«Верный Руслан»

Как одиноко ему там, сильно одиноко на пути, куда его послал одряхлевший прошлый царь, кто подсадил на трон и сказал: «Служи начальникам и будет тебе счастье! Служи начальникам, ибо только они похожи на людей в этом мире и лишь они заслуживают жить. Остальные – мусор, о них не стоит, у них одна нужда: в узде и палке». Он обещал и клятву верности держал и держит, служил и служит. Славно завершил операцию спасения номенклатуры, уже разбавленной для оживления новыми людьми: подморозил ее, освободил от отдельных опасных для общего дела персонажей. Теперь на повестке новая цель – операция внедрения, которая сделает своих начальников своими Там, в Клубе очень достойных людей, в КОДЛе, и которая вполне успешна, нужно лишь не суетиться, не спешить.

Она успешна, и дорога трудна, но проходима, только чем дольше по ней, тем дальше от него другие начальники, тем больше ветра позади, ветра одиночества, а он так любил, чтоб  «мы вместе», чтобы в тесном кругу друзей-товарищей. Чем далее, тем сильнее шепоток за спиной, как бы ему на покой, на обочину, в овраг, что с ним Туда не примут. Туда, куда им всем взмечталось. Мол, у него кредитная история плохая, а главное – карма, карма не годится. С такой кармой в КОДЛу не берут, а значит и им может обломиться. И они сторонятся. Боятся, пока еще как боятся, но сторонятся. Нет, буйных меж них нет – он постарался. Пока нет, но уверенным быть нельзя никогда. Тот, давешний чекист тоже вроде все предусмотрел и всех зачистил, сам посадил на трон ничто – болтуна-трескуна-плясуна, а он в ужасе осмелился и все.

Все!

Чем далее, тем более чужой он Там, тем слабее лучик надежды, как дозволят Они ему к себе, пусть сперва на посылки, но он показал бы, доказал бы Им, как может быть полезен, как сумел доказать тому, кому морду лица сделали «отца русской демократии» и который его, вертухая, нашел в наследники.

Чем далее, тем более ветер отчуждения вокруг, и собственное ничто рядышком на приставном стульчике в ожидании своего часа. И вся опора уже на родненьких, на братцев охранничков, которые за страх, что с ними тоже, как с ним, если что. И с ними все плотнее въезжает в бренд «сукиного сына», где служить непрестанно Им надлежит, чтоб не утратить места «своего сукиного сына», потому тогда все. Все!  

Потому подогревать, подогревать – нельзя иначе, чтобы тлело везде и грозило запылать, чтоб не трогали, чтоб боялись тронуть. Подогревать, но осторожненько, не раздражая слишком, чтоб не устали Там от него, не списали в безнадежные, как иных уже, как многих.

Чем далее, тем яснее, как обманул старик, что нет счастья в службе его, что судьбу не обыграть, не обхитрить, что где-то неподалеку бродит бесславный конец, где никто по нем не заплачет и никто не оценит верности. В недоумении прохожий пожмет плечами над пустотой дел его и пойдет прочь, своей дорогой пойдет, человеческой. Как обманул старик!