Клавдия в Лувре.

Вчера позвонила Клавдия, моя давняя приятельница, и пообещала быть «вечерком». Скажу сразу – женщина она незаурядная, к тому же проверенный, надежный друг. О Клавдии обычно говорят, что у нее «незашоренный глаз», коим она наблюдает жизнь. И вообще, она на любой вечеринке – как вишенка на тортике.

Звоню друзьям, приглашаю: « Клавдия объявилась, собираемся!».

Около шести раздался звонок в дверь, на пороге появилась Клавдия. В руках – кулечки-подарочки, на голове – берет, на плечах – меховой жилет до пят - вроде шуба, но без рукавов (за рулем удобно). Ей давно уже 50 с хвостиком, но каков хвостик – не догадаешься. Клава неотразима: глаза – черные маслины, лицо со скулами и длинные волосы цвета спелой вишни, схваченные черным бантом на затылке. Брюк она не признает. Сегодня на ней – белый вязаный свитер и длинная юбка - серая, с разводами. Королева! Под нее и трон готов – кресло в центре стола стоит (весит Клава под 90 кг). Женщина она статная, фигуристая, роста – выше среднего.

Усадили. Пепельницу рядом поставили, дымит она, как паровоз. А пить – не пьет, разве что глоток сухого вина.

- Ну, други, с Новым годом! Рада всех видеть живыми и при бокалах. За встречу! – и шампанского бокал опустошила в минуту.

Мы переглядываемся, наконец-то ее бокал был выпит до донышка. Вечер обещает быть интересным.

- Ну! – засунув сигарету в рот, обведя всех ласковым взглядом, сказала: - Жалуйтесь!

- Нетушки, Клавдия, народ «на тебя» собрался. Рассказывай!

Она была признанным рассказчиком в нашем, почти семейном, «кругу». Ее жизненные наблюдения порой вызывали споры до хрипоты, потому запоминались.

- Я не против, – охотно согласилась гостья, - вот только с чего начать? Мы, кажется, летом встречались? А осенью …вот с нее и начну.

И поведала нам Клава, как осенью зять ее отправил на экскурсию во Францию – всего на недельку.

– Расскажу-ка я вам о Лувре…

Мы устроились поудобнее, каждый прихватил чашку кофе с маленьким, но толстеньким бутербродом.

Клавдия знала, что многие из нас, в разное время, побывали в этой сокровищнице. Но обсудить впечатления - не получилось, невразумительные «ахи» – не в счет. Теперь у Клавдии были все козыри в руках, она уж постарается, не зря бокал шампанского выпила.

- Когда мы подошла к Лувру, - начала рассказ гостья, - меня постигло разочарование. Это даже не задворки нашего Эрмитажа…. Здание угрюмое, серо-коричневое, никакого шика-блеска. Горка стекла перед входом – якобы пирамида – озадачивает. К чему бы это? В голове крутилась мысль о французском жлобстве.

Мы внимательно слушали, кое-кто кивнул.

- У входа стояла охрана, пропуская длинную змейку посетителей. Мы медленно вползали во чрево нижнего зала; холл оказался огромным, размером с небольшой аэропорт, где суетилось множество людей. Организуясь в группы, людской поток продвигался по широкому, как улица, коридору, во главе с гидами. Зонты гидов – это неспетая песня; наш гид высоко держал огромный полосатый зонт, которым дирижировал, как капельдинер на параде. Мне даже показалось, что за спиной сейчас грянет оркестр!

И первое впечатление от угрюмого здания Лувра вдруг исчезло напрочь! Ощущаешь, как на тебя надвигается мощь, блеск и богатство французских королей! Вот она – сокровищница Франции! Великолепная лепнина потолков, огромные залы, заполненные тысячами редчайших скульптур, картин, экспонатов…

- Да, только взглянуть на них одним глазком - уйдет неделя, не меньше… – сказал кто-то, вспоминая свои впечатления.

- Я в египетском зале пять часов пробыла – еле меня оттуда вытащили, - вздохнула Татьяна, археолог по профессии.

Клавдия взмахнула рукой:

- Ха! Нам дано было четыре часа – ни минуты больше. Вы можете себе это представить? –

Она приняла чашечку с ароматным кофе, сделала глоток, и благодарно кивнула.

- Пришлось действовать стратегически – определить главную цель. - Клава замолчала, наслаждаясь вкусом и ароматом напитка.

- Определила цель? – мы тоже потягивали кофе, не спеша и с удовольствием.

- Мона Лиза! Все стрелки-указатели вели к ней. И я, как хитрый змей поползла к добыче, минуя огромные толпы людей. – И доползла.

Вхожу в зал, Джоконда видна сразу, она над головами людскими располагается, само-то полотно небольшое. Я пнем замерла, стою, смотрю. Контакт с ней пытаюсь установить (есть у меня такая причуда). И вдруг! вот думайте обо мне, что хотите! но я ощутила, что эта молодая дама сильно устала. От восторгов толпы. От блеска вспышек. От орды поклонников. И тихо так вопрошает – « чего вы здесь толпитесь?». И глядит, с едва заметной усмешкой, прямо на тебя…

- Клавдия! Имей совесть! Весь мир перед ней на коленях…, - возмутился художник Сеня.

- Угу.

Леонардо да Винчи, наверняка, любил эту женщину. Создал шедевр. И возил его с собою повсюду. Но мне она не показалась счастливой. - Клава хлебнула кофейку, и ласково улыбаясь, продолжала. – Не судите меня строго, я портреты люблю. Я с ними разговариваю…

- Ага, а они отвечают – «че пялишься?» - парировал Сеня, неодобрительно глядя на Клавдию.

- Ладно вам, - я вмешиваюсь, на правах хозяйки, - наша Клава врач, а не художник. С нее и взятки гладки.

- Нет, милая, ты не права: Клава – тонкий человек, - возразила Татьяна, размахивая чайной ложкой, будто прицеливаясь к моему лбу, - не забывай, она музыкальную школу закончила по классу фортепиано!

- Ну да, слышали мы, как она рояль насиловала на твоем юбилее…- бурчал неугомонный Сеня.

А Клавдия смотрит на нас с высоты своего кресла, и улыбается…

- Наверное, я продолжу, - поставив чашечку с выпитым кофе на стол, Клава закинула ногу за ногу. Кресло скрипнуло.

- Я про живые лица хочу сказать…(чирк зажигалкой сигарету), у меня интересные наблюдения.

Мы умолкли. О нас, что ли?

- В зале Моны Лизы есть маленькая скамейка, она при выходе, за выступом стены, где огнетушитель. Там я устроилась – ноги сильно гудели. Самой картины не видать, вот и смотрю на людей, снующих передо мной. Вижу белые лица (европейцы, американцы?), и они, как маски, - скучные, почти уродливые. Даже мысль закралась: неужто белая раса вырождается? Тошно от этих несимпатичных лиц... На азиатов – не гляжу, они мне все на одно лицо.

И вдруг! – О чудо! В инвалидном кресле везут женщину средних лет, и если бы вы видели эти глаза! Какой восторг в них был, какая несказанная радость! Она лопотала по-итальянски с дочерью, толкавшую ее кресло, и обе они были счастливейшими из смертных. Нет, с вырождением Европы я поспешила …Итальянцы ее спасут.

- Уфф, – мы дружно вздохнули. Диагноз был снят.

- Затем я двинулась вдоль анфилады, где висели шедевры итальянских художников эпохи Возрождения.

Устроилась, присев на диванчик, рассматриваю картины. И тут – а, чтоб вас! Загородив собою полотна, пронеслись молодые японцы (китайцы), - они бежали табуном, щелкая фотоаппаратами все картины подряд. Не останавливаясь больше пяти секунд! Стая антилоп скачет с меньшей прытью!

- Затем мимо прогалдела группа поляков. Эти даже не взглянули на картины! они нервно подшучивали друг над другом и очень торопились, - они искали туалет; кстати, немалое испытание для посетителей – найти его.

Мы дружно кивнули.

- Эх, моя бы воля – сутки бы в этой галерее провела – без еды и питья! Слезы на глазах выступали, так выразительны некоторые полотна…но утомлять вас этими воспоминаниями не буду.

Клавдия взяла вторую чашечку кофе и тарелочку с кексом. Быстро справившись с едой, продолжала:

- Время пролетело мгновенно, вот уже и уходить нужно. Последний взгляд и поклон Нике Самофракийской – Богине Победы, она стоит в пролете широкой лестницы на пьедестале – огромная! – тут лицо Клавдии изменилось, стало строгим и усталым.

- Скульптура красоты неимоверной, нечеловеческой. Еще минута – и взмахнет Ника огромными крыльями - и полетит... Вдруг у меня сердце заколотилось - глубокий трагизм в этой фигуре почудился: вот она, прекрасная крылатая мечта человека, (абсолютная свобода, неукротимая сила, вечная красота), но ей не дано осуществиться… никогда.

- Впервые слышу такую необычную трактовку, - задумчиво произнес Кирилл, знаток мифов и легенд.

- Говорю то, что сердце почувствовало, - тихо сказала Клавдия.

- Да уж…далеко без головы не улетишь, - пытался пошутить Сеня, но его никто не поддержал. Отсутствие головы у Ники даже не замечаешь, настолько впечатляет мощь всей фигуры.

Помолчали. Клавдия встала, подошла к окну и посмотрела на звездное ночное небо. Вдруг усмехнулась и совсем другим, веселым голосом заговорила:

- Уже и выходить из Лувра нужно – время поджимает, но как уйти, не глотнув кофе и не купив парочку сувениров. Там у них все продумано –альбомы, открытки, карандашики, всякая мелочь на память. Рядом барная стойка, очень кстати: круассан, кофе и высокий стул – отдыхайте, ножки!

И тут слышу русскую речь, поворачиваюсь …мамочки! где таких мужиков растят? К стойке подошли трое парней, в белоснежных рубашечках, каждый росточком под два метра. – Привет, мы из Питера. - Баскетболисты? Нет, строительный бизнес. – Да вам только башни строить…- Их и строим!

И защекотало в носу, чуть не расплакалась: из тысячи промелькнувших лиц – эти, поверьте, были самыми красивыми.

Тут уж память подсуетила впечатления от греческого зала, (где я подольше задержалась), с прекрасными мраморными статуями. Стоят в ряд герои древних греков – нагие, мускулистые боги. Крепкие мужики.

Вот только трое русских парней-строителей им бы дали фору! Мелковаты для нас греческие боги…

Тут мы все дружно заулыбались. Сеня даже аплодировал. Если в «высоком искусстве» мнение Клавдии бывает спорным, то уж в мужчинах она разбирается! Не сомневайтесь!