли копировальный аппарат «Эра». Со ссылкой на «Хронику Литовской католической церкви» «Хроника текущих событий» утверждала, что Гудаса били. Он же уверял — не били, обходились с ним вежливо. Откуда у него взялась эта «Эра»? Свидетель объяснял, что незнакомые проезжие просили его оставить громоздкую вещь у себя, собираясь забрать ее на обратном пути. Что именно было в оставленных чемоданах, он якобы не знал. Я спросил Гудаса, почему он зарыл чемоданы в песок. Если просили оставить до возвращения, поставь в угол и дело с концом. Судья немедленно отвел вопрос, как не относящийся к делу. Он отлично понимал мою логику и предвидел последствия допроса. Свидетель прятал чемоданы. Значит, знал, что в них что-то, что надо скрыть. Но если он так прозрачно лжет в этом, как можно верить ему в других показаниях? Так били его или нет? Разумеется, эпизод клеветы двух «Хроник» был сочтен доказанным.

Еще пример. Заключенный в лагере рванулся на «запретку» и был застрелен. Мы печатаем об этом в «Хронике». А потом выясняется, что он был тяжело ранен. Но что наблюдали очевидцы в зоне? Выстрел, упавшего неподвижного человека унесли с «запретки». Думали, убит. Налицо добросовестное заблуждение. Разумеется, мы, как всегда, опубликовали в «Хронике» поправку. Такие поправки, впрочем, никогда, никому не скостили срока ни на один день.

Зачем, однако, так старательно украшали тогда драконовские статьи, защищавшие тоталитарную власть от граждан, описанными имитациями юридической «корректности»? Это отдельная и долгая песня. Совсем грубо говоря, это было средство преимущественно для наружного употребления.

Вроде легендарной ст. 125 сталинской Конституции, в которой скороговоркой перечислялись основные демократические права и свободы. Ведь надо ж было дать в руки «прогрессивной мировой общественности» оружие против «ястребов», чтоб она отмахивалась со словами: «Нет, вовсе не критика в СССР карается, а только измышления, притом заведомо ложные, еще и клеветнические!» За долгие десятилетия привыкла же блудливая наша Фемида фарсы разыгрывать.

Но что ж теперь-то, где ж хваленая, отработанная нормативная техника? Откуда страсть писать по три закона на день, и всё таких вот? Или не страсть, а страх? Или уж пришла пора приспустить портки, да и показаться всем — «глядите, мол, как мы об вашем мнении заботимся и что на вас положили!».

Или же они там, в Кремле и на Охотном, с глузду все съехали?

                                                                                                         Сергей Ковалев