Компьютерные игры для детей: за и против?

Андрей Ирецкий

ОБ ИНТЕРНЕТЕ И КОМПЬЮТЕРНЫХ ИГРАХ ДЛЯ ДЕТЕЙ

В 2012 году число зарегистрированных в России абонентов сотовой телефонной связи превысило число жителей. Осталось мало городских жителей, не имеющих коммуникаторов, нетбука или планшета, или хотя бы одного компьютера-десктопа. Остается всё меньше молодых россиян, не умеющих использовать возможности всемирной компьютерной сети. Дети и молодёжь, в сравнении со старшими, много быстрее осваивают возможности «гаджетов» и «девайсов».

Но, как это не раз было в истории человечества, кроме новых возможностей, новые технологии порождают и новые проблемы, не только культурные или, как теперь принято говорить, «цивилизационные», но также медицинские и гигиенические.

Разумеется, растёт частота телесных болезней, возникающих из-за того, что дети часами , не отрываясь, сидят перед монитором, увлечённые игрой-«стрелялкой», или - блуждая по интернет–сайтам. И всё это - вместо прогулок, подвижных игр, спорта или иной подвижной работы. Малоподвижный стиль существования мало кому идёт на пользу.

Не менее важно, что злоупотребление некоторыми компьютерными играми может неблагоприятно влиять на психическое здоровье и интеллектуальные возможности детей и подростков. Молодые люди, отдающие много времени компьютерным играм, ВЕБ-серфингу и интернет-общению, заметно меньше свободного времени отводят осмысленному чтению серьёзных книг, непосредственному общению с родными, друзьями и домашними животными, просто размышлению или мечтам. Они реже занимаются рукоделиями, техническим и художественным творчеством.

К сожалению, вслед за журналистами с телевидения и из «желтой» и «желтоватой» прессы, «психологи-эксперты» и «педагогические теоретики», выступающие на телевидении, на радио и в общедоступной печати, почти всегда берутся рассматривать и обсуждать исключительно тяжёлые случаи психических расстройств, по-преимуществу лишь внешне связанные с компьютерными играми и Интернетом. Ведь в большинстве своём самые тяжёлые варианты «компьютерной» и «интернет-зависимости» оказываются лишь внешним проявлением (симптомом) исходно существовавшей тяжёлой психической болезни.

Наоборот, мало внимания уделяют часто встречающимся лёгким формам психических и личностных отклонений, возникающим при чрезмерном и неумеренно глубоком погружении в компьютерные игры и в возможности Интернета.

Наблюдательные школьные педагоги (почему-то не психологи, а именно учителя) отмечают, что некоторая значительная часть подростков, отдававших слишком много времени таким компьютерным играм и Интернет-развлечениям, обнаруживает некоторые общие черты в интеллектуальных навыках и в личностных «стратегиях».

Стиль манерного нарушения орфографии, некогда принятый на интернет-форумах (наподобие «Превед, медвед!»), способствовал значительному снижению грамотности у школьников и студентов - и при обычном письме, и даже при устном общении.

Кроме этого, учителя наших школ замечают увеличение числа учеников, которые с трудом пересказывают даже простые сюжеты литературных произведений и кинофильмов, путаются в последовательности и логике событий. Выбирая фильмы, они предпочитают «экшн» и «хоррор».

Свои собственные суждения по большинству отвлечённых вопросов «компьютерные фанаты» часто формулируют в особом «клиповом» режиме, когда соседние частные утверждения плохо согласуются между собой, либо даже прямо противоречат друг другу. Господствуют безоглядная «диалектика» и «эклектика», сильно напоминающие интеллектуальную продукцию отечественных постмодернистов.

Получив арифметическую задачу с реальным содержанием, детишки этой группы, не вникая в смысл заданных условий и математических операций, начинают искать решение простым перебором вариантов подсчётов, в быстром темпе выполняя сложение, деление, вычитание и умножение цифр.

Как заметил один наблюдательный психолог (преподаватель СПбГУ), «Ускоренное оперирование словами и числами намного обгоняет размышления над смыслом производимых операций и основательностью полученных результатов».

Характерна для молодых людей этой группы особая «нечувствительность» к нарушениям логики, к противоречиям в своих и чужих высказываниях.

Психиатры и клинические психологи диагностируют своеобразное и весьма избирательное снижение критических способностей. Это особое снижение критичности сильно отличается от того, что бывает при приобретённом или врождённом слабоумии (олигофрении). Больные с истинным слабоумием редко способны долго защищать свои взгляды, олигофрены нередко вырастают «особо внушаемыми» и «зависимыми» от любого чужого мнения. Наоборот, большая часть «компьютерных фанатов» отличается стремлением и способностью стойко и в высоком темпе защищать любые свои высказывания и собственные или групповые мнения.

В научной медицине давно признано, что средства предупреждения и лечения болезней могут быть эффективны, если они избирательно воздействуют или на начальные причины болезни, или же на важнейшие процессы, через которые идёт развитие болезни.

К примеру, при туберкулёзе возможны поражения большого числа органов (лёгких, почек, мозга, кишечника). Поэтому возможные симптомы этого заболевания очень многообразны. В начале ХХ века в среде медиков сохранялась присказка: «Кто хорошо знает туберкулёз, тот знает медицину», примерно такое же говорили и про сифилис… Задача диагноста – за сильно различающимися клиническими картинами - обнаружить общие причины или сходные по природе процессы. Установив общую причину (например возбудителя инфекции), квалифицированный медик будет использовать универсальные средства, подавляющие размножение этого возбудителя.

Сегодня мы натыкаемся на рекламу «психологов» и «психотерапевтов», которые обещают своими тайными универсальными «методами» (в их числе психоанализ, «онтопсихология», «психопунктура», «ребёфинг» и другие) избавлять от «алкогольной, наркотической, игровой и иных видов зависимостей».

Настоящий медик придёт к выводу, что эти носители «универсальных способов лечения алкогольной, наркотической и игровой зависимостей» считают механизмы развития этих расстройств при алкоголизме, при наркомании и при «игровой зависимости» полностью идентичными…

Для клинического психиатра это – явный абсурд. Подозреваем, что носители «профессиональных тайн» психоанализа и «психопунктуры» или не были обучены, или исходно не способны задумываться о механизмах развития болезней, которые берутся лечить, часто за немалые деньги. Почему так получилось?

В Санкт-Петербурге изданы справочники «Психологи Санкт-Петербурга», где приведены профессиональные резюме «практикующих психологов» и «психологов-теоретиков». Характерно, что как раз многие профессионально состоятельные специалисты отказались от чести увидеть своё имя на страницах этих справочников.

Читая справочник «Психологи Санкт-Петербурга», можно обнаружить фрагменты, где пять «специалистов» подряд не имеют никакого медицинского образования, однако лечат «психотерапией». У части таких «профессиональных психотерапевтов» первоначальная профессиональная подготовка (можно сказать, «онтогенез») оказывается весьма экзотичной: исторический факультет ЛГУ, Кораблестроительный институт и Восточно-европейский институт психоанализа… У одного из таких «психотерапевтов» указан E-mail: buonapartе@....ru.

Мы сохраняем надежду, что выбор такого электронного адреса – не проявление типичного при прогрессивном параличе мегаломанического бреда, а такой особый юмор, созвучный постмодернистской эпохе.

В советскую эпоху в нашей стране работали психологи с безупречной научной репутацией, с работами и идеями, получившими признание во всём мире: Л.С. Выготский, Б.В. Зейгарник, А.Р. Лурия, И.С. Кон, В.А. Лефевр.

Но, кроме них, в СССР выращено много «корифеев», которые строили свои успешные академические карьеры на идеологической критике «буржуазной психологии», на борьбе против «идеализма» и «механицизма» в педагогике и психологии. Им для административного успеха нужно было набрать побольше философских жаргонных слов и цитат из статей «классиков марксизма-ленинизма», и кое-как привести свои смутные соображения в согласие с неопровержимыми истинами диамата: «Игра – род поведения животных и деятельности человека, процессуально генетически обусловленный. В психологической структуре игры доминируют эмоции, являющиеся самоцелью её и легко доходящие до аффекта. Игра имеет большое значение в формировании личности, особенно в детстве и отрочестве».

Приведённая цитата из «Краткого словаря системы психологических понятий» К.К. Платонова никак не помогает понять, чему служит игра (или игры) у животных и у человека, и в каких границах и условиях исходная цель игр достижима, и какие патологические варианты игры возможны. Игорь Семёнович Кон заметил: «Людям, выросшим в атмосфере двоемыслия и «новояза», тяжело переходить на нормальную человеческую речь». [И.С. Кон. 80 лет одиночества. М. 2006, стр. 15].

Уже больше 20 лет, как отменена монополия «единственно верного философского учения – марксизма-ленинизма». Но прочные навыки двоемыслия, «новояза» и диалектического резонёрства сохранены в неприкосновенности: "Духовность есть объективная реальность, ещё в значительной мере не познанная человеком… С точки зрения нашей концепции духовность является некоей феноменальной энергетической субстанцией смыслообразующего целеполагания, которая находится вне нас..." [А. Осницкий. Проблемы психического здоровья и адаптации личности. СПб. 2003, c. 34].Пустые словесные штампы из «Материализма и эмпириокритицизма» Ульянова-Ленина, прочно засевшие в памяти, почти непроизвольно вклиниваются в тексты профессионального марксиста, наскоро обращённого в «спиритуализм» и «психотерапию». Автора, с базовым образованием на историческом факультете ЛГУ имени А. Жданова, не посещала мысль, что его «духовность» (она же – «феноменальная субстанция»), как «объективная реальность», может существовать независимо от каких-либо «субъектов», даже без Бога?

После революции 1917 года некоторым большевикам «ленинской гвардии» (Л.Д. Троцкому, О.Ю. Шмидту и другим) показались близкими и созвучными антихристианские, «антибуржуазные» высказывания Фрейда, и его временные симпатии к большевистским экспериментам над страной и народом, а также тенденции к манипуляциям чужой психикой.Заметим, что с самого начала усилия «психологов-марксистов» были нацелены на поиски способов манипулировать чужой психикой (в частности, «формировать личность» заданного типа). Вскоре отыскались и «теоретики», занятые скрещиванием марксизма с фрейдизмом, созданием этакого «мичуринского гибрида». И наши ранние фрейдисты поначалу получали мощную административную поддержку от большевистских властей. Впервые в мире одна из психологических школ существовала под протекцией Государства! Но такое завидное положение у наших фрейдистов сохранялось ровно до того времени, пока Лев Троцкий не потерял положение в ряду первых лиц в тоталитарной партии. Последующие 40 лет Фрейда, фрейдистов и фрейдизм только поносили.

В те же годы была сконструирована особая «как бы наука» - «педология». Педологи тоже обещали найти средства и приёмы, способные вывести новую породу людей коммунистического общества, полностью свободных от пережитков капитализма и феодализма. Современному человеку могут показаться даже забавными некоторые представления о желаемых качествах «нового человека» и о средствах их формирования. К примеру, по настоянию Н.К. Крупской, чтобы освободить психику детей от следов «буржуазного абстрактного гуманизма» и «антисанитарии», сказку К.И. Чуковского «Муха-цокотуха» изымали из школьных и общедоступных библиотек.

Во всей последующей «марксистской психологии и педагогике» традиционным стал подход к описанию целей детских игр, восходящий к мнениям крупного знатока детской души - Н.К. Крупской.

Корифей отечественной психологии и умелый критик концепций Жана Пиаже и всех иных «буржуазных психологов», академик Д.Б. Эльконин излагал собственные взгляды с большевистской прямотой: «Содержанием развёрнутой, развитой формы игры является не предмет и его употребление и изменение человеком, а отношения между людьми, осуществляемые через действия с предметами». Все игры, не имеющие целью воспроизведение заданных социальных схем (т.е. – не ведущие к цели «создания человека социалистического общества»), теоретик исключил из сферы своих интересов, как «неразвитые». Истинный марксист-ленинец + носитель единственно правильной методологии, он записал: «Уверенность в правильности сделанного должна возникать не из проверки результата (продукта), а в ходе его выполнения. «Я делаю верно – значит я прав»»…

К сожалению, уверенность «Я делаю верно – значит я прав» не приносит вреда только в тех занятиях, когда возможен (или известен только один, заведомо лучший) способ достижения результата. Кир Булычов в «Поясе мужской верности» так описал профессию комиссара, которая обычно появляется во время революции: «Комиссар сам ничего делать не умеет, но лучше всех знает, как следует действовать другим». Настоящих новаторов (не комиссара и методолога, а инженера, врача, агронома) «уверенность в правильности сделанного в ходе выполнения», независимая от результата, почти всегда оказывается ошибочной и свидетельствует о болезненном снижении критичности.

Происхождение и эволюция любых игр - от игр высших животных к играм человеческим, от игры младенца к «играм» взрослого человека – оставлены педагогическим корифеем без общего рассмотрения. Изучение только одной функции – воспроизведения социальных отношений не позволяет понять болезненную зависимость от азартных или компьютерных игр.

Прежде, чем рассуждать о «патологическом влечении к игре», полезно было рассмотреть общее назначение игр, и не только в человеческих сообществах, но и у других биологических видов с высокоорганизованной психикой. Интеллектуально состоятельного человека едва ли унизит такое сравнительное изучение игр. В зависимости от функционального значения игры для популяции животных этологами были выделены три основных типа:

1. 1.                Имитационные игры (они предназначены для освоения молодыми животными уже «отработанных» предшествующими поколениями схем поведения).
2. 2.                Конкурентные  игры (в них молодые животные осваивают роли в социальной иерархии).
3. 3.                Креативные игры (они предназначены для генерации, опробования и закрепления (импринтинга) ранее не существовавших в популяции схем и способов поведения. Это - игры для получения нового опыта, который может впоследствии оказаться полезным не только для одной особи, но и для популяции в целом).

Эти типы в реальной жизни редко представлены в «чистом виде», чаще наблюдаем смешанные игры с той или иной мерой «имитационности», «конкурентности» и «креативности».

Соотношение между «имитационностью», «креативностью» и «конкурентностью» в игре определено не только общепризнанными принципами и правилами конкретной игры, но и особенностями психики участников. Для шахматистов высокого уровня шахматная игра в большой степени остаётся игрой креативной, для игроков посредственных в игре по тем же писаным правилам много болше представлен компонент конкуренции.

У большей части высших животных естественное влечение к играм проявляется только в начале жизни, и затухает при половом созревании, особенно заметно – при полном переходе в репродуктивный возраст. Зависимость между биологическим субстратом психики и силой влечения к игре наглядно проявляется у кастрированных котов – они сохраняют юношескую игривость и способность к освоению новых вариантов игры и поведения до весьма почтенного возраста – в отличие от котов, своевременно вступивших во взрослую жизнь с её непременными заботами о размножении, о защите своей территории.

Биологический вид Homo sapiens радикально отличается от остальных высших приматов (обезьян) рождением сильно недоношенных детёнышей, и тем, что головной мозг здорового младенца растёт и созревает на протяжении многих лет после рождения. Для любого здорового человека, в сравнении со всеми иными животными, характерно необыкновенно позднее завершение созревания головного мозга. И наоборот: природа врождённого слабоумия, как заметил наш психолог Л. Выготский, состоит в преждевременной остановке развития, отнюдь не в «замедлении» или «отставании», как принято у нас говорить (отсюда устаревший термин «умственно отсталый»).

Для нас важно, что естественное («инстинктивное») влечение к игре у некоторой части человеческих особей остается сильным даже после достижения репродуктивного возраста, а у некоторых даже до зрелого и старческого возраста. Те взрослые особи, что способны соединить накопленный популяцией опыт с креативными играми (началом творчества), обеспечивали человечеству выход из пределов «чисто биологического существования в пространство техногенеза и культурогенеза». Эта же игривая и «креативная» часть человеческой популяции позднее неоднократно обеспечила сообщества людей способностью приспосабливаться к изменениям среды. «Естественное влечение к игре» дает начало цивилизованному «влечению к творчеству» или - как пишут психологи «гуманистической школы» - «влечению к самореализации».

Некоторые наши философы-профессионалы, стряхнув с себя оковы марксизма и обратившись в постмодернизм, начало культурогенеза усмотрели в иных областях.

В. Костецкий, глубокий мыслитель уральского происхождения, публиковал статьи для медиков даже о христианской теологии («Теология как точная наука», 1993 г.), но начало формирования человеческих культур возводит к экстатическим техникам (экстатическим танцам шаманов и подобному). А. Лобок, уральский педагог-новатор и доктор марксистско-ленинских наук, «формирование первичного пространства культуры» узрел «в точках психо-эмоционального напряжения», где «рассогласованы мужские и женские сексуальные циклы». Даже биологическую эволюцию (от «пра-человека» к человеку современного вида) он объясняет нуждой избавить женщин от сексуальной неудовлетворённости. Он опроверг Фридриха Энгельса с его объяснением происхождения человека в процессе коллективного труда, и даже противопоставление большого пальца на руке у пра-человека закреплено естественным отбором … не ради удобств обращения с орудиями труда, а ради возможности обеспечить каждую самку оргазмом… Подозреваю, что оба современных мыслителя собственные невротические проблемы «спроецировали» (тут мы используем типовое фрейдистское описание процессов) на генезис любой человеческой культуры. Бурное течение философских идей направляли «рассогласование сексуальных циклов» и женская аноргазмия - у Лобка, и богатый личный опыт экстатических плясок в стиле хлыстов-сектантов - у Костецкого?

Биолог Н. Тимофеев-Ресовский как-то заметил, что настоящую науку невозможно делать со «звериной серьёзностью». Действительно, биографии великих новаторов и естествоиспытателей (от Б. Паскаля, Т.А. Эдисона до Р. Вуда, В.Н. Тимофеева-Ресовского, П.Л. Капицы, Л.Д. Ландау) показывают, что в детском и юношеском возрасте их игры представлены самостоятельными натурными и мыслительными экспериментами, а также конструированием. То есть, их игры мы можем отнести к типу креативных. Даже в зрелом возрасте отношение этих людей к профессиональным занятиям окрашено юмором и «игрой». К.С. Пигров говорил об «игрушечной природе техники». Как человек с настоящим инженерным образованием, он отчётливо ощущает и осознаёт генетическую связь игры и технического творчества.

В отличие от остальных животных сообществ, в человеческих популяциях появились и сохраняется игры уникального типа – азартные. Прямые участники азартной игры располагают иллюзорными средствами воздействия на результат. В азартной игре нередко присутствует фиктивный противник – «судьба». В «нечеловеческих» сообществах животных азартные игры оказались бы бесполезными или вредными, и потому не сохранялись. Почему же «биологически бесполезные» азартные игры распространены в человеческих обществах?

В сравнительной этнологии и антропологии принято разделять человеческие сообщества и группы на «стационарные» («традиционные») и «инновационные». Замечено, что «стационарные группы» культивируют игры «имитационные» и «конкурентные» (для детей) и «конкурентные» и «азартные» (для взрослых).

Возможно, в человеческих «стационарных» сообществах азартные игры сохраняются, только чтобы «ослабить психическое напряжение», вызванное сильным естественным влечением к игре у взрослых. И при этом общество сохраняет стабильность, исключен риск перемен, которая неизбежно возникла бы из-за «креативной» или «конкурентной» активности у тех же взрослых, отличающихся повышенным уровнем влечения к «игре».

Что происходит, если в жизни ребёнка были преимущественно имитационные и конкурентные игры, и отсутствовали игры креативные? У такого человека будет отсутствовать собственный опыт творчества. Если в детстве человек не имел собственного креативного опыта, то во взрослом возрасте будет меньше вероятность творческих порывов и нетривиальных результатов. Позднее такой повзрослевший человек сможет своё влечение к игре удовлетворять либо участием в играх азартных (тотализатор, рулетка, рискованная игра на бирже), либо участием в особых «конкурентных играх» (интриги в рабочем коллективе, рискованная игра на бирже или в политике).

В современном «обществе потребления», кроме игр азартных, стали распространёнными и другие особые, «перверзные», формы конкурентных игр. На примере футбольных и иных спортивных фанатов мы видим существование «конкурентных игр», где соревнование ведётся чужими руками и ногами. Эмоции могут быть очень сильными, радость «победителей» - безмерной, а неудачи «наших команд» провоцируют глубокую досаду или гнев, агрессию, переход к борьбе против «болельщиков-чужаков» уже своими силами.

Ещё один необычный вариант конкурентной игры – «игры обладания». Победителем в такой игре оказывается не тот, кто сильнее или более ловок, а тот, у кого дороже игрушка, «гаджет», имеется более редкий «девайс» или «круче тачка».Важным оказывается даже не использование таких детских и взрослых игрушек, а их демонстрации, провоцирование зависти у конкурентов.

Нередко «конкурентные игры обладания» разворачиваются в «нематериальном мире», они становятся виртуальными, конкуренция разворачивается в пространстве слов, понятий, условных образов. Пример такой нематериальной «игры обладания» без труда обнаружим даже в школьном учебнике «Родная речь» 50-х и 70-х годов ХХ века в стихотворении С. Михалкова «А что у вас?»:

Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел, 
Толя пел, Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.

Группа детей томится от неспособности придумать себе игру (в здоровом обществе такое – большая редкость). У Николая в качестве игры — стереотипные маятникообразные движения, позднее он оказывается самым молчаливым в компании. “Игры”, состоящие из повторяющихся движений корпусом или конечностью, дефектологи описывают у детей с врожденным слабоумием. Очевидно, детишки маются, идет поиск способов, которыми они смогли бы реализовать естественную тягу к игре, хотя бы в словесном соревновании:

— А у меня в кармане гвоздь.
А у вас?
— А у нас сегодня гость.
А у вас?
— А у нас сегодня кошка
Родила вчера котят.
Котята выросли немножко,
А есть из блюдца не хотят.

Сначала конкуренция в том, кто расскажет более занимательную новость (гвоздь и гость — в сравнении с котятами — менее занимательные темы). Но затем нащупана конкуренция в обладании коммунальными благами и в близости к власти:

— А у нас на кухне газ.
А у вас?
— А у нас водопровод.
Вот.
— А из нашего окна
Площадь Красная видна.

А из вашего окошка
Только улица немножко.

В играх обладания приятно отыскать “идейные” основания для победы, случайность в распределении благ и предметов престижного потребления ослабит радость победы. Детишки быстро находят его, это - профессия своей матери:

— А у нас огонь погас —
Это раз.
Грузовик привез дрова —
Это два.
А в-четвертых, наша мама
Отправляется в полет,
Потому что наша мама
Называется пилот.

У гордых детей маленьких ответственных работников — мамы элитные. У олигофрена Коли (предположительно) мама — милиционер. Бледнее выглядит «обладание» мамой-поваром, ещё хуже - мамой-вагоновожатым. Проигравшим в конкурентной игре обладания оказывается ребёнок, “владеющий” мамой-портнихой:

И спросила Нина тихо:
— Разве плохо быть портнихой?
Кто трусы ребятам шьет?
Ну конечно, не пилот.

Даже вопреки намерениям автора стихотворения, это описание игры наглядно показывает, в точном согласии с цитированными словами академика Эльконина, «содержание её развёрнутой, развитой формы - отнюдь не предмет или его употребление, а отношения между людьми», и раскрывает реальные ценности в сталинском СССР – принадлежность к высшим социальным стратам.

И в прошлом, и теперь для подавляющего большинства участников в конкурентных играх обладания нет шансов на полноценное удовлетворение. На их долю остаются зависть и досада. Появление всё новых версий дорогих гаджетов (АЙ-фоны, Ай-пады, игровые консоли) поддерживает их производство, отодвигает неизбежный кризис перепроизводства и «переинвестирования» этого сегмента мировой экономики. При этом уже сегодня функциональные возможности смартфонов используют на единицы процентов от предусмотренных конструкцией и программами. Оставим тему демонстративного потребления, обратимся к собственно компьютерным и он-лайновым играм.

Если трезво проанализировать самые распространённые и завлекательные для детей компьютерные игры, нетрудно обнаружить, что выигрышные стратегии у большинства из них сводятся к поиску исходно заданной трассы, которую можно пройти посредством простого перебора вариантов, лучше в максимально ускоренном темпе. Вовлечение в такие игры больше соответствует вовлечению в азартные и конкурентные игры. «Логические трассы», ведущие к победному финалу, изначально жёстко заданы, так что такие игры трудно или даже невозможно признать «креативными».

Видимое богатство выбора «трасс» успешно маскирует жёсткую, почти «механическую», организацию таких игр. Многократные повторные прохождения по одному и тому же «полю» быстро формирует навыки ускоренного бездумного перебора вариантов. И этот навык («стабильную интеллектуальную стратегию») ребёнок начинает применять при решении множества иных задач. Таким образом, в памяти совсем молодого человека дефектные интеллектуальные стратегии могут навсегда закрепиться в качестве предпочтительных или даже доминирующих.

ВЫВОДЫ

1.               Мы полагаем, что участие в распространённых компьютерных играх по психофизиологической природе подобно участию в азартных и конкурентных играх.

2.               Вероятно, значительная часть компьютерных игр успешно блокирует развитие творческих задатков в детском и юношеском возрасте.

3.               Многие эти игры закрепляют дефектные интеллектуальные стратегии решения проблем.

4.               Они создают предпосылки для развития личностных отклонений.

PS. Это эксклюзив. Автор разместил текст только у нас на сайте и готов к обсуждению тут:  http://www.sovsemi.ru/node/4161