Женское лицо войны...

А что касается статьи в целом,то было на войне по-всякому...А не только так,как в статье...

Наученная твердыми шанкрами Первой мировой, гитлеровская армия с первых же дней войны в Европе развернула сеть солдатских и офицерских борделей. Они разворачивались по всем фронтам с такой же немецкой четкостью, как и медицинские лазареты: 5 пятнадцатиминутных бордель-талонов в месяц за 3 рейсхмарки на служивого.


Кроме того, дополнительные талоны в неограниченном количестве в виде незамысловатых солдатских служебных поощрений: расслабься – zich, zoldaten!


Провайдеры половой связи являлись госслужащими рейха, жили на казарменном положении по строевому уставу при жесточайшем медицинском контроле и приличной зарплате. Четко нормированный рабочий день, гарантированное право на отдых, защиту от издержек профессии в виде половых излишеств. Многие немки служили в борделях просто из патриотизма, за спасибо. 569 борделей… А сколько еще частных заведений!



Сначала блюли арийскую чистоту и использовали только западных европеек, а когда увязли в затяжные действия на советских фронтах, в ход пошли и представительницы-унтерменши, но под более строгим контролем. Кадровый вопрос на восточном фронте у немцев не стоял – многие женщины предпочитали работу в борделе угонам в лагеря или гаст-арбайтщине, предпочитали нормированную работу за деньги и паек возможности быть просто изнасилованной на улице, без спасибо.



Почему я начал с немецких борделей? А потому, что война – это не только пиф-паф. Это обычная жизнь обычных людей из мяса и костей, всего лишь модифицированная под военный режим. И люди остаются людьми. И нет в истории армий, за которыми не плелись бы женские обозы. И те военачальники, которые понимали, что половые потребности воина-мужчины не консервируются, а лишь обостряются в условиях фронтового безрыбья, поступали гуманно по отношению к воюющим людям. И разумно. По отношению к физическому здоровью воина.



В Советской Армии секса нет! Поэтому гуляет у военных историков размытая цифра (от 110 тысяч до 1.900.000!) изнасилованных немок (без эстонок, латышек, полячек, гуцулок, бессарабских румынок) воинами-освободителями. Это не мои фантазии, это – статистика. А сколько безвестных женщин на своей же освобождаемой территории пали жертвами в борьбе за сексуальное выживание солдата… Только этих цифр мы никогда не узнаем: молчали наши бабы освобождаемые, жаловаться-то некому. Говорили только непонятно откуда взявшиеся дети на освобожденных территориях. Да хорошо, хоть светлоголовые, голубоглазые, нашенские такие.



Война… Такое дело...



Спасибо той, что так легко,

Не требуя, чтоб звали милой

Другую, ту, что далеко,

Им торопливо заменила.

Она возлюбленных чужих

Здесь пожалела, как умела,

В недобрый час согрела их

Теплом неласкового тела



Так писал Константин Симонов в 1942 году с фронта в стихотворении, из-за которого он чуть не положил партбилет (ну нет в Советской Армии секса!). А секс был, господа! В виде института ППЖ – походно-полевых жен. И при всей политической проституированности(? - Э.В.) человека-Симонова, не мог Симонов-поэт пройти мимо этого женского лика войны, не мог не поклониться стихом женщине-утешительнице, женщине-заложнице, женщине-воину.



Было их около миллиона человек на фронтах Второй мировой. Одной миллионной была моя мама, служившая на бодо лично у маршала Ивана Христофоровича Баграмяна. Рост метр с кепкой, бараний вес, ножка 33 размера – ребенок в свои 19 лет. Жалел он ее до слез. И только высокое родительское покровительство маршала Советского Союза уберегло мою мать от участи ее сослуживиц-связисток – быть разобранными по его-превосходительствам, которые любили домашних птиц. Повезло маме: мой отец лично просил руки моей матери у маршала Баграмяна. А других, наигравшись, отправляли на передовую или в тылы с приплодом. Или дарили адъютантам.



За каждым штабом ездил свой гарем. Там по Сеньке и шапка была, и по мачо сомбреро: кто пожиже чином, тому санитарочка, кто погуще – целый военврач. Это не считая кочующих гаремов поющего персонала командования и высшего комсостава:



Я так высок и должностью и чином

А ты нежна, проворна и легка

Так подойди, разгладь мои морщины

Согрей меня, седого старика…



Рядовой солдат, которому женский пол мог только сниться во сне, ух как ненавидел этих ППЖ – ведь прилюдно все творилось, нагло, не стыдясь:



Когда душа тоскует

И проклинает все в душе,

То много радости приносит

Нам дорогая ППЖ



Она войдет, блестя очами,

Светлее станет в блиндаже.

Сейчас мы ласковы с тобою,

Успех имеешь ты везде,

Но я, солдат, своей душою

Вас презираю, ППЖ…



Было за что: ППЖ маршала Жукова военфельдшер Захарова получила боевую Красную Звезду за исключительно сексуальные услуги.



Маршал Рокоссовский открыто раскармливал свою военфельдшерицу – Галину Таланову. Тоже боевыми наградами не обидел. Что говорить о маршале(генерал-лейтенанте. - Э.В.) Крючкове(Крюкове. - Э.В.) и его алчной супруге, социалистической соловушке Лидии Руслановой – тоже Красной Звездой отметил. Брежневский гарем гремел по всем фронтам: ППЖ медсестра Тамара не была обижена, певичка сочинская Анна получила промоушен в кино и на радио: спела на всю страну «На позицию девушка».



Знали ли в Ставке? Знали. И закрывали хитрые глаза. Но в досье галочку ставили на черный для мачо день. А покуда наградной список на любовниц можно и подписать.



Пускай о нас лепечут глупо люди,

Молва течёт тихонько стороной,

Я прикажу, и преклоняться будут,

Как перед богом, все перед тобой



И преклонялись. И устраивали свои темные делишки: 123 картины великих мастеров из Дрезденской галереи вывезла в свои покои Лидия Русланова. Даже по зоне она потом щеголяла в шубке и на каблучках! А какие контейнеры с сундуками гросс-германия отправляли ППЖ! А как они зажигали на фронтах!



Сапожки новые и шёлковые платья

Рассеют грусть твою, тревогу и печаль,

Потом представлю я тебя к награде

И ты наденешь звонкую медаль.



Ты будешь грудь нести перед собою,

Как настоящий фронтовой герой,

А я тихонько эту грудь героя

Буду ласкать своею старческой рукой.



Женщины-фронтовички. Это – дважды героини. Кто не знает, скажу, что женского призыва в Советскую Армию не было. Большинство женщин пошли добровольцами в армию действительно из патриотизма. Некоторые пошли служить за гарантированную пайку. Для деревенской девушки из тьму-таракани Армия была просто шансом спасти свою жизнь, рискуя своей жизнью.



Была на фронте чистая женская и мужская любовь – служили ведь молодые совсем люди, салажата, почти дети. Была страсть неземная. Были ППЖ такие, что становились они и боевыми подругами, и женами. Но была и ненависть законных тыловых жен к фронтовым подстилкам, и презрение простых солдат, и подарки из-рук-в-руки адъютантам. И было бесправье младшей по чину женщины, страх «ссылки» в горячую точку или на расформирование, страх губы, трибунала. Забеременевшей на фронте женщине была одна дорога – комиссовка, тыл, лишение аттестата. Для большинства простых санитарочек это иногда означало просто смерть.



В моей семье песню

«Я так высок и должностью и чином» пели с большим чувством. Вообще, знаете ли, раньше пели и за столом, и пели люди просто так – соберутся и поют. Трезвые, ради попеть. Папины и мамины друзья послевоенные, те, кого я хорошо помню, все прошли не одну войну, все – заслуженные, иконостасные. Мое место было, как всегда, за пианино: аккомпанируй и молчи. А я хорошо помню лица этих людей: задумчиво-загадочные такие. И ведь каждому из них вспоминалась какая-то своя ППЖ, та, что по-симоновски:



Их жалела, как умела,

В недобрый час согрела их

Теплом неласкового тела.



Мужчины, поющие о своей молодости, о быстротечной любви или просто забаве, мужики, вспомнившие теплым словом этих таких разных своих женщин. Может быть, на какой-то момент они стали любезней, ближе и зримей, чем сидящие рядом сытые законные тыловички-генеральши