Убийство планов

 

Родной город прощался с Ним пестрыми огнями привокзальной площади, украшенной полуоборванной мишурой и мерцающими гирляндами прошедших зимних праздников. Далекая столица снова неумолимо звала в свои холодные объятия, из которых Он, казалось, вырвался навсегда неделю назад, планируя остаться навсегда с Той, которую любил последние четыре года и искал всю свою жизнь. Но вместо долгожданного счастья отношения внезапно рухнули, и новогоднее чудо закончилось совсем иначе, нежели в сказках. Пелена наваждения, преследовавшего Его долгие годы, растворилась, и Он понял, что время никого и ничему не учит, никого не делает ни лучше, ни добрее, ни умнее, ни моложе и ни красивее. Для того, что бы это осознать, Ему понадобилось дважды объехать вокруг земного шара, трясясь в дешевых плацкартах, написать сотни писем по электронке и тысячи строчек в аське, полных любви, гнева, боли, нежности и язвительности, которые смешиваясь в еще живых воспоминаниях о Ее страстных признаниях и сухих словах, теперь рвали Его сердце и резали глаза, будто синильной кислотой. Он смахнул выступившую влагу и невольно оглянулся напоследок. Гордячка никогда не провожала его и не побежала за ним и в этот раз. Наверное, это было и к лучшему.

Да, Он и сам не был ангелом. Трудная и непростая судьба, детские комплексы и юношеские обиды, неудачные браки, не сложившаяся карьера, нереализованные замыслы и таланты, оставили неизгладимые шрамы на Его ранимой и нежной душе неисправимого романтика, всю жизнь стремившегося к счастью, радости, творчеству и настоящей любви. Каждый раз, когда Он наконец находил, вроде бы, ту самую единственную и восхитительную, перед которой мог полностью открыть свое сердце, рассказав о себе все без утайки, поведав самые заветные мечты и желания, одарив ее со всей щедростью своей неуемной и беспокойной натуры тем, что знал, умел и имел сам, вдруг оказывалось, что ей нужно нечто совсем иное, то, что он дать пока не в силах, а он оказывался опять у разбитого корыта со своими несбывшимися надеждами и грезами о Той, которую помнил, искал и хранил в сердце все долгие прожитые вдали от своей малой родины годы. И вот, на закате жизни, Бог или черт, вдруг преподнесли ему нежданный подарок, оказавшийся злой насмешкой, подарив новую встречу с Ней.

Их отношения развивались сколь стремительно, столь и неудержимо, легко и быстро смыв потоком истосковавшихся по простому человеческому теплу чувств, страстных любовных признаний все разделявшие их преграды в пространстве и обстоятельствах. Кто же тогда мог знать, что это случившееся под Новый Год чудо будет началом конца и все завершится сколь глупо, столь и печально?! Любовная лодка разбилась даже не о быт, а о то, что казалось еще недавно составляющим, едва ли не главную ценность в обретенной ими близости, возможность общаться постоянно и ежедневно с утра и до ночи, не отрываясь друг от друга почти ни на минуту! Поначалу Он упивался Ее любовью и вниманием, как чудесным даром небес, благодаря Создателя за сладостные часы полного слияния их душ и тел, за долгие прогулки по вечерней набережной, когда они не могли наговориться, рассказывая о самых мельчайших пустяках и не сводя глаз друг с друга, наполненных нежностью и восторгом. Его руки охватывали тонкий стан, оберегая и обогревая Ее, а сердце чутко ловило каждый оттенок любого произнесенного слова, которые казались Ему божественным бальзамом, пролившимся на израненную долгим и мучительным одиночеством душу.

Он страстно хотел стать для Нее лучшим из лучших хотя бы среди сетевых знакомых, самым желанным и единственным мужчиной, возглавляющим в Ее глазах тех, кого по праву можно было назвать BestoftheBest. Она же представлялась ему самим совершенством, чуткой, умной, слабой и беспомощной в житейских делах, нуждавшейся в защите и поддержке. Но чем ближе они становились на деле, тем более росли их потребности друг в друге. Они оба были максималистами, стремясь видеть в своем избраннике образцового партнера, сами отнюдь уже не являясь идеалами, и переживая от этого явного несоответствия между желаемым и реальным. Уже скоро в Ее словах начали проскальзывать властные и нравоучительные нотки профессионального педагога и комсомольского секретаря. Поначалу Ему это даже нравилось и стимулировало к новым достижениям. Радовала возможность выполнить любое повеление своей вожделенной богини, не считаясь с затратами сил, времени и средств, ради лишь одной улыбки или поцелуя. Но теперь Он имел возможность спокойно любоваться Ее совершенной красотой только глубокой ночью, когда, утомившись за день, Она наконец успокаивалась, замолкала и засыпала. Он огорчался, обижался, но исправить уже ничего не мог, даже осыпая Ее подарками, цветами, заботами и нежностью.

Его вспышки остроумия и ребячества, своеобразие мышления и поступков, так радовавшие раньше, сменяемые периодами погружения в себя и глубокой задумчивости, необходимыми для создания новых образов и тем, вдруг начали раздражать Ее. В Его постоянных шутках-прибаутках Она увидела ненавистный сарказм и цинизм, насмешку над теми ценностями и убеждениями, которые были Ей столь дороги, стремление соревноваться и подавлять, желание унизить Ее прошлое, подруг, профессиональные умения. Когда Он переставал отвечать и уходил в себя, Она выходила из себя еще больше, срываясь и крича, называла его бесчувственным чурбаном, не умея выказать иначе свою боль от того, что Он оказался совсем другим, нежели представал перед Ней и читателями в своих текстах. Ее перестал устраивать тембр Его голоса, выражение лица, всезнание и безапелляционность, резкость и независимость суждений, внимание к другим людям, которым сменился период безумного обожания, когда Он принадлежал лишь одной Ей и телом, и душой во всех чувствах и мыслях. Она ревновала и страдала, обижаясь на каждую реплику в сети, адресованную не Ей, а любой невинный комплимент или легкая пикировка с виртуальной знакомой воспринимался как коварная измена, и Она начала копить в своей душе ядовитую горечь, постепенно разрушившую Ее душу и их отношения.

Сев в заснеженный поезд и расположившись за столиком, Он вытянул из сумки верный маленький нетбук, постаравшись успокоиться и отвлечься от разрывающей сердце неумолимой тоски и боли, которая преследовала Его весь прошедший после финального объяснения день. Их было уже ранее столько, что к ним, наверное, можно было бы и привыкнуть, приспособиться, но в этот раз все было не так и по Ее сухим глазам и спокойному тону стало понятно, что их время кончилось, возврата нет, пощады не будет, и Он снова остался совсем один. Для Него это всегда было страшнее смерти, и Он томительно ждал, когда Она сменит гнев на милость, даст хоть малейший знак того, что по-прежнему любит и ждет Его. Иногда Ему начинала казаться, что Она готова даже убить Его, лишь бы развязаться навсегда с сексуально-психологической зависимостью, продолжавшей неудержимо влечь их друг к другу и одновременно уже тяготить затянувшейся безысходностью. Он до последнего момента не хотел слышать и не слышал в Ее словах затаенной ненависти не оправдавшихся надежд, не веря, что клятвы в вечной любви оказались забыты так же поспешно, как и были даны. Он был далеко не так молод, что бы уповать лишь на слова, тем более женщин, но ведь всегда и всем так хочется верить в добро, искренность чувств и людей!

Поэтому Он только улыбнулся про себя, когда на маленьком полустанке вошел и уселся напротив смуглый накачанный мужик с широко раскрытыми печальными глазами стального цвета. Вот мне бы сейчас только такого киллера и не хватало для полного счастья, - подумал Он и продолжил отвечать на дурацкие комменты в Гайдпарке, ловя моменты доступности мобильного интернета. Они немного развлекали Его и помогали справиться с удущающей тоской в долгой дороге. Когда мужик разжал плотно сомкнутые губы, стало еще смешнее. Было до колик похоже, что пополам разрезали сардельку. Вы не курите? – Неожиданно высоким голосом спросил вошедший, крутя в наманикюренных пальцах тонкую сигаретку. Нет, тут вообще не курят, - чуть не поперхнувшись от неожиданности и еле сдерживаемого хохота, ответил Он. Ах, так? - странный мужик вдруг снял дутую куртку и обнаружил под малиновым топом бугристую и морщинистую грудь вполне дамских размеров и форм. А я Маша, - из пакета попутчица жилистой рукой достала бутылку ямайского рома и две конфеты Баунти, после чего выжидающе посмотрела на Него и выразительно провела пальцем по горлу.

Очень приятно, - только и смог выдохнуть Он. Конечно, хотелось напиться и забыться, но не в такой компании. Воспринимать нежданную собеседницу всерьез было бы смертоубийством для утомленной недавними злоключениями психики. С трудом отведя взгляд от щедрых даров природы, Он мотнул головой и неожиданно для себя самого вспомнил нежные бугорки своей потерянной вновь подруги, так уютно и легко помещавшиеся в больших и теплых ладонях и…привычно занялся раскладыванием своей постели. После тяжелого и нервного дня еще одной чокнутой бабы ему было бы не выдержать. Свет погасили, Он повернулся к стенке и постарался скорее отключиться. Вагон колыхало на неровностях железнодорожного полотна где то посреди заиндевенелых мордовских лесов, а Ему снилось, что могучий синеглазый негр, легко ворочая позвякивающим в уключине веслом, везет его в утлой лодке к большой розовой пристани вдали, мерно качающейся на ласковых волнах того неизвестного теплого моря, к которому они теперь уже никогда не поедут вместе с Ней.