Мечта о президентстве СССР или правдивый, почти, рассказ одного из организаторов

приватизации муниципальной собственности в Екатеринбурге".

 

Анатолий Абаимов - Барченков.                                                                                    Часть 1.   Антикоммунизм отца.

 

Детство моё прошло в замечательном месте - на юге Курганской области в селе, где огород отеческого дома упирался в благодатный, хвойный, сосновый бор.

 В 1953 году закончилось правление тирана, отца всех народов, Сталина. Осуществление передачи власти перво­го лица преемнику при тоталитарном режиме действующим законодате­льством прописано не было. И вот Великая ядерная держава окунула­сь в передел власти, когда партийный функционер, имеющий доступ к атомному оружию, мог для победы в этой схватке не только грозить своему оппоненту такой возможностью, но и реально применить его на терри­тории страны. 

 А подвело к роковой черте первое государство на Земле без частной собственности на средства производства и эксплуатации человека человеком нежелание уйти на заслуженный отдых И.В.Сталина, который питал иллюзию, что его правление будет "вечным", а идея коммунизма будет поглощать всё новые и новые страны. 

Мой отец родился в 1932 году в семье комбайнёра, который умер от полученной на работе простуды лёгких в 1941 году, и бабушка осталась с тремя малолетними детьми в тяжёлую годину Великой Отечественной войны. 

 

Второй дед, по имени Степан, воевал в пехоте пулемётчиком с 1941 - 45г.г., 

оставил свою подпись на стенах поверженного Рейхстага в Берлине, освобождал Прагу, а затем ещё и участвовал в разгроме японской, квантунской армии в Маньчжурии. 

Все эти годы жена и пять дочерей молили Господа Бога о его возвращении домой живым.

Однако ранений дед не избежал, поэтому в промозглые сырые дни инородные предметы в виде металлических осколков в теле давали о себе знать. В послевоенные годы фронтовики были на вес золота, и деда Степана односельчане избрали председателем колхоза, хотя он и не состоял в рядах комму­нистической партии. Фронт закалил деда не только физически, но и во­спитал душевное сострадание к любой несправедливости, оставив на сердце глубокие шрамы от боли за оставленных в сырой земле боевых товарищей. 

Потому дед Степан позволял или делал вид, что не замеча­ет того, что колхозники, работающие в поле, на ферме либо на зерно­хранилище, при окончании смены уносили домой в своей обуви остатки зерна, чтобы накормить голодающих детей. Мне не известны подробности того, каким образом об этом стало известно правоохранительным орга­нам, но дед на основании указа "О краже колосков" за проявленную халатность по обеспечению сохранности вверенного колхозного иму­щества получил по приговору суда 8 лет строго режима, а свидетель-доброжелатель, по заявлению которого и началась проверка, также уго­дил в тюрьму. Гулаговская система карала всех.

Дед провёл в заключе­нии половину срока, так как после смерти Сталина осужденные пo многим статьям за малозначительные правонарушения подлежали амни­стии. В моей памяти дед Степан остался волевым и справедливым чело­веком, который, иногда в эмоциях, говорил в мой адрес:

 "У-У, идол!" 

И когда в хрущёвские времена по радио вещали здравицы в адрес ком­мунистической партии Советского Союза (КПСС), под чутким руководством  которой труженики села в закрома государства постоянно с высо­ким энтузиазмом перевыполняли намеченные планы сдачи урожая, 

дед ре­зко выключал радиоточку, говоря, что это всё – обман народа...".