Стать мужчиной за секунду до смерти

    Эрнест Хемингуэй. Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера



---------------------------------------------------------------
 

     Пора  было  завтракать, и они сидели  все  вместе под  двойным  зеленым
навесом обеденной палатки, делая вид, будто ничего не случилось.
     -- Вам лимонного соку или лимонаду? -- спросил Макомбер.
     -- Мне коктейль,--ответил Роберт Уилсон.
     --  Мне  тоже  коктейль.  Хочется  чего-нибудь  крепкого, сказала  жена
Макомбера.
     -- Да это, пожалуй, будет лучше всего, -- согласился Макомбер.-- Велите
ему смешать три коктейля.
     Бой  уже  приступил  к  делу,  вынимал  бутылки  из  мешков  со  льдом,
вспотевшие на ветру, который дул сквозь затенявшие палатку деревья.
     -- Сколько им дать? -- спросил Макомбер.
     -- Фунта будет вполне достаточно,--ответил Уилсон. Нечего их баловать
     -- Дать старшему, а он разделит?
     -- Совершенно верно.
     Полчаса назад Фрэнсис  Макомбер  был с торжеством  доставлен от границы
лагеря  в свою палатку  на руках повара, боев, свежевальщика и  носильщиков.
Ружьеносцы  в процессе не участвовали. Когда туземцы  опустили его  на землю
перед палаткой, он  пожал им  всем руки, выслушал их  поздравления, а потом,
войдя в палатку, сидел там на койке, пока не вошла  его жена.  Она ничего не
сказала ему, и он сейчас же вышел, умылся в складном дорожном тазу и, пройдя
к обеденной палатке, сел в удобное парусиновое кресло в тени, на ветру
     -- Вот  вы и  убили  льва,-- сказал ему Роберт Уилсон,-- да  еще какого
замечательного.
     Миссис Макомбер быстро взглянула на Уилсона, Это была  очень красивая и
очень холеная женщина; пять лет  назад  ее  красота и  положение в  обществе
принесли ей пять тысяч долларов, плата за отзыв (с приложением фотографии) о
косметическом средстве,  которого  она никогда  не  употребляла. За Фрэнсиса
Макомбера она вышла замуж одиннадцать лет назад.
     --  А  верно  ведь, хороший лев?  --  сказал Макомбер. Теперь его  жена
взглянула  на  него.  Она  смотрела на обоих  мужчин  так,  словно видела их
впервые.
     Одного   из   них,  белого  охотника  Уилсона,  она  и  правда   видела
по-настоящему в первый раз.  Он  был  среднего роста, рыжеватый, с  жесткими
усами, красным лицом и очень холодными  голубыми глазами,  от которых, когда
он улыбался, разбегались веселые  белые морщинки.  Сейчас он улыбался ей,  и
она отвела взгляд от его лица и поглядела  на его покатые плечи в свобод ном
френче  и  на четыре патрона,  закрепленных там, где полагалось  быть левому
нагрудному  карману, на  его большие  загорелые руки,  старые  бриджи, очень
грязные башмаки, а  потом  опять  на  его красное лицо.  Она  заметала,  что
красный  загар  кончался  белой полоской  -- след от  его широкополой шляпы,
которая сейчас висела на одном из гвоздей, вбитых в шест палатки.
     -- Ну, выпьем за льва,-- сказал Роберт Уилсон. Он опять улыбнулся ей, а
она, не улыбаясь, с любопытством посмотрела на мужа.
     Фрэнсис Макомбер был очень высокого роста,  очень хорошо сложен,-- если
не  считать недостатком такой длинный костяк,  с темными  волосами,  коротко
подстриженными, как  у  гребца,  и  довольно  тонкими  губами.  Его  считали
красивым.  На  нем был такой же  охотничий костюм, как  и на Уилсоне, только
новый,  ему  было тридцать  пять лет,  он  был  очень  подтянутый,  отличный
теннисист, несколько раз  занимал первое  место  в рыболовных  состязаниях и
только что, на глазах у всех, проявил себя трусом.
     -- Выпьем за льва,--сказал он.--  Не знаю, как  благодарить вас за  то,
что вы сделали.
     Маргарет, его жена; опять перевела глаза на Уилсона.
     --  Не будем говорить про  льва,-- сказала она. Уилсон посмотрел на нее
без улыбки, и теперь она сама улыбнулась ему.
     --  Очень  странный сегодня день,--Оказала она.--А вам бы лучше  надеть
шляпу, в полдень ведь печет и под навесом, вы мне сами говорили.
     -- Можно и надеть,-- сказал Уилсон.
     --  Знаете, мистер  Уилсон,  у вас очень  красное лицо,--сказала она  и
опять улыбнулась.
     -- Пью много,-- сказал Уилсон
     -- Нет, я думаю,  это не оттого,-- сказала  она.--  Фрэнсис тоже  много
пьет, но у него лицо никогда не краснеет
     -- Сегодня покраснело,-- попробовал пошутить Макомбер
     --  Нет,--  сказала  Маргарет.-- Это  я  сегодня  краснею.  А у мистера
Уилсона лицо всегда красное.
     --Должно быть, национальная особенность,-- сказал Уилсон.-- А в  общем,
может быть, хватит говорить о моей красоте, как вы думаете?
     -- Я еще только начала.
     -- Ну, и давайте кончим,--сказал Уилсон
     -- Тогда совсем не о чем будет разговаривать, сказала Маргарет
     -- Не дури, Марго,-- сказал ее муж
     -- Как же не о чем,-- сказал Уилсон.-- Вот убили замечательного льва.
     Марго  посмотрела  на них, и они  увидели, что она сейчас  расплачется.
Уилсон  ждал  этого и очень боялся. Макомбер  давно  перестал бояться  таких
вещей.
     -- И зачем это случилось. Ах, зачем только это случилось, сказала она и
пошла к своей палатке. Они не услышали плача, но было видно, как вздрагивают
ее плечи под розовой полотняной блузкой.
     -- Женская  блажь,--  сказал Уилсон.-- Это  пустяки.  Нервы,  ну и  так
далее.
     --  Нет,--  сказал  Макомбер.--  Мне это  теперь  до  самой  смерти  не
простится.
     -- Ерунда. Давайте-ка лучше выпьем,--  сказал Уилсон.--Забудьте всю эту
историю. Есть о чем говорить.
     --  Попробую,--  сказал  Макомбер.--Впрочем,  того,  что  вы  для  меня
сделали, я не забуду.
     --Бросьте,--сказал  Уилсон.--Все это ерунда. Так  они сидели  в тени, в
своем лагере, разбитом под широкими  тронами акаций, между каменистой осыпью
и зеленой лужайкой, сбегавшей к берегу засыпанного камнями ручья, за которым
тянулся лес, и пили тепловатый лимонный сок, и старались не смотреть друг на
друга, пока бои накрывали стол  к завтраку. Уилсон не  сомневался,  что боям
уже все  известно,  и, заметив, что  бой Макомбера,  расставлявший на  столе
тарелки с любопытством взглядывает на своего хозяина, ругнул его на суахили.
Бой отвернулся, лицо его выражало полное безразличие.
     -- Чего вы ему сказали?

--спросил Макомбер.
     -- Ничего.  Сказал,  чтоб  пошевеливался, не  то я  велю  закатить  ему
пятнадцать горячих.
     -- Как так? Плетей?
     --  Это,  конечно,   незаконно,--   сказал   Уилсон.   --Полагается  их
штрафовать.
     -- У вас их и теперь еще бьют?
     -- Сколько угодно. Вздумай они  пожаловаться, вышел бы крупный скандал.
Но они не жалуются. Считают, что штраф хуже.
     -- Как странно,-- сказал Макомбер.
     -- Не так уж странно,-- сказал Уилсон.-- А вы бы что предпочли? Хорошую
порку или вычет из жалованья? -- Но ему стало неловко,  что он  задал  такой
вопрос, и, не дав Макомберу ответить, он продолжал: -- Так ли, этак ли, всех
нас бьют, изо дня в день.
     Еще того хуже. О, черт, подумал он. В дипломаты я не гожусь.
     --  Да,  всех  нас  бьют,--сказал  Макомбер,  по-прежнему  не глядя  на
него.--Мне ужасно неприятна эта  история  со  львом.  Дальше она  не пойдет,
правда? Я хочу сказать -- никто о ней не узнает?
     -- Вы хотите спросить, расскажу ли я о ней в "Матайга-клубе"?
     Уилсон холодно посмотрел на него. Этого  он не  ожидал. Так он, значит,
не  только трус,  но еще  и  дурак,  подумал  он.  А  сначала  он  мне  даже
понравился. Но кто их разберет, этих американцев.
     -- Нет,-- сказал  Уилсон.--  Я профессионал.  Мы никогда не  говорим  о
своих клиентах. На этот счет можете быть спокойны. Но просить нас об этом не
принято.
     Теперь он решил, что  гораздо лучше было бы поссориться. Тогда он будет
есть отдельно и за едой читать, И они тоже будут есть отдельно. Он останется
с ними до конца охоты,  но отношения у них будут самые  официальные. Как это
французы   говорят,   --   consideration   distinguee(совершенное   почтение
(франц.))?.. В тысячу раз лучше, чем участвовать в их дурацких переживаниях.
Он оскорбит Макомбера, и  они рассорятся. Тогда он сможет читать  за едой, а
их виски будет пить по-прежнему.  Так  всегда говорят, если на  охоте выйдут
неприятности.  Встречаешь другого белого охотника и  спрашиваешь: "Ну, как у
вас?"  -- а он  отвечает: "Да ничего,  по-прежнему пью  их виски",-- и сразу
понимаешь, что дело дрянь.
     ******************************************************************************************************************************************************************************************
 Он повернулся  и схватил  Макомбера за руку, и, в  ту  минуту, как они,
блаженно улыбаясь,  жали друг другу руки, Конгони пронзительно  вскрикнул, и
они увидели, что он бежит из  зарослей  боком, быстро,  как краб, а  за  ним
буйвол  --  ноздри  раздулись, губы сжаты,  кровь  каплет,  огромная  голова
вытянута вперед, -- нападает, устремив прямо на них  свои маленькие, налитые
кровью свиные глазки. Уилсон, стоявший ближе,  стрелял с колена, и Макомбер,
не услышав  своего собственного  выстрела,  заглушенного  грохотом  штуцера,
увидел, что от огромных оснований рогов посыпались похожие на шифер осколки,
голова буйвола дернулась.  Он  снова выстрелил,  прямо в  широкие  ноздри, и
снова  увидел, как вскинулись кверху рога  и полетели осколки.  Теперь он не
видел  Уилсона  и,  старательно  прицелившись,  снова  выстрелил,  а  буйвол
громоздился уже над  ним, и его ружье было почти на одном уровне с бодающей,
вытянутой вперед головой; он  увидел маленькие злые глазки, и голова  начала
опускаться, и он почувствовал, как внезапная, жаркая, ослепительная  вспышка
взорвалась у него в мозгу, и больше он никогда ничего не чувствовал.
     Уилсон только что отступил в сторону, чтобы выстрелить буйволу в плечо.
Макомбер стоял  на  месте и стрелял  в морду,  каждый раз  попадая чуть-чуть
выше, чем  нужно, -- в тяжелые рога, которые крошились и  раскалывались, как
шиферная крыша,  а миссис Макомбер  с автомобиля  выстрелила  из  маннлихера
калибра 6,5 в буйвола, когда казалось, что он вот-вот подденет Макомбера  на
рога, и  попала  своему мужу в череп, дюйма на два  выше  основания, немного
сбоку.
     Фрэнсис Макомбер  лежал ничком всего  в двух ярдах от  того  места, где
лежал на боку буйвол, его жена стояла над  ним на коленях, а рядом с ней был
Уилсон.
     -- Не нужно его переворачивать, --  сказал Уилсон. Женщина  истерически
плакала.
     -- Подите, сядьте в автомобиль, -- сказал Уилсон. -- Где ружье?
     Она покачала головой, на лице  ее  застыла  гримаса.  Туземец поднял  с
земли ружье.
     -- Положи на  место,--сказал Уилсон. И прибавил:  -- Сходи за Абдуллой,
пусть будет свидетелем, как произошло несчастье.
     Он  опустился  на колени,  достал из кармана платок и накрыл им коротко
остриженную голову Фрэнсиса Макомбера.  Кровь  впитывалась  в  сухую, рыхлую
землю.
     Уилсон встал и увидел лежащего на боку буйвола: ноги его были вытянуты,
по  брюху между редкими волосами ползали клещи. "А  хорош, черт его дери, --
автоматически  отметил  его мозг.  -- Никак не меньше пятидесяти дюймов". Он
крикнул шофера и велел  ему  накрыть мертвого пледом и остаться  возле него.
Потом пошел к автомобилю, где женщина плакала, забившись в угол.
     -- Ну  и натворили вы дел, -- сказал он совершенно  безучастно. -- А он
бы вас непременно бросил.
     -- Перестаньте, - сказала она.
     -- Конечно, это несчастный случай, -- сказал он. -- Я-то знаю.
     -- Перестаньте, -- сказала она.
     --  Не  тревожьтесь, -- сказал он. -- Предстоят кое-какие неприятности,
но я распоряжусь, чтобы сделали несколько снимков,  которые очень пригодятся
на дознании. Ружьеносцы и  шофер тоже выступят как свидетели. Вам решительно
нечего бояться.
     -- Перестаньте, -- сказала ока.
     --  Будет много возни, -- сказал он. -- Придется  отправить грузовик на
озеро, чтобы оттуда по радио вызвали самолет, который заберет нас всех троих
в Найроби. Почему вы его не отравили? В Англии это делается именно так.
     -- Перестаньте! Перестаньте! Перестаньте! -- крикнула женщина.
     Уилсон посмотрел на нее своими равнодушными голубыми глазами.
     --  Больше не буду, --  сказал он. -- Я  немножко  рассердился. Ваш муж
только-только начинал мне нравиться.
     --  О,  пожалуйста,  перестаньте,   --  сказала  она.   --  Пожалуйста,
пожалуйста, перестаньте.
     Так-то лучше,  --  сказал Уилсон.  -- Пожалуйста  --  это  много лучше.
Теперь я перестану.