CONTRA CHRISTIANORUM или рассуждения атеиста о безблагодатности христианства

CONTRA CHRISTIANORUM

или

рассуждения атеиста о безблагодатности христианства

В этом скромном – несмотря не несколько претензионное название – труде я попытался суммировать те соображения, сомнения и вопросы, которые возникли у меня, человека неверующего, при ознакомлении с христианским вероучением. Сразу оговорюсь, что статья эта носит достаточно поверхностный характер и, конечно, не направлена на то, чтобы задеть чьи-то религиозные чувства. Речь здесь пойдет лишь о самых общих вопросах, притом с достаточно субъективной авторской позиции, пусть и основанной на определенных – весьма отрывочных – знаниях теологии.

Вводные замечания

Но, прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению этих вопросов, следует, пожалуй, указать, что я подразумеваю под основами христианской религиозной концепции.

Первой важной чертой христианства, как мне представляется, можно назвать представление о божественном откровении, через которое людям было передано знание, которое не может быть получено в обычном человеческом опыте и посредством логических рассуждений. Об этом, в частности, говорит Фома Аквинский[1] в «Сумме теологии», к труду которого мыобратимся еще не раз:

“… богодухновенное Писание не может быть разделом философской науки, каковая основывается на человеческом разуме… ради спасения человеческого было необходимо, чтобы помимо знаний, предоставляемых философской наукой, основанной на человеческом разуме, существовало знание, основанное на откровении, исходящем от Бога. Прежде всего, это нужно потому, что человек определен к Богу как к [своей] конечной цели, каковая [цель] превыше человеческого разумения…

Поскольку человеку не дано посредством разума познать вещи, возможности оного разума превышающие, то, коль скоро они явлены Богом в откровении, их следует принимать на веру. Об этом говорит и Писание: "Не нужно тебе размышлять о том, что сокрыто" (Сир. 3, 25). В этом-то и состоит значение священной науки.” [2]

Итак, христианская концепция в своей основе зиждется не на логике и опыте, они лишь дополняют и развивают те знания, которые в представлении христиан люди получили от Бога в Священном писании. 

От этого положения мы переходим ко второму, непосредственно связанному с предыдущим – представлению о наличии Бога – единственного в своем роде разумного творца нашего мира, обладающего в представлении верующих множеством уникальных качеств. Он бестелесен и нематериален[3], бесконечен[4], абсолютно благ[5], неизменен[6] и вечен[7], всеведущ[8] и всемогущ[9], милосерден[10] и справедлив[11]. Бог также в полной мере контролирует течение событий в нашем мире, о чем Писание говорит: «Но промысл Твой, Отец, управляет кораблем, ибо Ты дал и путь в море и безопасную стезю в волнах (Прем. 14, 3). Я привел здесь этот длиннейший и весьма неполный список божественных качеств, чтобы вы поняли,   насколько сложно человеческому разуму воспринять идею бога при подробном рассмотрении – ведь в христианском Боге заключен удивительный букет свойств, которые весьма затруднительно даже просто вообразить. И тем более сложно в такое существо поверить. Конечно, нельзя сказать, что теологи в своих утверждениях полагались только на веру. Совсем нет, они предложили немало на первый взгляд убедительных доказательств существования Бога – но эти доказательства, как будет показано далее, носят излишне абстрактный характер и при серьезном рассмотрении оказываются отнюдь небезупречными.

Третий момент в христианстве, который никак не может обойти неверующий человек – это вера в посмертное воздаяние за поступки, совершеннее в этом мире, и наличие списка запрещенных Богом действий – заповедей – за нарушение которых после смерти человеческая душа отправляется в ад на вечные муки. Вопросу о том, как это представление соотносится с человеческой этикой, я отведу отдельное место.

Перечисленные признаки отнюдь не являются монополией христианства, они присутствуют и в других, так называемых авраамических религиях[12]. Но следующее, четвертое и последнее по списку представление, которое мы здесь отметим для дальнейшего рассмотрения, является отличительной чертой христианства, так сказать, его изюминкой. Это вера в Иисуса Христа как уникальную личность, пришедшую в наш мир для спасения человечества. Хотя понимание Христа в разных направлениях христианской религии отличается, но во всех случаях он остается центральной фигурой вероучения. Считается, что Иисус своими страданиями и своей кровью смысл с нас скверну греха и дал возможность спастись от вечных мук в аду[13]. Более того, считается, что Христос после казни спустился в ад и извлек из геенны огненной некоторое количество грешников.

На этом, пожалуй, стоит завершить список – хотя, вне всякого сомнения, в христианстве намного больше представлений и концепций, но, как мне кажется, перечисленное выше можно назвать четырьмя столпами, на которых покоится христианское учение. Другие же представления христиан либо следуют из перечисленного выше, либо же не являются общеобязательными для всех христиан и являются принадлежностью отдельных ответвлений христианского вероучения.

Доказывают ли что-то доказательства бытия бога?

Существование Бога может быть доказано пятью путями.

Фома Аквинский. Сумма теологии

Как я уже указывал, действительная причина того, почему люди принимают

религию, на мой взгляд, не имеет ничего общего с доводами рассудка.

Бертран Рассел. Почему я не христианин

Итак, перейдем к первому вопросу, который вызывал у меня некоторое недоумение – вопросу о доказуемости существования Бога. Хотя, как уже упоминалось, христианское учение основано не на доводах рассудка, а на Божественном откровении, теологи все же считают возможным доказать существование Творца рациональным образом. Как пишет Фома Аквинский «…оно [бытие Бога] не самоочевидно для нас, его следует доказывать через те его следствия, которые доступны для нашего познания».

Бог как первопричина вселенной

Первый аргумент, который выдвигается самим Фомой – это аргумент первопричины, который высказан им четырьмя разными способами. Суть этого аргумента в том, что для возникновения нашего мира и приведения его в движения должна быть некая первопричина. И эта первопричина, конечно же, Бог:

«Следовательно, все движущееся необходимо движется чем-то другим. И если движущий движется сам, то, значит, и его самого движет что-то другое, и это другое — таким же образом. Но этот [ряд] не может идти в бесконечность… Поэтому необходимо прийти [мыслью] к первому двигателю, который уже не движим ничем; и каждому ясно, что это — Бог.

В чувственном мире мы наблюдаем [определенный] порядок действующих причин. И нет (да и быть не может) такого случая, когда бы вещь была действующей причиной самой себя… в упорядоченной последовательности действующих причин первая есть причина промежуточной, а промежуточная — причина последней… Поэтому если бы в причинном [ряду] не было первой причины, то не было бы ни последней, ни какой-либо промежуточной причины. И если бы было возможно, чтобы [ряд] действующих причин уходил в бесконечность, то не было ни первой действующей причины, ни последнего следствия, ни каких бы то ни было промежуточных причин; все это — очевидно ложное [предположение]. Поэтому необходимо прийти [мыслью] к первой действующей причине, каковую все называют Богом.»[14]

Коротко говоря, Фома утверждает, что существует некоторый ряд причин и следствий, который обязательно где-то начинается, а где-то оканчивается, причем все явления нашего мира заключены в этот ряд причин, ведущий свое начало от Бога. Но тут-то и возникают несколько вопросов.

Первый из них таков. Можно ли с уверенностью утверждать, что все явления нашего мира обусловлены какой-то причиной? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует яснее представить значение слова «причина». Возьмем определение Энциклопедии Брокгауза и Эфрона: «Причина

— требуемое логически условие всего бывающего, или то, без чего, по предположению нашего разума, данный факт не может произойти, а при наличности чего он происходит с необходимостью». Итак, причиной называется нечто, которое безусловно, со стопроцентной вероятностью приводит к определенному следствию. Разумно ли утверждать, что все явления нашего мира безусловно предсказуемы, исходя из предшествующих им причин? Как мы знаем, это совсем не так – существуют и события случайного порядка, наподобие выпадания монеты в орлянке, и этими событиями занимается раздел математики, известный как теория вероятностей.

Итак, уже это соображение говорит о том, что с аргумент о первопричине нельзя назвать вполне корректным. Пойдем дальше. Допустим, что Фома прав и некая первопричина и перводвигатель действительно существует. Но почему же мы приписываем эти качества именно Богу? Фома ограничивается в этом случае соображением, что это “каждому ясно” и что первопричину так “все называют ”. Но это, согласитесь, довольно шаткая аргументация – современные ученые в качестве перводвигателя (если принять терминологию Фомы Аквинского) называют Большой взрыв, который, однако, не обладает божественными качествами. И отнюдь не ясно, почему следует принимать именно мнение теологов, а не ученых.

И, наконец, последнее возражение касательно аргумента первопричины, выдвинутое еще Бертраном Расселом. Если мы признаем, что никакие события и явления не возникают без причины, то какая причина породила самого Бога? И как возможно подтвердить существование начальной причины и конечного следствия? Ведь вполне возможна и иная картина – существование бесконечной цепи следующих друг за другом событий.

Все эти вопросы и соображения заставляют признать аргумент первопричины бездоказательным. По сути, когда теологи признают наличие первопричины – а это исходный пункт их доказательства – они уже в самой посылке рассуждения закладывают понятие бога, которое в явном выводят в конце своего рассуждения. На деле это просто усложненный вариант известного высказывания о том, что “учение Маркса правильно потому, что оно верно”. В логике такое рассуждение именуется порочным кругом.[15]

Аргумент целесообразности и антропный принцип

Существует и другое доказательство бытия Бога, получившее название телеологического аргумента или аргумента целесообразности. Суть его в том, что мир сложен и все в нем подчинено какой-то цели. А значит, мир был создан разумным существом, которое только и могло вложить в наш мир эти качества. Вот как этот аргумент поясняется Фомой Аквинским:

«Мы видим, что действия вещей, лишенных разума, например природных тел, таковы, что устремлены к некоей цели и всегда или почти всегда ведут [к ней] наилучшим образом. Отсюда ясно, что их целеустремленность не случайна, а направляема сознательной волей. Но так как сами они лишены разума и не могут [сознательно] стремиться к цели, их направляет нечто разумное и сознающее; так и стрела направляется лучником в цель. Следовательно, есть некая разумная сущность, направляющая все природные вещи к их цели; эту-то сущность мы и называем Богом.»[16]

У этого аргумента есть два аспекта, вызывающих затруднение. Первый из них – то, что мы постулируем целесообразность мира в самой посылке, из которой выводим наличие Божественного плана. А это еще один пример логического порочного круга, подобный тому, что мы встретили при рассмотрении аргумента о первопричине. В самом деле, само слово «целесообразность» подразумевает наличие некоей разумной цели. Но ведь, если мы хотим доказать наличие разумной цели, мы должны доказать ее наличие, а не декларировать его по умолчанию как начальное условие доказательства! А в данном примере аргумент целесообразности, если очистить его от словесной шелухи, сильно напоминает рассуждение о том, что «масло масляное, потому что это масло».

Второй момент заключается в том, что сложность и целесообразность мира вовсе не обязательно является следствием разумной деятельности и какого-то плана, они также могут быть вызваны действием безличных законов. В самом деле, далеко не все города строились по рациональному плану – но они, тем не менее, весьма сложны и целесообразны.

Следует заметить, что аргумент целесообразности получил развитие в виде так называемого сильного антропного принципа и концепция тонкой настройки вселенной. Суть этих теорий в том, что только существующие во вселенной значения физических констант и законов природы позволяют ей существовать в нынешней форме, и самое малое изменение этих характеристик привело бы к невозможности существования даже ядер и атомов веществ, не говоря уже о разумной жизни. Как написано в одной из статей, посвященных антропному принципу:

«Оказывается, для устойчивого существования основных структурных элементов нашего высокоорганизованного мира (атомов, ядер, звезд, галактик) необходима очень тонкая "подгонка" ряда численных величин физических констант - даже небольшое мысленное варьирование одной из них приводит к резкой потере этой устойчивости или выпадению определенного критического звена эволюции, порождающего данные элементы. В свете проведенных целым рядом физиков оценок "благоприятное" прохождение эволюции через все критические этапы от космологического нуклеосинтеза до образования галактик и звезд и, в конечном итоге, рождения жизни и разума в окрестности одной из них, оказывается почти невероятным. Однако тот факт, что оно все же состоялось, заставляет заключить, что условия, необходимые для этого и задаваемые во многом именно спектром численных значений фундаментальных физических и космологических параметров, были с самого начала "обеспечены" с высокой точностью.» [17]

Теологи рассматривают факт как доказательство того, что Бог создал мир для человека. В самом деле, если случайное появление столь точно подогнанных физических характеристик маловероятно, и любое незначительное их смещение приведет к невозможности существования людей, то появление человечества естественным образом представляется маловероятным. И кажется весьма разумным предположить, что в сотворении и подгонке вселенной приняла участие некая разумная сила, которая желала блага для людей.

Проблема этой концепции в том, что она изначально исходит из антропоцентристских установок и признания человечества как единственно возможной формы разумной жизни. Но мы не можем утверждать с уверенностью, что в условиях другой физики и другой вселенной не могут существовать иные формы разумной жизни – такое просто недоказуемо, поскольку не в наших силах поставить эксперимент и создать подобную вселенную. А если признать возможность появления иной, принципиально отличной от нашей, формы жизни, существующей в других физических условиях и формах существования материи, то антропный принцип потеряет силу. В случае такого предположения мы можем допустить при разных «настройках вселенной» разных форм разумной жизни.

Неудивительно, что антропный принцип вызвал серьезные возражения со стороны ряда ученых. Как заявил нобелевский лауреат Дэвид Гросс “антропный принцип лишь демонстрирует наше неумение ответить на сложные вопросы”.

Готтентотская мораль[18] или этический закон?

Еще один аргумент, выдвигаемый в качестве доказательства существования Бога – так называемым этический или нравственный аргумент. Заключается он в том, что всем или, по крайней мере, подавляющему большинству людей свойственно общее, ”естественное” понимание этических принципов, которым они должны следовать в отношениях с другими людьми. Так как люди осознанно о таком понимании не договаривались, то делался вывод, что оно вложено в нас богом. Вот как этот аргумент выразил Иммануил Кант:

«Всем людям свойственно нравственное чувство, категорический императив[19]. Поскольку это чувство не всегда побуждает человека к поступкам, приносящим ему земную пользу, следовательно, должно существовать некоторое основание, некоторая мотивация нравственного поведения, лежащие вне этого мира. Всё это с необходимостью требует существования бессмертия, высшего суда и Бога, учреждающего и утверждающего нравственность, награждая добро и наказывая зло»

Не менее твердо высказался Клайв Льюис, писавший в своей книге «Просто христианство», что, “рассматривая человечество в целом, люди полагали, что человеческая идея о приличном поведении очевидна для каждого, и я считаю, что они были правы”. Как же он обосновывает это утверждение?

Первый его аргумент заключается в том, что стандарты морали для разных обществ отличаются лишь в незначительных деталях, но главное и общее в них – отказ от эгоистического поведения – устанавливается во всех этических кодексах.[20] При этом он считает, что все эти кодексы поведения основаны на внутреннем чувстве справедливости, свойственном всем людям – чувстве, описываемом категорическим императивом Канта.

На это следует возразить, что мораль по определению означает определенные ограничения эгоизма людей. То, что не ограничивает поведения людей, просто не является моральной нормой. Сходство этических кодексов в данном случае является не выражением естественного закона, а просто частью значения слов «мораль» и «этика». Если мы договорились называть этикой нечто, ограничивающее поведение, то это всего лишь решение людей, не являющееся неким непреложным фактом – точно так же мы договорились о том, что в метре должно быть 100 сантиметров. А вот ограничивают ли все люди свой эгоизм на практике – это уже другой, отдельный и интересный вопрос.

Тут следует заметить, что существование в обществе с необходимостью предполагает определенное ограничение для каждого человека. Но разве люди идут на такие ограничения из естественного чувства справедливости? Едва ли с этим можно согласиться. Более разумным представляется, что люди вынуждены сосуществовать друг с другом по той простой причине, что вместе легче выжить. При этом они отнюдь не чужды насилию, когда им это представляется разумным. Как писал известный философ Гоббс, «каждый склонен стремиться к миру, покуда он надеется его обрести, но когда он не может его обрести, тогда он будет искать и использовать все выгоды и преимущества войны».[21] И, так как в первобытном состоянии, которое вполне можно назвать естественным, гарантий мира не существовало, люди постоянно конфликтовали друг с другом, находясь в своего рода вечной войне всех против всех:

«Гоббс проецировал в прошлое этнографические сообщения о том, что жизнь человека была одинокой, бедной, гнусной, грубой и краткосрочной. Подчеркнем (на данный момент), одинокой. Это была жизнь отдельно… В первоначальные времена единственным обществом была семья, единственными законами — законы природы, а единственным регулятором отношений между людьми — сила.»[22]

Вот этот-то принцип насилия и является естественным, свойственным людям в естественном состоянии, а отнюдь не категорический императив Канта. И, когда первые люди стали собираться в сравнительно крупные общины, они отнюдь не были склонны действовать в духе взаимных уступок и благожелательства. Их жизнь была полна жестокости, часто узаконенной и одобряемой – к примеру, вполне нормальным явлением было убийство своих детей и стариков в трудных жизненных обстоятельствах.[23] Считается, что и в благоприятных общины первобытных людей были полны конфликтов, которые постоянно приводили к краху общин – явление, которое смогла ограничить только государственная власть.[24]Именно в обществах, создавших государства и цивилизации, появились первые этические кодексы.

Но так ли древние представление об этике сходными с современными, как это хочет сказать Льюис? С этим тоже сложно согласиться. Древнейшие нормы морали, в отличие от принципов христианства или концепции общечеловеческих ценностей, распространялись только на членов сравнительно узкой этнической общности, к чужакам же действие этических кодексов не применялось.[25] Именно поэтому те жестокости, которые творили завоеватели над покоренными – массовые казни и депортации, обращение людей в рабство – тогда не считались морально осуждаемыми делами и даже приветствовались.[26]

Но и отношения между членами социума, которые регламентировались этическими кодексами, тоже были далеки от современных идеалов. В качестве самого яркого примера можно привести порядки в Спарте, где было принято сбрасывать со скалы новорожденных, если их признавали недостаточно здоровыми, чтобы приносить пользу обществу[27]. Едва ли такое правило можно признать соответствующим современным нормам нравственности, а между тем в древности оно считалось вполне нормальным и законным. Можно также вспомнить китайскую этическую школу легистов, сторонники которой:

“…считали необходимым добиваться правильного поведения людей только одним средством: беспримерно жестокими законами и мучительными наказаниями. Легисты прямо призывали правителей никогда не оставлять народ в покое и специально заботиться о том, чтобы он не жил сколько-нибудь сыто и хорошо, иначе люди, не занятые непрерывным изнурительным трудом для поддержания элементарного существования, непременно начнут заботиться о своих выгодах, развратятся и склоняться к смутам.”[28]

Очевидно, что такие и им подобные этические концепции никак нельзя назвать отличающимися от современных лишь в деталях. Наоборот, отличия очень велики и неудивительно, что столкновение обществ с различными этическими установками постоянно приводило к конфликтам и непониманию. В несколько комической форме это проиллюстрировано в рассказе Джека Лондона «Обычай белого человека», где старый индеец недоумевает, почему белые, вместо того чтобы жестоко избивать и убивать воров, садят их в теплое помещение и регулярно кормят. Понятно, что индеец считает это не наказанием, а поощрением, и в итоге ему остается только одно признать, что обычай белых награждать за воровство недоступен его пониманию.

В этом недоумении выражено столкновение разных этических систем – современной западной и той, которая выработана обществом простых охотников-индейцев. Но возникает вопрос – есть ли у нас право признавать современную этическую систему более разумной и правильной, чем древнюю? По каким критериям мы можем оценивать разные этические системы? Льюис считает, что критерием оценки поведения людей является божественный этический закон.[29] Можно ли предложить что-то в качестве альтернативы? Думается мне, да.

Этим критерием можно признать количество людей, существование которых может поддерживать социум. Очевидно, что более эффективный этический закон лучше ограничивает негативные эгоистические устремления людей, и, тем самым, лучшим образом содействует их выживанию. А тот социум, который сможет обеспечить согласованное существование большего числа людей, конечно, вытеснит и покорит общества менее эффективные – также как европейцы покорили индейцев. Таким образом, лучшая оценка этической системы – выживаемость людей. И современная система морали, утверждающая равенство гражданских прав, запретившая рабовладение с каннибализмом, хороша не просто потому, что она ближе к богу или больше нравится нам, а потому, что именно при такой системе большее число людей могут продуктивно работать в пользу общества, обеспечивая его могущество и развитие.

Возвращаясь к начальной точке рассуждений Льюиса о естественном этическом чувстве, следует признать, что и сам категорический императив не лишен изъянов. В самом деле, желания людей существенно отличаются, и нельзя сказать, что действия, которые вы считаете желательными для себя, понравятся и другим. К примеру, если вы, будучи большим любителям конфет, будете дарить их диабетикам и людям, сидящим на строгой диете, это явно не вызовет у них симпатии. Уже из этого примера видно, что категорический императив, даже если бы он и имел место быть, неработоспособен без единообразия желаний людей – а это условие никогда не соблюдается в полной мере. А потому императив работает лишь на уровне базовых потребностей, общих для всех или для большинства людей. Но, как только мы попытаемся применить его не к сложным ситуациям, мы встанем в тупик. В самом деле, можно сказать, что если ты хочешь, чтобы к тебе относились справедливо, то и ты должен быть справедлив. Но что делать, если ваше понимание справедливости отличается от такового у других? На это категорический императив ответить не может.

Из всего этого, как мне кажется, достаточно ясно следует, что обоснование существования Бога посредством морального закона слишком абстрактно и не может быть подтверждено на практике. Этический закон является не единым явлением, естественным и данным людям от рождения. Нет, правила поведения людей вырабатывались в долгом процессе исторического развития, мучительной борьбы общества с человеческим эгоизмом. И если сейчас люди не занимаются каннибализмом и детоубийством, живут сравнительно мирно и безопасно – это плод этой борьбы и социального творчества, а не результат действия воображаемых этических законов. Коротко говоря, этика – изобретение не Бога, а человека.

Нужно ли доказывать бытие Бога?

Существует и множество других доказательств существования Творца – гораздо больше тех пяти, которые были заявлены Фомой Аквинским. Но все они так или иначе сводятся к тем трем, которые я кратко (и, возможно, не вполне точно) описал выше. Эти аргументы, как вы видели, отнюдь небесспорны, если рассматривать их с точки зрения современного человека, и вряд ли смогут убедить неверующего. Не будет большой натяжкой предположить, что рациональные доказательства существования Бога – нечто глубоко вторичное по отношению к вере, то есть глубинном эмоциональном убеждении в своей правоте, не обосновываемом средствами разума. Как писал Фома Аквинский, “божественная сущность безгранична и сверхсущественна, что невыразимо и не может быть понято ни одним из сотворенных умов”.

Вопрос, откуда берется убеждение в существовании Творца, и почему это убеждение носит столь массовый характер, заслуживает особого рассмотрения, и в конце статьи я выскажу несколько предположений на этот счет. А пока, пояснив позицию относительно доказательности бытия бога как такового, я рассмотрю еще один весьма важный для христианства вопрос – о причинах появления зла в нашем мире, и о том, как это соотносится с существованием всемогущего и благого Бога.

О благости Бога и происхождении зла

Благ Господь к надеющимся на Него, к душе, ищущей Его

Ветхий Завет.

Плач Иеремии

Нам же должно утверждать, что божественному провидению подчинено все.

Фома Аквинский. Сумма теологии

Бог же, провидец Вселенной, может из зла извлечь добро…

Поэтому богу не нужно предупреждать все зло.

Яков Шпренгер, Генрих Инсисторис. Молот Ведьм.

Вопрос о природе зла и добра в христианстве, о причинах появления зла в мире является одним из самых проблематичных для понимания атеиста, а, между тем, у теологов он изложен весьма запутанно и абстрактно – как будто специально для того, чтобы напустить туману. Попытаюсь в самых общих чертах обрисовать различие взглядов атеистов и христиан на эти вопросы.

В представлении неверующего человека добро и зло не являются абсолютными категориями, границы добра и зла определяются социальными нормами и не могут применяться абстрактно. Такая система называется в науке этическим релятивизмом. С этой точки зрения то, что является злом в одном обществе – скажем, человеческие жертвоприношения и детоубийства – вполне может быть позитивной и необходимой нормой в другой. Цель же социальных норм у всех обществ одна – обеспечить выживание коллектива и удовлетворение потребностей его членов.

По сути, вопрос добра и зла в концепции морального релятивизма сводится к сугубо утилитарной проблеме взаимодействия людей между собой и ограничения тех эгоистических порывов, которые могут представлять угрозу для всех. При таком подходе причиной существования зла является противоречие между природным эгоизмом человека и установленными людьми социальными нормами, вытекающее из невозможности обеспечить потребности одного не затрагивая интересов других. Такое противоречие представляется неизбежным до тех пор, пока природа человека не станет автоматически подстраиваться под социальные нормы, что, конечно же, невозможно на практике.

Взгляд христианства на эти проблемы существенно иной. Фома Аквинский утверждает: “очевидно, что благо и бытие — в действительности одно и то же”.[30] При этом постулируется наличие некоего идеального бытия, которое и есть абсолютное благо:

“Благо есть форма в том смысле, в каком абсолютное благо означает всецелую актуальность… о благе говорят как о большем или меньшем в соответствии с тем, насколько [больше или меньше та или иная] вещь причастна актуальности; например,[насколько она причастна] знанию или добродетели”.[31]

Что же касается зла, то оно является умалением этого бытия – нечто, если применять простые аналогии, подобное убыванию очков здоровья в компьютерных играх. Посредством этой словесной эквилибристики теологи сбрасывают с Творца ответственность за имеющееся в мире зло: ведь он создавал лишь нечто существующее, а зло как бы не существует, оно является лишь эрозией идеального бытия, созданного Богом. Но ведь по сути это лишь ловкая отговорка, на которую можно задать вопрос: “а кто ответственен за появление небытия, как не Бог?”. Ведь, как уже говорилось выше, состояние мира определяется волей всемогущего Творца, и, следовательно, наличие зла в мире соответствует Божьему плану.

Обычно в ответ на это приводят аргумент о наличии у человека свободной воли, действующей в соответствии с решениями разума. Однако, наличие у человека свободы вовсе не снимает ответственность за последствия этой свободы с того, кто ее человеку дал – то есть Творца. В самом деле, если начальник тюрьмы самовольно выпустит из тюрьмы опасных преступников, что приведет к убийствам и грабежам, никак нельзя сказать, что начальник не несет ответственности за эти преступления, хотя бы он их лично не совершал и не принуждал к их совершению. Более того, Бог, будучи существом всезнающим, полностью осознавал то, что свобода воли у людей породит зло – а раз осознавал, значит эти последствия входили в его планы. Но можно ли назвать благим Творца, в творении которого имеется так много зла? Я с этим никак не могу согласиться.

Кроме того, теологи сами утверждают, что наличие зла в мире может быть для него полезно:

«Из всей совокупности вещей составилась удивительная красота вселенной, а так называемое зло, надлежащим образом упорядоченное и расположенное на своем месте, сильнее оттеняет добро для того, чтобы оно более привлекало внимание и, от сравнения со злом, приобретало бы большую ценность»[32]

Но, если принять это утверждение, придется согласиться с тем, что Бог изначально создавал вселенную, в которой зло является нормой и даже необходимой составной частью мироздания. Учитывая, что Творец, будучи всемогущим, мог создать любой мир – в том числе и лишенный зла – сие означает, что Бог намеренно внес зло в свое творение. Признав это, конечно, вовсе невозможно признать Творца благим существом. А если он не благ, то зачем же в него верить?

О божественной справедливости

Но если [наш] закон устанавливается нам некими высшими силами,

то Бог — Сам себе закон.

Фома Аквинский. Сумма теологии

И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил,

от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.

Ветхий Завет. Бытие

С вопросом о существовании зла в нашем мире непосредственно связана проблема справедливости высшего божества. Абстрактно рассуждая, можно считать зло если не благом, то, во всяком случае, актом воздаяния за плохие поступки сотворенных Богом существ. Но возникает вопрос, соответствует ли такое воздаяние принципам справедливости, или же нет?

Перед тем, как ответить на это, следует пояснить, что я понимаю под справедливостью. Справедливым считают такой порядок, в котором права и обязанности членов общества определены в соответствии с представлениями о должном и недолжном, в котором люди получают за свои поступки адекватное по меркам социума воздаяние. Нужно особо подчеркнуть, что справедливость не существует в абстракции, а лишь в применении к конкретным сообществам, и представления о справедливости в разных социумах серьезным образом отличаются.

Также, справедливость есть внешний фактор по отношению к отдельному человеку. Это социальная норма, выражаемая общественным мнением и управленческими структурами, стоящими над отдельной личностью.

Можно ли с этой точки зрения считать Бога справедливым? Конечно, нет, по той простой причине, что над этим всемогущим существом не может стоять никаких норм поведения. Бог устанавливает все нормы сам, и, конечно, то, что он следует своим собственным нормам имеет весьма отдаленное отношение к человеческой справедливости. Об этом пишет и Фома Аквинский:

«…невозможно, чтобы Бог желал что-либо, что не было бы одобрено Его мудростью. А это, собственно говоря, и есть закон Его справедливости, в связи с чем Его воля праведна и правосудна. Следовательно, все, что Он соделывает согласно Своей воле, Он соделывает правосудно: ведь и мы, следуя закону поступаем правосудно. Но если [наш] закон устанавливается нам некими высшими силами, то Бог — Сам себе закон»[33]

Как видим, здесь наблюдается классический порочный круг, который упрощенно можно выразить так: “Бог справедлив, потому что мудр, а мудр, потому что справедлив”. Фактически, справедливость Творца просто постулируется без доказательств.

Вопрос о божественной справедливости тесно связан с проблемой ответственности всемогущего Творца за судьбу своих творений. В самом деле, Бог собственноручно вложил в них все имеющиеся качества, и, в силу своего всезнания, осознавал последствия этого поступка. А если осознавал, то были ли справедливы те кары, которые он обратил на сотворенных им людей и живых существ в целом? Напомню, что в Книге Бытия описаны два классических случая Божественного правосудия. Первый из них связан с карой людей за употребление в пищу плодов дерева добра и зла, а второе – просто, если можно так выразится, за нехорошее поведение:

«… проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.»[34]

«В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.»[35]

Как видим, в обеих случаях у Бога не возникает и мысли исправить свои творения – за судьбу которых он несет прямую ответственность – вместо чего он предпочитает устроить плодам рук своих сначала тяжелейшие испытания, а затем и массовую казнь, по сравнению с которой деяния самых кровавых диктаторов кажутся мелочью, не заслуживающей упоминания. Знаменательно и то, что Творец предпочитает, так сказать, стрельбу по площадям, нисколько не желая разбирать судьбу каждого сотворенного им в отдельности – хотя у Бога для этого есть все возможности. Это ли справедливость? Я так не думаю.

Далее, можно ли считать справедливым существо, установившее в качестве последствия греховных дел смерть[36], и, в то же время, наделившее людей тягой или даже страстью ко греху? Ведь такие побуждения человеческой души, как похоть, гнев или жадность, вовсе не являются проявлением ее свободной воли – по сути это лишь проявления заложенных при творении ее природных качеств.[37] Но разве можно назвать справедливым наказание за то, что свойственно людям по природе и требовать от них борьбы с собственной природой? В качестве примера такой борьбы можно привести в высшей степени характерный отрывок из Нового Завета:

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»[38]

Образно выражаясь, по мысли Библии люди должны постоянно избавляться от телесных соблазнов, изничтожая те части своего тела, которые могут привести ко греху. Очень милая картина, не так ли?

Вечные муки, которые Бог уготовил грешникам[39] тоже представляют серьезную этическую проблему. Даже если допустить, что грешники принципиально неисправимы (что сомнительно, ведь Бог всемогущ и мог бы их изменить), то зачем же подвергать этих людей мучениям, да еще бесконечным? Ведь ни один самый кровавый диктатор не мог бы измыслить такого страшного наказания, которое подготовил для грешников милосердный христианский Бог.

Но на этом странности не заканчиваются. Оказывается, справедливость Творца в мыслях теологах вовсе не мешает ему допускать кары и на невинных. Вот как – несколько цинично – трактуется этот вопрос в «Молоте ведьм»:

«Бог попускает околдование невиновных также и для того, чтобы возбуждалась этим взаимопомощь в человеческом обществе и чтобы его члены больше заботились об уменьшении греха в своей среде»[40]

Итак. Если подвести итог всему сказанному, Бог предстает в изображении Библии и теологов, если подвергнуть это изображение небольшому анализу, существом злобным, мстительным и безответственным. То есть вовсе не тем всеблагим и справедливым Творцом, которому поет дифирамбы христианская религия. Конечно, в такое чудовище я поверить и не хочу, и не могу. Это, пожалуй, самая важная причина, по которой я не могу принять христианское вероучение.

Несколько заключительных мыслей

Заканчивая свои изрядно затянувшиеся рассуждения я бы хотел остановится на вопросе о том, почему люди – среди которых немало уважаемых и образованных – несмотря на все сказанное искренне верят в христианского Бога. Чем же это объясняется?

Возможно, это связано со стремлением к безопасности и спокойствию – вера в Бога дает человеку некую определенность в жизни, обещает ему неисчислимые блага в обмен на выполнение определенных норм и предписаний. Бог выступает в качестве своего рода идеального родителя, который защищает человека от неприятностей и дает ему силы в жизни, дает людям то, что крайне редко можно получить от окружающих.

При общении с верующими – во всяком случае, не вполне адекватными – выясняется и еще одна причина: плохо скрываемая злоба по отношению к другим людям. Такие верующие очень радуются мысли, что принадлежат к избранному кругу людей, которые попадут в рай, когда большинство отправится в ад и будет поджариваться на сковородке.

Если говорить в общем, эмоциональные основания веры в Бога – стремление к защищенности от превратностей этого мира и желание с помощью Бога расправиться (пусть и в мыслях) с теми, кто нам чем-то досадил. Но есть еще одна важная причина, по которой люди становятся верующими – это культурные традиции общества, в котором они живут.

Но откуда же взялись эти традиции? Ведь их формирование и достаточная устойчивость говорит о том, что религиозное мировоззрение выполняет в социуме какие-то важные функции. Какие же? Думается мне, что самой важной задачей религии является поддержка определенных норм поведения. Освящаемая авторитетом всемогущего Творца, церковь может достаточно эффективно влиять на поведение людей, налагая на него определенные рамки. Без таких ограничений социум просто бы не выжил, особенно в условиях слабого развития полицейско-административных форм контроля, которые могли бы заменить бога. Неудивительно, что ослабление религиозного мировосприятия проявилось именно тогда, когда на смену религиозным авторитетам пришли светские, которые могли регламентировать поведение людей в большей степени через бюрократическую систему, а не посредством идеологии. Как мне кажется, именно развитие административного аппарата, построенного на рациональной системе предписаний. Такая система уже не нуждается в Боге для поддержания своего авторитета, и потому религиозная вера, переставшая служить опорой государства, постепенно ослабевает.

Но это вовсе не значит, что религии – и христианство в частности – сойдут на нет. Хотя отпадает социальная потребность в религии, стремление отдельной личности к безопасности не пропадает, и, надо полагать, не исчезнет никогда. Религия всегда будет прибежищем людей, попавших в сложную жизненную ситуацию: таким нужна духовная опора для того, чтобы изменить свою жизнь, и вера может такой опорой стать. Хотя вера и не может дать нам рациональное и верное понимание мира, она может удовлетворить некоторые духовные потребности людей, которые наука удовлетворить не может – да и не должна, так как это не входит в ее функцию.

Поэтому, думается мне, несмотря на все недостатки религиозной концепции, христианство, как и другие религиозные концепции, проживет еще долгую историческую жизнь. И я надеюсь – хотя это пожелание со стороны атеиста может показаться парадоксальным – что эта жизнь будет плодотворной и полезной для людей.

<hr align="left" size="1" width="33%"/>