Плохая им досталась доля: не многие вернулись с поля

Офицер, декабрист, поэт, публицист, участник Отечественной войны 1812 года, в том числе сражения при Бородино, Федор Глинка свои «Записки о 1812 годе» заканчивает очерком «Через 52 дня после битвы». К нему я и обращаюсь. Ситуация такая.

Когда Наполеон покинул Москву, некоторые части его армии оказались у Бородинского поля. И увидели на нем – будто бы как-то неожиданно для себя – горы мерзлых трупов.

Федор Глинка: «Остовы лошадей с обнаженными ребрами, искрошенное оружие, разбитые барабаны, каски, сумы, опрокинутые фуры без колес, колеса без осей, оледенелые пятна крови и примерзлые к земле разноцветные лохмотья мундиров разных войск, разных народов – вот убранство поля Бородинского».

Но среди тысяч мертвецов был один живой человек. «Кто ты?» – спросили его французы, и он ответил им по-французски: «За восемь недель перед этим ранен я на великом побоище. Картечь раздробила мне обе ноги. Когда я пришел в себя, была уже ночь и никого не было в поле. Я ползал по берегам ручья, питаясь травою, кореньями и сухарями, которые находил в сумах убитых. На ночь я залезал в остовы лошадей и прикладывал их свежее мясо к своим свежим ранам. Этот пластырь чудесно исцелял мои раны. Но я был один, один живой между тысячами мертвых. По ночам, правда, оживало это поле: какие-то странствующие огоньки блуждали по нем в разных направлениях. Это были батальоны волков».

Как будто кто-то нарочно так устроил – чтобы только мертвецы не остались среди мертвецов, чтобы хотя бы два живых человеческих глаза увидели, что здесь сотворено.

Но не здесь, а где-то жизнь продолжалась, и кто-то проявил беспокойство о том, чтобы к весне убрать трупы с поля сражения. Крестьян окрестных деревень согнали на Бородино – сжигать мертвые тела.

Федор Глинка: «Люди с почерневшими от копоти глазами, в грязных лохмотьях, огромными крючьями валили без разбора тела убиенных на эти огромные костры. И горели эти тела, и густые облака тучного беловатого дыма носились над полем Бородинским. На тех кострах горели кости уроженцев счастливых стран, Лангедока и Прованса, кости потомков древних французских рыцарей, старинных князей, новых графов и генералов новой империи французской, потомки древних феодалов, сильных баронов германских, кости гренадер, егерей и мушкетеров французских и железных людей наполеоновых».

Федор Глинка (надо бы вслушаться в эти слова): «И горели, прогорали и разрушались кости вооруженных орд двадцати народов нашествия! Горели кости людей, которых возврата на родину, в благовонные рощи Италии, на цветущие долины Андалузии, так нетерпеливо ожидали отцы и матери в великолепных замках и невесты у брачного алтаря. Вековечные титулы, отличия, порода, знатность – все горело!»

Федор Глинка: «Прошла зима. Теплые весенние дожди напоили окрестности Можайска, и высоко росли травы и прозябения на местах великого побоища. Поселяне говорили между собою: «Земля наша сыта стала!» А чиновники местной полиции, сверяя донесения сотских, сельских старост и волостных писарей, выводили валовый итог: «1812-го года, декабря 3-го, всех человеческих и конских трупов на Бородинском поле сожжено 93 999».