С чего начинается самоорганизация (pro Радзиховского, и не только)

Я редко соглашаюсь с Леонидом Александровичем Радзиховским. Мне не близок его пессимизм, неприятны многие социальные контакты, вызывает отвращение роль укоротителя оппозиции, которую отчасти он сам для  себя выбрал, отчасти которой наделили его работодатели, и я ясно вижу недостатки его логики. Но все это не причина говорить, когда он прав, что он неправ. А в своем вчерашнем опусе он прав вполне.

Я имею в виду даже не критику «лидеров оппозиции» – это тема отдельного разговора. Главное, в чем прав Леонид Александрович, -  что центральная проблема растущего протеста в недостатке самоорганизации. Действительно, будь ее больше – и на марш против закона подлецов вышли бы не десятки, а сотни тысяч москвичей, ясно видящих всю его постыдность и всю его опасность не для американцев, и даже не только для сирот, а для всех нас: когда команда корабля набрана из пациентов психиатрической лечебницы, пассажирам есть повод побеспокоиться о своей безопасности.   

А вот дальше возникают вопросы: а что мешает нашей самоорганизации, чего нам не хватает для самоорганизации и где нам это недостающее раздобыть?  

Не хватает нам двух вещей – желания и умения. Но умение – дело наживное: когда люди хотят, они начинают действовать, а начав и наделав ошибок, потихоньку учатся. А вот с желанием сложнее – у недостатка желания причины могут быть разными.

Одна из возможных – непонимание, как надо действовать. Другая – уверенность, что как ни действуй, все равно ничего не получится. Еще одна – недостаток «социального темперамента», гражданской энергии. Именно на эту третью причину часто делают упор теоретики протеста, мечтающие о дне, когда народ совсем припечет...

И наконец, еще одна причина нежелания действовать, которую нужно было бы поставить в моем списке не на четвертое, а на первое место – это отсутствие общего видения цели, того идеального результата, к которому должно привести социальное действие. Именно из этой исторической слепоты, из этого невиденья конечного результата растет извечный русский вопрос, который оформляет нашу общественную мысль больше, чем три вопроса классиков 19-го века «Кому на Руси жить хорошо?», «Кто виноват?» и «Что делать?» вместе взятые.

Я говорю о вопросе «А на фига?».

Вот с ответа на него и должна начинаться самоорганизация? Куда нам идти? Назад – в социализм? Абсурд. В Америку? Америка нас всех усыновить, возможно, и не прочь. Да мы все вместе, как справедливо заметил, правда, совсем по иному поводу, Путин, не сможем усыновиться. Этого многие теоретики протеста понять так же не могут, но это так.

Ну, и куда крестьянину податься? В прошлое нельзя – надо в будущее. Копировать других нельзя  - нужно строить свое. Что за свое? Какое это свое? Пока у нас не будет широкого согласия по этим самым простым вопросам, и самоорганизации широкой у нас быть не может. Так что корень проблемы самоорганизации здесь – в общем видении цели. И начинать работу нужно с того, чтобы эту цель, притягательную для большинства общества нарисовать.

Но с таким рисованием желаемого будущего у теоретиков протеста возникают две главные трудности. Приходится наступать на мозоли и сильным мирам сего, и своим собственным юношеским мечтам. Сильным мира сего – потому, что желаемое будущее их всесильность неизбежно будет ограничивать: и объем личной власти, и объем личного потребления. А кому же это понравится? И естественно, сильные мира сего наймут полк теоретиков, которые самым убедительным образом докажут, что, во-первых, изменить ничего невозможно, а во-вторых, если и возможно, то делать этого никак нельзя, ибо такое начнется...

Впрочем, такое естественное сопротивление сильных не главная помеха для теоретиков протеста. Они люди смелые и ученые. А самый главный барьер – тот, который сидит в нас самих. Если ты с молодости мечтал о безграничной свободе, тебе очень трудно начать понимать, что свобода не должна быть безграничной. Если болтовня коммунистических идеологов когда-то в юности, 40 или даже 50 лет назад вызвала у тебя аллергию на любую критику свободного рынка, частной собственности и иных мишеней обличителей «язв капитализма», то тебе трудно думать о схемах, которые будут эти экономические свободы ограничивать.

Как разрешится эта коллизия? Сумеют ли пожилые теоретики преодолеть главное сопротивление – сопротивление себя? Или же, как это бывало в истории гораздо чаще, их судьба - просто уступить дорогу более молодым и менее зашоренным? Увидим...