Поучительный юбилей

Сравнения с 1913 годом дают отнюдь не только поводы для гордости, но и не менее серьезные основания для тревог

Различные учебники и монографии бесчисленное количество раз отсылали и продолжают отсылать нас к знаковому во многих отношениях 1913 году. Но все ли знаки мы заметили, осознали, переосмыслили и сделали из них правильные выводы? К сожалению, многое из происходящего сегодня не просто говорит, а вопиет, что нет.
Невыгодные сравнения

Если взглянуть на 1913 год с точки зрения различных экономических показателей и отдельных тенденций, то перед нами предстанет картина необыкновенно динамично развивающейся страны, темпы роста которой были сродни разве что современному Китаю.

Так, в 1907–1913 годах население России увеличилось со 149 до 171 (по другим данным — 178,9) млн человек. Прирост происходил в основном за счет русского населения, был самым быстрым в Европе и приближался к высокому, поддерживаемому иммиграцией росту численности населения США, где число жителей составляло чуть более половины российского.

В современной России, согласно данным Росстата, на 1 июля 2012 года численность постоянного населения составила 143,1 млн человек, увеличившись с начала года на 85,6 тыс. человек. При этом основной прирост был обеспечен не за счет увеличения количества граждан базовой национальности.

Среднегодовые темпы роста российской экономики опережали развитие всех других цивилизованных государств того времени, составив 8% в 1889–1899 годы и 6,25% в 1900–1913 годы. Снижение темпа было вызвано мировыми экономическими кризисами 1900–1901 и 1907 годов, войной с Японией и первой русской революцией. Еще раз подчеркнем, несмотря на мировые экономические потрясения, усугубленные в нашем случае весьма затратной войной и серьезными продолжительными беспорядками внутри страны, Россия двигалась вперед опережающими всех темпами.

Нынешний, далеко не преодоленный мировой кризис Россия перенесла хуже всех крупных стран, и на фоне неблагоприятной мировой конъюнктуры ее сырьевая и крайне зависимая от нефтедолларовых колебаний экономика фактически потеряла импульсы к росту.

Накануне Первой мировой войны по объему промышленной продукции Россия занимала пятое место в мире, в том числе по добыче нефти, вывозу древесины, производству пиломатериалов — второе, по выработке хлопчатобумажных тканей — третье, по продукции машиностроения, выпуску кокса и сахарного песка (из собственного сырья) — четвертое, по выплавке стали, производству чугуна, железной руды, цемента — пятое и т.д. Отдельно следует сказать о том, что в отличие от сегодняшнего дня согласно царскому указу экспорт сырой нефти был ограничен — с целью развития собственной промышленности — и ее львиная доля перерабатывалась внутри державы.

В стране шла активная индустриализация. Конечно, не такими темпами, как советская, но и не так, как это происходит нынче. Важно отметить, что для финансирования этого жизненно важного для России процесса самым активным образом использовался государственный сектор экономики. Более того, правительство ставило своей целью государственное регулирование всей экономической жизни страны. «В России, — писал в 1895 году Николаю II отец многих экономических свершений и преобразований, либерал С.Ю. Витте, — по условиям жизни нашей страны, потребовалось государственное вмешательство в самые разно образные стороны общественной жизни, что коренным образом отличало ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину». Мало кто знает, но с целью поддержания и ускорения роста отечественной хозяйственной системы, численности населения, его благосостояния и стабильности в обществе царский режим централизованным образом регулировал цены на основные товары и услуги: энергоносители (прежде всего нефть), марганец, хлеб, на железнодорожные и трамвайные билеты, почтовые и телеграфные тарифы. Домовладельцам было запрещено поднимать цены при сдаче квартир внаем. В итоге с 1894 по 1913 год русская промышленность увеличила свою производительность в четыре раза. В начале второго десятилетия прошлого века уже 63% оборудования и средств производства, используемых в промышленности, производилось внутри страны.

В мировом сельском хозяйстве нашей стране принадлежало первое место по сбору пшеницы, ржи, ячменя, льноволокна и второе — по поголовью крупного рогатого скота, на начало 1914 года насчитывавшего порядка 47 млн голов (в 1990 году это поголовье в СССР составляло 57 млн голов, а на начало 2012 года в нынешней России — около 21 млн; для сравнения: в занимающих четвертую строчку по этому показателю США на 1 июля 2012 года оно составило 97,8 млн голов).

Экспорт превышал импорт. Так, в 1913 году общий внешнеторговый оборот Российской империи составил 2641,4 млн рублей, из которых экспорт — 1420,9 млн и импорт — 1220,5 млн рублей.

В период с 1890 по 1913 год вывоз из страны возрос на 120%, тем самым подняв Россию на 6–7 позицию в мире по экспорту — впереди Италии и Австро-Венгрии и наравне с Голландией. На долю нашей страны в последний предвоенный год приходилось 2/5 всего мирового экспорта сельхозпродукции.

В 1913 году продовольственные товары и сырье составили 54,7% всего российского экспорта. При этом доля готовых изделий возросла, превысив 45-процентный рубеж. Доля сырья и полуфабрикатов в экспорте современной России — более 80%.
Качество товаров и… капиталистов

К этому следует добавить, что в отличие от дня сегодняшнего вся отечественная продукция славилась высоким качеством и дешевизной. Об этом, в частности, говорят бесчисленные медали, которыми тогдашние российские товары отмечали практически на всех международных выставках и ярмарках. Торговый дом П.А. Смирнова, например, кроме того что был поставщиком двора Его Императорского величества самодержца всероссийского, эксклюзивно продавал свою продукцию еще трем монаршим дворам Европы. «Смирновская №21» входила в меню лучших ресторанов Парижа, Лондона и Берлина. Паровозы новейшей конструкции, созданные русскими инженерами, превосходили иностранные образцы (6 октября 1913 года российский пассажирский паровоз побил мировой рекорд скорости, установив его планку на отметке 125 км/ч.) и прослужили на отечественных железных дорогах более полувека. А некоторые волжские колесные пароходы прекратили свой долгий и славный жизненный путь лишь совсем недавно.

Так, снявшиеся в известной киноленте «Жестокий романс» «Володарский» (при постройке «Великая княжна Ольга Николаевна») и «Спартак» (при постройке «Великая княжна Татьяна Николаевна»), начавшие свою первую навигацию в июне и июле 1914 года соответственно, верой и правдой прослужили вплоть до начала безвременья девяностых. На момент постройки акционерным обществом «Сормово» это были не только самые крупные и роскошные пароходы на Волге, в России, но и в мире. Все годы советской власти они были одними из лучших судов на Волге: выходили на воду каждую навигацию, перевыполняли планы в годы первых пятилеток, работали в тяжелые военные годы. И после войны два парохода, как два брата, перевозили по Волге грузы и пассажиров. С каждым годом пассажиров было все больше и больше — интерес к старым судам не пропадал. В 1990-х пароходы были проданы коммерческой фирме под обязательство восстановить и использовать по назначению. Несколько лет стояли под Ростовом, гнили и тихо разворовывались. Затем «для ремонта» были отбуксированы на судоремонтный завод, где благополучно сгорели и были распилены на металлолом.

К сожалению, аналогичная судьба постигла и продолжает постигать немногочисленные сохранившиеся еще творения и предметы исторической памяти и гордости России. Жажда наживы и наплевательское отношение ко всему делают свое дело.

Трудно поставить в один ряд с тогдашними изделиями отечественного производства современную продукцию, причем даже такую, качество которой должно быть абсолютным. Так, по поставкам в войска новейшей отечественной оборонной продукции за 2011 год выставлена 2271 рекламация, а за первое полугодие 2012 года — 994. Кроме того, наблюдается и рост приостановок приемки финальных образцов. Так, в 2011 году приемка финальных образцов приостанавливалась 336 раз, а в первом полугодии 2012 года — уже 188.

Все больше число изделий и деталей, не требующих обязательной сертификации, — об их качестве говорить вообще не приходится. Подделок по сравнению с их современным количеством и отраслевым охватом Россия времен 1913 года, можно сказать, вообще не знала. Сегодня же изделия «гаражного производства» можно встретить даже на российской космической технике, которую по этим и другим причинам все чаще тянет к земле, а точнее — в Мировой океан.

Несравнимой с сегодняшней была и ситуация с инвестиционным климатом. Благодаря грамотно и продуманно отстроенной таможенно-тарифной и налоговой политике иностранный капитал, во-первых, активно шел в производство, неся с собой необходимые технологии, а вовторых, не выводил полученные прибыли, а реинвестировал их опять же в России. Так, в интересующий нас период в промышленную сферу России было вложено 2,24 млрд рублей иностранных капиталов. На долю французского приходилось 33%, английского — 23%, германского — 20%, бельгийского — 14%, американского — 5%; остальные 5% составляли голландский, швейцарский, шведский, датский и австрийский капиталы. Особенность инвестиций иностранного капитала в русскую промышленность заключалась также в том, что западные капиталисты старались вкладывать средства преимущественно в действующие российские предприятия и объединения и в меньшей степени стремились создавать свои. Тем самым устанавливалась тесная связь между российскими и зарубежными капиталами и технологиями в сфере промышленного производства. Реинвестируя прибыли, иностранные компании, тесно связанные с русскими предприятиями, ассимилировались в России.

Основным наполнителем бюджета были не прямые, а косвенные налоги, из которых более половины поступало от винной монополии. Так, в 1913 году доход от водки составил 700 млн рублей, или 26% бюджета. Сегодня этой монополии нет, зато отравлений «паленым» алкоголем и винно-водочных королей, которые стараются всячески уходить вообще от каких бы то ни было налогов и контроля, хоть отбавляй.

О меценатстве и благотворительности русских купцов и промышленников ходили легенды даже за границей. Так, например, согласно документам, промышленники Бахрушины построили в Москве несколько огромных домов с бесплатными квартирами, в том числе знаменитый дом на Софийской набережной, истратив на это 1257 тыс. рублей. Около двух тысяч человек жили в этих домах. При них были открыты два детских сада, начальное и ремесленное училища для мальчиков, профессиональная школа для девочек. Имелись общие рабочие комнаты со швейными станками и бесплатная столовая. И это была совсем не экзотика. Куда более экзотично сегодня звучат слова «бесплатная квартира». О массовой благотворительности и меценатстве отечественного бизнеса нынче тоже как-то особенно не говорится. В привязке к этому объекту внимания все больше мелькает информация трех видов: первый — яхты, дворцы, «звездные дети», длинноногий эскорт, Куршавель, бракоразводные процессы с дележом имущества и т.д.; второй — воровство, откаты, уход от налогов, «споры хозяйствующих субъектов», вывоз капитала и его вложение в объекты или меценатские проекты за границей; и третий — выпрашивание денег и льгот у государства с одновременным усилением рабочей нагрузки и снятия с себя по возможности всех социальных обязательств по отношению к создающим им всяческие блага работникам.
Пролетарии и чиновники

Кстати, с положением работников в тогдашней России дело обстояло так.

Законом от 23 июня 1912 года в Российской империи вводилось обязательное страхование рабочих от болезней и несчастных случаев. Уильям Ховард Тафт, тогдашний президент Соединенных Штатов, за два года до Первой мировой войны публично заявил в присутствии нескольких русских высокопоставленных лиц: «Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может».

Рабочий, поступив на завод, получал место в общежитии или казарме, семейные же, как правило, обеспечивались отдельной комнатой. При этом жилищные условия непрерывно улучшались. К 1913 году более половины рабочих семей в городах арендовали отдельные квартиры, причем на оплату аренды тратилось не более 20% семейного бюджета (меньше, чем в Европе и США), и работал, как правило, один глава семьи.

Советский премьер А.Н. Косыгин рассказывал, что его отец, квалифицированный питерский рабочий, мог содержать на свою зарплату жену-домохозяйку и троих детей, оплачивать трехкомнатную квартиру, без излишеств, но прилично кормить и одевать-обувать семью. Теперь, что касается зарплат. Согласно «Сводному бюллетеню по г. Москве за 1913 год», опубликованному статистическим отделением московской городской управы, плата некоторых категорий рабочих (берем самую низкую планку, дальше все значительно выше) за один день составляла: столяр — 1 руб. 40 коп. — 2 руб. 40 коп.; плотник — 1 руб. 40 коп. — 2 руб. 20 коп.; каменщик — 1 руб. 40 коп. — 2 руб.; кровельщик и маляр — 1 руб. 20 коп. —1 руб. 80 коп.; кузнец — 1 руб. 20 коп. — 1 руб. 70 коп. И наконец, самые низкооплачиваемые: поденщик (не имеющий никакой квалификации чернорабочий) — 90 коп. — 1 руб. 20 коп.; поденщица — 50 коп. — 1 руб. Что же можно было купить на эти деньги? Согласно все тому же бюллетеню, цены на отдельные продукты питания были таковы: один фунт (400 граммов) белого хлеба стоил в Москве (не самом дешевом городе и тогда) от 4 до 7 коп., ржаного — 2,5–3,5 коп.; говядины — 6–5 коп.; телятины — 10–60 коп.; свинины — 11–28 коп.; осетрины — 27 коп. — 1 руб.; сливочного масла — 40–60 коп.; сахара — 14–15 коп. Сто штук яиц обходились покупателю от 2 руб. 20 коп. до 4 руб. 20 коп. Комплексный обед в одном из лучших ресторанов Москвы «Праге» стоил 1 руб. 25 коп. На эту сумму желающему откушать в сентябре 1912 года там бы предложили: «консоме, жаркое из рябчиков, пирожки, биск раковый, расстегайчики, телятину «Букетиер», салат, маренги-гляссе и кофе». Правда, за спиртное, например за стакан настоящего французского вина, пришлось бы доплатить еще 30 копеек. Самый дорогой модный женский костюм последней коллекции из тончайшей английской шерсти продавался в «Пассаже» за 12 рублей.

Наконец, извечной головной боли России — чиновников вопреки расхожему мнению в стране было намного меньше, чем на прогрессивном Западе, не говоря о РФ. Так, например, во Франции на государственном бюджете было 500 тыс. чиновников (не считая выборных), тогда как в гораздо большей России — только 340 тыс. (с выборными). Численность чиновников современной России около 1,65 млн. Из 1000 работающих россиян 25 — чиновники. Что характерно, всем им хочется кушать, проживать, выглядеть, передвигаться и содержать близких так хорошо, как официальные доходы не всегда позволяют. Вопрос, что делать? Аналогичной была ситуация и с полицией. Накануне Первой мировой войны в России было в семь раз меньше полицейских на душу населения, чем в Англии, в пять раз меньше, чем во Франции. Впрочем, и преступность в России была значительно меньшей, чем в Западной Европе.
Как будто и не было ста лет

В октябре 1914 года американский журнал National Geographic посвятил свой выпуск одной главной теме — России. Собрание статей было помещено под общим заглавием: Young Russia – The Land of Unlimited Possibilities («Молодая Россия – страна неограниченных возможностей»). Журнал, как и многие тогда, включая президента Франции Клемансо, предсказывал, что к середине XX века Россия займет первое место в мире по своему экономическому развитию. Однако этого не случилось.

Почему? Первое, о чем необходимо сказать, — растущий идейный, духовный, мировоззренческий раскол и доходно-имущественный водораздел в обществе. В итоге к 1913 году в России слишком многие стали хотеть слишком разного.

Интеллигенция по разным причинам (домашнее образование, данное иностранными гувернерами и гувернантками, учеба в иностранных учебных заведениях, жизнь за границей, наконец, учеба в классических российских вузах, где также давалось образование западного образца) все активнее проникалась сознанием интеллектуального, технического, экономического и социального превосходства Запада. Становясь, по сути дела, «западнической», она делалась все более агрессивной, требуя от власти все больших уступок, насмехаясь и издеваясь над ней, отрицая существующие традиционные русские ценности и разжигая «общественные страсти», в конечном счете все больше упиваясь самой борьбой, нежели четко представляя себе конечные цели этой борьбы.

В появившихся после событий 1905 года многочисленных ультрарадикальных сатирических иллюстрированных изданиях различной периодичности, издававшихся в обеих столицах, Одессе, Тифлисе, Харькове, Киеве, Ярославле, Саратове и многих других городах, при помощи цветных рисунков, карикатур, стихов и прозы насколько могли «тонко и остро» лучшие представители богемы и «демократической общественности» безжалостно поражали мишени своей критики — царских министров и чиновников, двор, самого государя и, впервые в российской истории, духовенство Русской православной церкви. По образному выражению Д.С. Мережковского, вся «литературная цивилизация» ввязывается отныне в открытую политическую борьбу против Николая II и принимает участие в сражениях на стороне различных организаций и партий.

Царь, унаследовавший от своего отца Александра III доктрину «народного самодержавия» как мог пытался противостоять западным идейным влияниям, стараясь развернуть общество к традиционным русским ценностям. «Вообще следует сказать об одной примечательной черте, довольно определенно характеризующей последнее царствование и последних Романовых, но почему-то не замеченной исторической литературой. Обычным для нее является поиск указаний на германофильство Николая и Александры Федоровны, в то время как имеется ряд фактов, свидетельствующих об их прямой поддержке «антизападнических», славянофильских тенденций, так называемого «русского самобытничества», — пишет в своей монографии «Великий Октябрь и эпилог царизма» профессор, доктор исторических наук Г.З. Иоффе. При этом «надо признать, что Николай II с порога не отвергал просьб и настояний либеральной оппозиции», — отмечает Иоффе.

Но эти попытки сохранить гражданский мир и надежды на конечный благоприятный для страны и ее развития синтез традиционализма и западного либерализма в интерпретации искривленного сознания отечественных «общественных деятелей» лишь все больше разбалансировали ситуацию. С.Ю. Витте по этому поводу однажды с раздражением заметил, что либералы напоминают ему шахматного игрока, который, выиграв партию, хватает доску и начинает бить ею своего противника по голове. «Царь вообще считал, что при значительном сдвиге «влево» страна не остановится на «либеральной ступени». Он не раз говорил, что общественные деятели из думского лагеря, придя к власти, не сумеют долго продержаться у нее», — констатирует Г.З. Иоффе. В этих условиях Николай II пытался найти выход из положения путем сугубо частного, «приватного» подбора ближайшего окружения и людей для аппарата власти. «Все более четким становится деление (выражение Александры Федоровны) на «наших» и «ненаших», преимущественно по критерию личной симпатии и преданности», — пишет профессор Иоффе. Это сужало социальную опору власти, приток в нее энергичных, деятельных и здравомыслящих людей, расширяло ее уязвимость — на что обращали внимание своих «коллег» западные «партнеры», например, такие как английский «россиевед» Б. Пэйрс, до революции неоднократно бывавший в России и имевший тесные связи в ее либеральных кругах. В частности, с организатором заговора с целью дворцового переворота, а затем автором идеи отречения царя и одним из двух делегатов к нему с этой «настоятельной просьбой» А.И. Гучковым.

Ускоренное экономическое развитие стремительно увеличивало имущественное расслоение, резавшее глаза и души беднейших слоев населения страны.

«Биржевые сделки и высокие доходы породили класс финансовых магнатов, роскошная жизнь которых еще резче оттеняла несчастья бедняков. Никогда еще Санкт-Петербург не отличался таким блеском — по крайней мере, на набережной Невы, — как это было накануне трехсотлетия дома Романовых в 1913 году», — пишет в своей монографии «Николай II» крупнейший французский специалист по современной истории Марк Ферро.

Это был не единственный «побочный эффект» стремительного движения вперед.

«Сильным тормозом для дальнейшего рода деятельности отечественных заводов является недостаток подготовленных кадров», — говорится в поданной 12 июля 1914 года правительству «Докладной записке Совета Съездов Представителей Промышленности и Торговли о мерах к развитию производительных сил России и улучшению торгового баланса». И это неудивительно. Как следует из данных, составленных А.Е. Ивановым по материалам ведомственных отчетов (МНП, ГУЗиЗ, Военного министерства, МПС), отчетов вузов, справочных изданий и т.д., за 1900–1913 годы в России было подготовлено 26 089 юристов, в то время как специалистов для промышленности и сельского хозяйства вместе взятых — только 21 558! Из них: инженеров фабрично-заводского производства — 9102, инженеров путей сообщения — 2303, горных инженеров — 1247, инженеров связи — 370, инженеров-строителей и архитекторов — 1360, агрономов, лесоводов, ветеринаров и межевых инженеров — 7176. В общем, страна юристов. Ничего не напоминает?

Еще один важный момент: иностранные займы, которые в значительной степени поддерживали стабильность российской финансовой системы, способствовали интенсивному строительству (прежде всего железнодорожному) и отчасти индустриализации. В цитируемой выше «Записке» правительству по этому поводу, в частности, говорится: «С достаточной полнотой выяснилось, что только в годы высоких урожаев и высоких цен на хлеб, главный продукт нашего вывоза, страна обеспечена торговым балансом в нашу пользу, что при наличии громадной заграничной задолженности является необходимым условием устойчивости денежного обращения». Узость диапазона экспортной продукции и дальнейшее усиление кредитно-финансовой зависимости от иностранных государств сыграли свою далеко не последнюю роковую роль в истории Российской империи.

Наконец, окончательно «испортивший» тогдашнюю Россию земельный вопрос. Он был в прямом смысле жизненно важным для миллионов крестьян. В статье под названием «Голод как социально-экономическое явление», напечатанной в «Новом энциклопедическом словаре» в 1913 году, говорится: «Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землей. По известным расчетам Мареса, в черноземной России 68% населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками». Земледелие в аграрной и, по сути, жившей на доходы от этого сектора экономики стране было экстенсивным, технологии на селе в массе своей XIX века, на всю страну приходилось не более 200 тракторов иностранного производства. Вопрос с землей стоял острее некуда, но со стороны власти с необходимой решительностью и быстротой не решался, а со стороны «демократической общественности» постоянно и всячески муссировался и подогревался. Впрочем, как «рабочий» и все прочие реально стоящие и надуманно-раздутые вопросы.

В итоге трехсотлетний юбилей правящей династии ознаменовался не только динамичным развитием страны, но и серьезными дисбалансами, фундаментальными проблемами, нерешенными сложными стратегическими политико-экономическими и социальными задачами. Начавшаяся Первая мировая война резко обострила имевшиеся общественные противоречия, доведя их до антагонизма. Расколотое внутренней борьбой общество стало тем роковым обстоятельством, которое еще в большей степени понизило способность власти решить накопившийся ворох проблем. Последовавшая трагичная развязка изменила ход истории.

На ее изломе России потребовались другие люди. Вопреки недалеким и ограниченным в познаниях суждениям эти люди во многом продолжили и развили созданные заделы, построив невиданную по мощи, степени международного авторитета и влияния, уровню социальной защищенности граждан «Красную империю».