АМЕРИКА,АМЕРИКА...

Мы никого не известили о приезде, и нас никто не встречал. Мы вертелись
под своими буквами, ожидая таможенного чиновника. Наконец  он  подошел.  Это
был спокойный и неторопливый человек. Его нисколько не волновало то, что  мы
пересекли океан, чтобы показать  ему  свои  чемоданы.  Он  вежливо  коснулся
пальцами верхнего слоя вещей и больше не стал  смотреть.  Затем  он  высунул
свой язык, самый обыкновенный, мокрый, ничем технически не оснащенный  язык,
смочил им большие ярлыки и наклеил их на наши чемоданы.
     Когда мы наконец освободились, был уже вечер. Белый такси-кеб  с  тремя
светящимися фонариками на крыше, похожий на старомодную карету, повлек нас в
отель. Вначале нас очень мучила мысль, что мы по неопытности сели в  плохой,
архаический таксомотор, что мы смешны и провинциальны. Но, трусливо выглянув
в окно, мы увидели, что во всех направлениях  несутся  машины  с  такими  же
глупыми фонариками, как у нас. Тут мы немножко  успокоились.  Уже  потом  мы
поняли, что фонарики на крыше учреждены для того, чтобы такси были  заметнее
среди миллионов машин. С этой же целью такси  в  Америке  красятся  в  самые
вызывающие цвета - оранжевый, канареечный, белый.
     Попытка посмотреть на Нью-Йорк из автомобиля не удалась.  Мы  ехали  по
довольно темным и мрачным улицам. Иногда что-то  адски  гудело  под  ногами,
иногда  что-то  грохотало  над  головой.  Когда  мы  останавливались   перед
светофорами, бока стоящих рядом с нами машин заслоняли все. Шофер  несколько
раз оборачивался и переспрашивал адрес. Как видно, его  волновал  английский
язык, на котором мы объяснялись. Иногда он посматривал на нас  поощрительно,
и на лице у него было написано: "Ничего, не пропадете! В Нью-Йорке еще никто
не пропадал".
*****************************************
 Сейчас же с  нами  произошла  маленькая  беда,  Мы  думали,  что  будем
медленно прогуливаться,  внимательно  глядя  по  сторонам,  -  так  сказать,
изучая, наблюдая, впитывая и так далее. Но Нью-Йорк не из тех  городов,  где
люди движутся медленно. Мимо нас люди не шли, а бежали. И мы тоже  побежали.
С тех пор мы уже не могли остановиться. В Нью-Йорке мы прожили месяц  подряд
и все время куда-то мчались со всех ног. При этом у нас был такой занятой  и
деловой вид, что сам Джон Пирпонт Морган-младший мог  бы  нам  позавидовать.
При таком темпе он заработал бы в этот месяц миллионов шестьдесят долларов.
     Итак, мы сразу помчались. Мы  проносились  мимо  огненных  вывесок,  на
которых было начертано; "Кафетерия", или "Юнайтед сигаре", или  "Драг-сода",
или еще что-нибудь такое  же  привлекательное  и  пока  непонятное.  Так  мы
добежали до 42-й улицы и здесь остановились.
************************************
рудно поверить, но какие-нибудь семьдесят лет тому назад на углу Пятой
авеню и 42-й улицы, на  том  месте,  где  за  пять  минут  скопляется  такое
количество  автомобилей,  какого  нет  во  всей  Польше,  стоял   деревянный
постоялый  двор,   выставивший   к   сведению   мистеров   проезжающих   два
многозначительных плаката:

                     НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ЛОЖИТЬСЯ В ПОСТЕЛЬ
                                 В САПОГАХ

                     ЗАПРЕЩЕНО ЛОЖИТЬСЯ В ОДНУ ПОСТЕЛЬ
                       БОЛЬШЕ, ЧЕМ ШЕСТИ ПОСТОЯЛЬЦАМ

     Мы  вышли  из  гостиницы,  чтобы  где-нибудь  позавтракать,  и   вскоре
очутились на 42-й улице. Первые дни в Нью-Йорке,  куда  бы  мы  ни  шли,  мы
обязательно попадали на 42-ю улицу.
*********************************************ад  большой  витриной
углового магазина, несмотря на солнечное утро, светились синие электрические
буквы - "Кафетерия". Кафетерия была большая, очень светлая и очень чистая. У
стен  стояли  стеклянные  прилавки,  заставленные   красивыми,   аппетитными
кушаньями. Слева от входа находилась касса. Справа - металлическая  тумбочка
с небольшим поперечным разрезом, как у копилки.  Из  разреза  торчал  кончик
синего картонного билетика. Все входящие дергали за такой кончик. Дернули  и
мы. Раздался мелодичный удар колокола. В руках оказался билет, а из  разреза
копилки выскочил новый синий кончик. Далее мы принялись делать  то  же,  что
нью-йоркцы, прибежавшие  в  кафетерию  наскоро  позавтракать.  Мы  сняли  со
специального столика по легкому коричневому подносу, положили на них  вилки,
ложки, ножи и бумажные салфетки и, чувствуя себя крайне  неловко  в  толстых
пальто и шляпах,  подошли  к  правому  краю  застекленного  прилавка.  Вдоль
прилавка во всю его длину шли три ряда  никелированных  трубок,  на  которые
было удобно класть поднос, а затем, по мере того как он заполняется блюдами,
толкать его дальше. Прилавок, собственно, представлял собой огромную скрытую
электрическую плиту. Тут грелись супы, куски жаркого,  различной  толщины  и
длины сосиски, окорока,  рулеты,  картофельное  пюре,  картофель  жареный  и
вареный и сделанный в виде каких-то шариков, маленькие клубочки брюссельской
капусты, шпинат, морковь и еще множество различных гарниров.
     Белые повара в колпаках и густо нарумяненные и завитые, очень  опрятные
девушки в розовых наколках выкладывали на  стеклянную  поверхность  прилавка
тарелки с едой  и  пробивали  компостером  в  билетике  цифру,  обозначающую
стоимость блюда. Дальше шли салаты и винегреты,  различные  закуски,  рыбные
майонезы, заливные рыбы. Затем хлеб, сдобные булки  и  традиционные  круглые
пироги с яблочной, земляничной и ананасной начинкой.  Тут  выдавали  кофе  и
молоко. Мы подвигались вдоль прилавка, подталкивая поднос. На  толстом  слое
струганого льда лежали  тарелочки  с  компотами  и  мороженым,  апельсины  и
разрезанные пополам грейпфруты, стояли большие и маленькие стаканы с соками.
Упорная реклама  приучила  американцев  пить  соки  перед  первым  и  вторым
завтраком. В соках есть витамины, что весьма  полезно  для  потребителей,  а
продажа  соков  полезна  для  фруктовщиков.  Мы  быстро  привыкли  к   этому
американскому обычаю. Сперва пили  густой  желтый  апельсиновый  сок.  Потом
перешли на прозрачный зеленый сок грейпфрута. Потом стали  есть  перед  едой
самый  грейпфрут  (его  посыпают  сахаром  и  едят  ложечкой;  по  вкусу  он
напоминает немножко апельсин, немножко лимон, но  он  еще  сочнее,  чем  эти
фрукты). И, наконец, с опаской, не сразу начали пить обыкновенный помидорный
сок, предварительно поперчив его. Он оказался самым вкусным и  освежающим  и
больше всего подошел к нашим южнорусским желудкам. Единственно,  к  чему  мы
так и не приучились в  Америке,  -  это  есть  перед  обедом  дыню,  которая
занимает почетное место в числе американских закусок.
     Посредине  кафетерии  стояли  деревянные   полированные   столики   без
скатертей и вешалки для одежды. Желающие могли класть шляпы также под  стул,
на специальную жердочку. На столах  были  расставлены  бутылочки  с  маслом,
уксусом, томатным соусом и различными острыми  приправами.  Был  и  сахарный
песок в стеклянном флаконе, устроенном на манер  перечницы,  с  дырочками  в
металлической пробке.
     Расчет с посетителями прост. Каждый,  покидающий  кафетерию,  рано  или
поздно должен пройти мимо кассы  и  предъявить  билетик  с  выбитой  на  нем
суммой. Тут же, в кассе, продаются папиросы и можно взять зубочистку.
     Процесс еды был так же превосходно рационализирован,  как  производство
автомобилей или пишущих машинок. - Еще дальше кафетерий по этому пути  пошли
автоматы. Имея примерно ту же внешность, что и кафетерии, они довели процесс
проталкивания пищи в американские желудки до  виртуозности.  Стены  автомата
сплошь  заняты  стеклянными  шкафчиками.  Возле  каждого  из  них  щель  для
опускания "никеля" (пятицентовой монеты). За стеклом печально стоит  тарелка
с супом, или мясом, или стакан с соком, или  пирог.  Несмотря  на  сверкание
стекла и металла, лишенные свободы сосиски  и  котлеты  производят  какое-то
странное впечатление. Их жалко, как  кошек  на  выставке.  Человек  опускает
никель, получает возможность отворить дверцу, вынимает  суп,  несет  его  на
свой столик и там съедает, опять-таки положив шляпу под стул на  специальную
жердочку. Потом человек подходит к крану, опускает  никель,  и  из  крана  в
стакан течет ровно столько кофе с молоком, сколько полагается.

Чувствуется в
этом что-то обидное, оскорбительное для человека. Начинаешь подозревать, что
хозяин автомата  оборудовал  свое  заведение  не  для  того,  чтобы  сделать
обществу приятный сюрприз, а чтобы уволить со службы бедных завитых  девушек
в розовых наколках и заработать еще больше долларов.
     Но автоматы не так уж  популярны  в  Америке.  Видно,  и  сами  хозяева
чувствуют, что где-то должен  быть  предел  всякой  рационализации.  Поэтому
всегда   переполнены   нормальные   ресторанчики   для   небогатых    людей,
принадлежащие могучим трестам. Самый популярный из них - "Чайльдз" - стал  в
Америке отвлеченным понятием недорогой и доброкачественной еды. "Он  обедает
у Чайльдза". Это значит - он зарабатывает тридцать долларов в неделю. Можно,
находясь в любой части Нью-Йорка, сказать: "Пойдем пообедать к Чайльдзу",  -
до Чайльдза не придется идти больше десяти минут. Дают у Чайльдза  такую  же
чистенькую, красивую пищу, как  в  кафетерии  или  автомате.  Только  там  у
человека не отнимают маленького удовольствия посмотреть меню, сказать  "гм",
спросить у официантки, хороша ли телятина, и получить в ответ "иэс, сэр!".
     Вообще Нью-Йорк замечателен тем, что там  есть  все.  Там  можно  найти
представителя любой нации, можно добыть любое блюдо, любой предмет - от 'вы-
шитой украинской рубашки до китайской палочки с костяным наконечником в виде
руки, которой чешут спину, от русской икры и водки - до чилийского супа  или
китайских макарон. Нет таких деликатесов мира, которых не мог бы  предложить
Нью-Йорк. Но за все  это  надо  платить  доллары.  А  мы  хотим  говорить  о
подавляющем большинстве американцев, которые могут платить  только  центы  и
для которых существуют Чайльдз, кафетерия и автомат. Описывая эти заведения,
мы можем смело сказать - так питается средний американец.
**********************************************************

А я помню как самообслуживание появилось в Москве. Это было после того, как  Хрущёв съездил в Америку. Тогда появилось самообслуживание и одностороннее движение

************
Зал бурлеска был переполнен, и молодые решительные капельдинеры  сажали
вновь вошедших куда попало. Многим так и не  нашлось  места.  Они  стояли  в
проходах, не сводя глаз со сцены.
     На сцене пела женщина. Петь она не умела. Голос  у  нее  был  такой,  с
которым нельзя выступать даже на именинах у ближайших  родственников.  Кроме
того, она танцевала. Не надо было быть балетным маньяком, чтобы понять,  что
балериной эта особа никогда не будет. Но публика  снисходительно  улыбалась.
Среди зрителей вовсе не  было  фанатиков  вокала  или  балетоманов.  Зрители
пришли сюда за другим.
     "Другое" состояло в том, что исполнительница песен  и  танцев  внезапно
начинала  мелко  семенить  по  сцене,  на  ходу  сбрасывая  с  себя  одежды.
Сбрасывала она их довольно медленно, чтобы  зрители  могли  рассмотреть  эту
художественную мизансцену  во  всех  подробностях.  Джаз  вдруг  закудахтал,
музыка оборвалась, и девушка с постельным визгом убежала за кулисы.  Молодые
люди,  наполнявшие  зал,  восторженно  аплодировали.  На   авансцену   вышел
конферансье,  мужчина  атлетического  вида  в  смокинге,  и   внес   деловое
предложение:
     - Поаплодируйте сильнее, и она снимет с себя еще что-нибудь.
     Раздался такой взрыв рукоплесканий, которого  никогда  в  своей  жизни,
конечно, не могли добиться ни Маттиа Баттистини, ни  Анна  Павлова,  ни  сам
Кин, величайший из великих. Нет! Одним талантом такую публику не возьмешь!
     Исполнительница снова прошла через сцену, жертвуя тем немногим,  что  у
нее еще осталось от ее обмундирования.
     Для удовлетворения  театральной  цензуры  приходится  маленький  клочок
одежды все-таки держать перед собой в руках.
**********************
 Из опрятного зданьица, в большой стеклянной витрине которого  виднелись
всякие автомобильные мази и порошки, вышел человек  в  фуражке  с  полосатым
верхом и в полосатом  комбинезоне.  Расстегнутый  ворот  открывал  полосатый
воротничок и черный кожаный галстук-бабочку. Это  такой  технический  шик  -
носить кожаные бантики. В отверстие  бака  он  вставил  резиновый  рукав,  и
колонка   принялась   автоматически   отсчитывать   количество   поглощенных
автомобилем галлонов  бензина.  Одновременно  с  этим  на  счетчике  колонки
выскакивали цифры, указывающие стоимость бензина. С  каждым  новым  галлоном
аппарат издавал мелодичный звонок. Звонки - тоже технический  шик.  Можно  и
без звонков.
     Здесь мы услышали слово "сервис", что означает - обслуживание.
     Бак наполнен, и можно ехать дальше. Но джентльмен в полосатой фуражке и
кожаном галстуке не считает свою миссию законченной, хотя сделал то, что ему
полагалось  сделать,  -  продал  нам  одиннадцать  галлонов  бензина,  ровно
столько, сколько мы просили. Начался великий американский сервис.
     Человек с газолиновой станции (в Штатах  бензин  называется  газолином)
открывает капот  машины  и  металлической  линейкой  с  делениями  проверяет
уровень масла в  моторе.  Если  масла  необходимо  добавить,  он  сейчас  же
принесет его в красивых консервных банках или высоких широкогорлых бутылках.
Стоимость масла, конечно, оплачивается.
     Затем проверяется давление воздуха  в  шинах.  Мы  держали  давление  в
передних шинах тридцать шесть английских фунтов,  а  в  задних  -  тридцать.
Лишний воздух, выпустят, если его не хватает - добавят.
     Затем полосатый джентльмен обращает внимание  на  ветровое  стекло.  Он
протирает его чистой и мягкой тряпкой. Если стекло очень  загрязнилось,  оно
протирается особым порошком.
     Все это проделывается быстро, но не суетливо.  За  время  этой  работы,
которая не стоит путешественнику ни цента, человек с газолиновой станции еще
расскажет вам о дороге и о погоде, стоящей по вашему маршруту.
     Итак,  все  в  порядке  и,  казалось  бы,  ничего  больше   в   области
обслуживания автомобиля уже нельзя сделать. Но здесь размягченному  сервисом
путешественнику  начинает  казаться,  что  правая  передняя  дверца   машины
недостаточно  плотно  захлопывается.  Благожелательно  улыбаясь,   полосатый
джентльмен извлекает из заднего кармана инструменты -  и  через  две  минуты
дверь в порядке.
     Кроме  того,  путешественник   получает   превосходную   карту   штата,
напечатанную какой-нибудь нефтяной компанией, торгующей бензином на дорогах.
Есть  карты  "Стандард  Ойл",  "Шелл",  "Сокони",  "Коноко",   "Эссо",   или
"Эссо-лубо". Все они отлично напечатаны на прекрасной  бумаге,  очень  легко
читаются и дают абсолютно точные и самые последние сведения. Не может  быть,
чтобы вам дали карту, отражающую состояние дорог в прошлом году.  Все  карты
свежие, и если на какой-нибудь  дороге  идет  серьезный  ремонт,  то  и  это
указано в карте. На ее оборотной стороне перечислены гостиницы и  туристские
домики,    в    которых,    можно     переночевать.     Перечислены     даже
достопримечательности, расположенные на пути.
     Весь сервис есть бесплатное приложение к  купленному  бензину.  Тот  же
сервис будет оказан, даже если вы купите только два галлона бензина. Разницы
в  обращении  здесь  не  знают.  Какой-нибудь  старенький   "шевролишка"   и
рассверкавшийся многотысячный "дюзенберг", чудо автомобильного салона тысяча
девятьсот тридцать шестого года, встретят здесь одинаково ровное, быстрое  и
спокойное обслуживание.
     На прощанье человек с газолиновой станции сказал нам, что он лично ехал
бы на новой машине со скоростью не сорока миль в час, а  тридцати,  -  и  не
только  первые  пятьсот  миль,  а  всю  первую  тысячу.  Зато  мотор   будет
впоследствии работать идеально. Миссис Адамс была этим совершенно  убита  и,
печально улыбаясь, держала скорость двадцать восемь - двадцать девять миль.
     ****************************************
Я  довольно долго лазил по тексту пытаясь найти то место где, авторы говорят с ужасом о какой то красной жидкости, которая оказалась обыкновенным помидорным соком и о какой то странной приправе которая была кетчупом, но плюнул на эту затею,поняв, что проще перенести сюда всю книгу, но факт остаётся фактом российские путешественники не знали, что такое кетчуп.А мне давно уже не даёт покоя сорт кетчупа с твёрдым знаком на конце слова, долженствующий подчеркнуть древность фирмы.Увидите такой, не берите жулики не могут сделать ничего путного