Политическая модернизация анфас и в профиль

                                     Господа, вам велено выметаться! 

Неслыханное дело — адепты и трубадуры отечественной демократии, прошу прощения, будто с цепи сорвались, яростно и безжалостно «кусают» демократическую оппозицию. Раньше, конечно, тоже покусывали, но такой отчаянной и уничтожающей критики, такого самоедства не бывало. Читаю: «Организованной оппозиции в Беларуси больше нет. Нет единой, структурированной силы, способной провести что–то масштабное. Нет Объединенной, Единой оппозиции, Конгресса демократических сил и прочих декораций» (П.Шеремет. «Белорусский партизан» 11.09.2012 г.). «Побывал на нескольких съездах оппозиционных общественных организаций. Все везде одинаково: несменяемость руководства, закостеневшая структура, лидеры, окруженные своими людьми, отсутствие новых идей...» (Е.Огурцов. «Белорусский партизан» 21.05.2012 г.). «Начиная с 1999 года у нас произошла такая деградация белорусской оппозиции, что уже нет людей, которые были бы способны разбросать листовки по Минску. У нас нет людей, которые знают, как надо провести пикет. У нас нет людей, которые имеют опыт определенной технической работы» (А.Федута. «Радио «Свобода» 27.08.2012 г.). «Раньше участие оппозиции в политических кампаниях, в выборах вызывало симпатии значительной части общества. Был большой моральный перевес оппозиции. Сейчас, поскольку многие вещи превратились в различные бизнес–проекты, участие оппозиции в таких кампаниях вызывает раздражение» (А.Ярошук. «Радио «Свобода» 27.08.2012 г.). «Наши старые вожди, перебежчики из команды Лукашенко, сейчас создали корпоративную группку. Но вопрос надо ставить принципиально: сегодня режим и оппозиция — это два субъекта одной системы. Вы только представьте: не было бы режима — кого бы спонсоры тогда кормили? А так ведь можно кормиться!.. В оппозиции сидят ребята, которые захватили эту поляну и толкаются локтями, никого не подпускают! Одни и те же фигуры тусуются все 18 лет! Да любой бизнесмен год–два поглядел бы на такую команду у себя в фирме и разогнал бы всех к чертовой матери!» (А.Левкович. «Белгазета» 20.08.2012 г.). «Часть оппозиции свою бессмысленность, бестолковость просто превратили в политическую деятельность... К сожалению, белорусская оппозиция не представляет собой силу, которая влияет на народ» (В.Фролов. «Белорусский партизан» 23.10.2012 г.). «Этой оппозиции, которая обанкротилась, которая неразумно растратила деньги Запада, которая принесла столько вреда белорусскому народу, нужно выметаться из политики, до одного человека, чтобы их духу там не было!» (З.Позняк. «БелаПАН» 1.11.2012 г.). Подобного сорта высказываний можно набрать много больше, но и так очевидно, что саморазоблачительный пафос оппозиционных деятелей отражает некое особое — критически неудовлетворительное — состояние духа белорусской контрэлиты. Проблема носится в воздухе Наиболее интересное в приведенных речах — безотчетная констатация того, что белорусская оппозиция как носительница радикальной стратегии борьбы с политической системой смертельно деградировала, ее структуры выродились в политическое сектантство. В словах политиков сквозят обеспокоенность и жгучее желание сказать о том, что необходима какая–то новая модель оппозиционной политики, оппозиционным структурам требуется обновление (модернизация). Разумеется, мышлению оппозиционера, привыкшего к конфронтационной риторике, нелегко отказаться от стереотипов. Тем не менее то, что все чаще звучит из оппозиционных репродукторов, — симптоматично. Оно свидетельствует о том, что в оппозиционной среде есть свое понимание актуальности политической реформы оппозиции, ее отношений с политическим режимом (хотя готовы признаться в этом далеко не все). Проблема, как принято говорить, носится в воздухе. И носится давно. 18 — 19 декабря 2008 года в газете «СБ. Беларусь сегодня» был напечатан мой материал «Пришло время уходить с баррикад». Речь в нем, помимо прочего, шла о том, что оппозиционная стратегия так называемой «баррикадной борьбы» с политическим режимом неэффективна и бесперспективна. Опыт показал, отмечалось в статье, что конфронтация и радикализм в отношениях с правящим классом ведут оппозицию в тупик, не лучшим образом сказываются на интересах социума. Поэтому оппозиционным структурам необходимо кончать с политической партизанщиной и идти на конструктивное взаимодействие с правящей элитой. Интеграция контрэлиты в системный политический процесс откроет ей возможность добиваться трансформации политической системы изнутри, используя для этого идеологию и практику реформизма... Идея формирования новой (системной) оппозиции, естественно, подразумевала и подразумевает определенную модернизацию самой политической системы. Со времени появления публикации прошло четыре года — срок вполне достаточный для значимых политических реконструкций. Однако воз, как принято говорить, и ныне там. Стороны все еще собираются с духом. Отсутствие ощутимого прогресса в вопросах модернизации белорусского политикума — это эмпирический факт. Элита и контрэлита не доверяют другу другу, политическое сознание отягощено идеологической инерционностью и архаичностью. На политической сцене действуют немало оппозиционных политиков, которые, возможно, сами того не подозревая, в своем восприятии политических событий уподобляются манихеям. Как известно, последователи древнеиранской религиозной секты легендарного Мани трактовали мир исключительно в полярных категориях белого и черного, света и тьмы, добра и зла. Современные носители черно–белого идеологического мышления образуют влиятельный политический отряд тех, кого принято называть «радикалами», «ястребами», «баррикадниками». Эти манихеи от политики серьезно мешают ее модернизации. Тем не менее любая помеха политическим преобразованиям преодолима, если в политическом сообществе присутствует понимание того, что эти преобразования диктуются объективной общественной потребностью, если силы, заинтересованные в их успехе, опираются на непредвзятый критический анализ политического процесса. Перейти Рубикон еще предстоит Итак, что может продвинуть модернизацию белорусского политикума, какие идеи и решения будут ей способствовать? Какой смысл тащить в системную политику контрэлиту, зачем ей это надо? Начнем с официальных деклараций. Президент 17 января 2012 года в интервью ведущим китайским СМИ заявил: «Мы сегодня изучаем определенные тенденции в мире и, конечно же, будем приспосабливаться, модернизировать нашу политическую систему. Проведем парламентские выборы, и думаю, что нам надо обратить серьезное внимание на политическую реформу или реформу политической системы нашей страны». Аналогичные мысли прозвучали во время его встречи с парламентариями 11 октября, а также на пресс–конференции, которую он дал представителям российских СМИ 16 октября. Из высказываний Президента следует, что правящий класс не собирается идти поперек политических тенденций современности, сознает актуальность обновления политической системы, видит позитивный смысл в достижении некоторого консенсуса с контрэлитой. Тем не менее перейти Рубикон еще предстоит. В сентябре завершилась парламентская кампания, и какие–то шаги в направлении совершенствования политической системы рано или поздно мы, надо полагать, увидим. Вопрос в том, насколько такие шаги могут быть последовательны и решительны и готовы ли оппоненты власти к тому, чтобы воспользоваться шансом и конструктивно заняться освоением системной политической делянки. Многолетнее нахождение оппозиции вне системного политического процесса превратило ее в маргинальное явление. Многие оппозиционеры привыкли ни за что не отвечать, поэтому с легкостью откликаются на деструктивные идеи радикалов по поводу общественных преобразований. Для того чтобы у оппозиционного деятеля появилась зрелая политическая ответственность и пропала страсть переворачивать общественные устои, ему необходим опыт позитивного системного участия. В маргинальной политической среде, где в основном бродят дрожжи радикального реванша, подобный опыт не сформируется. Между вариантами Впрочем, у этой медали есть оборотная сторона. Не все фигуранты политической оппозиции готовы к инкорпорации в системную политику, многих держит проклятый финансовый вопрос. Ряд оппозиционных персонажей, даже целые структуры давно подсели на финансовую иглу, которая находится в руках внешних игроков. Однако попытаемся взглянуть на явление непредвзято. В чем, собственно, заключается грех? Люди добывают себе на жизнь как могут. Оппозиционеры, какие бы высокие идеалы ни исповедовали, не могут приказать своему желудку молчать, если он пуст. Как не могут этого сделать государственный служащий, парламентарий или члены их семей. Материальная нужда объемлет контрэлиту точно так же, как и элиту. Последняя благодаря причастности к власти имеет доступ к легальным источникам материального существования и вполне легально пользуется ими. А что делать контрэлите, которая к власти непричастна, а только стремится к ней? Положить, как шутят в народе, зубы на полку? На самом деле решений проблемной ситуации не так много. Либо пользоваться кредитом внешних политических субъектов — в этом случае условием погашения кредитного долга является политическая игра, партитуру которой сочиняют кредиторы. Либо оппозиционно настроенная контрэлита (оппозиция) имеет узаконенную возможность добывать на пропитание из внутренних (общественных) источников. В этом случае в рамках политического режима действуют механизмы политического приобщения, пользуясь которыми ее представители могут интегрироваться в политическую систему, тем или иным образом получают доступ к бюджетным источникам финансирования своей оппозиционной деятельности. Но это, безусловно, тонкий вопрос: никакая власть и нигде не будет тратить бюджетные деньги на тех, кто ведет брутальную работу по свержению этой же власти... В первом варианте оппозиционный тренд зачастую формируется при активной помощи, а порой и под диктовку внешних оппонентов политической системы, которые отнюдь не всегда движимы благородными помыслами. Совсем недавно (19.11.2012 г.) лидер КХП–БНФ Зенон Позняк поведал общественности душераздирающую историю. О том, как на рубеже тысячелетий Ханс–Георг Вик (бывший шеф немецкой внешней разведки, глава миссии ОБСЕ в нашей стране до осени 2001 года) пытался предать суверенную Беларусь в нерасторжимые государственные объятия стратегического партнера Германии, используя для этой цели прикупленных за полтора миллиона долларов лидеров белорусской оппозиции (www.gazetaby.com). Весьма поучительная документальная повесть. От контрэлиты, окормляемой бог знает кем, с высокой долей вероятности можно ожидать бог знает каких революционных поползновений. Ярлык «агент иностранного влияния» не остановит тех, чьи материальные нужды удовлетворяет не общество, а, например, американский госдеп. При этом от финансирования госдепом политики открещиваются как черт от ладана, пытаясь заверить общество, что они питаются свежим воздухом. Это тоже не позиция... Во втором варианте общество, политическая система принимают на себя издержки, связанные с деятельностью оппозиции. Расчет строится на том, что, став частью системного процесса, она будет озабочена не его разрушением, а его реформированием, эволюционно ориентированной модернизацией. Именно по этому — реформистскому — пути направили политический процесс западные элиты, когда в XIX веке западные общества столкнулись с подъемом революционного движения. Были запущены механизмы социального партнерства и солидарности, контрэлиты получили возможность искать свое счастье через участие в системной политической борьбе. Реформизм стал реальной и весьма успешной альтернативой марксистской идее революционного переустройства социума. Правда, в исторической перспективе это оказалось не таким уж и надежным инструментом. Вспомним Германию... Сегодня белорусский политический процесс развивается между первым и вторым вариантами.

Силы, контролирующие политическую площадку страны, методичны и последовательны в своем стремлении не допустить радикальных сценариев. Но все ли делается для того, чтобы утвердилась реформистская альтернатива? И не Золушка, и не принцесса Основательно дезориентированная геополитическими игроками, политическая оппозиция открыта как для революционного радикализма, так и эволюционного реформизма. Но выбора у нее нет. Пока — нет, поскольку ее системная адаптация все еще под вопросом. Не будет большим преувеличением утверждать, что выбор остается за теми, кто контролирует системную политическую жизнь. Подчеркнем еще раз, если правящая элита хочет успешно развивать альтернативу революционным технологиям борьбы за власть, ей надо не только сдерживать их проникновение в страну. Необходимо модернизировать белорусское политическое пространство таким образом, чтобы конструктивная оппозиция присутствовала в нем как необходимый элемент политической системы. Теперь о том, почему демократия в Беларуси — не Золушка, но и не принцесса, почему в обществе не идут крутые политические реформы, почему вообще демократическая модернизация вызывает у многих настороженность и даже опасение. Во–первых, правящая элита известна своей осторожностью, приверженностью принципам консерватизма, который советует спешить не торопясь. Во–вторых, процесс политической модернизации тормозят не пустые подозрения. О чем говорит обширный опыт политической модернизации в постсоветских республиках, в странах так называемой арабской дуги? Демократическая оппозиция требовала начала реформ. Как только реформы начинались, немедленно следовали другие требования. И так по нарастающей, пока политический режим не превращался в руины. Идея демократической модернизации в современной политической и геополитической борьбе часто используется как инструмент взлома и сокрушения политической системы. Этим объясняется то, почему правящий класс страны воспринимает оппозицию, в лице ее наиболее шумных представителей, как «пятую колонну». Бессмысленный радикализм оппозиционных маргиналов («никаких уступок и сделок, Карфаген должен быть разрушен!») лишь усиливает подозрения. Иначе говоря, модернизацию политической системы и системную адаптацию демократической оппозиции тормозят не беспочвенные опасения правящей элиты оказаться очередной жертвой демократического экспансионизма. Но на последних парламентских выборах большая часть оппозиции укрепила подозрения в своей искренности, когда объявила малопонятный «бойкот» и сошла с дистанции. По-моему, оппозиционным лидерам надо поскорее изживать реваншистскую идею. А правящему классу есть смысл посмотреть на них не только как на контру (собрание рекрутов интригующего Запада), а попытаться понять эту социальную группу, возможно, даже увидеть людей, обладающих качествами, которые могут быть востребованы политической системой. В любом случае надо когда–то начинать строить мосты. Другое дело, с чего начинать. Интуитивно кажется все просто, надо найти точки соприкосновения, для этого как нельзя лучше подходит диалог. Сегодня только ленивый не говорит о диалоге между властью и оппозицией. Мол, все просто — собрались за круглым столом, подискутировали — и дело пошло... Однако просто не получается, хотя попытки были. Одна из причин, почему между государством и оппозицией до сих пор нет толковой коммуникации, заключается в недостатке осознания ими как самой идеи диалога (его излишняя идеализация), так и того, какая практическая нужда в нем каждой из сторон. Дело в том, что оппозиция расколота и на роль лидеров там претендуют люди, с которыми, возможно, не о чем разговаривать... Диалог — не панацея, но... В оппозиционной среде к диалогу зачастую подходят с изрядной долей романтических ожиданий, упрощенно. Дескать, диалог способен свести на нет конфликт интересов, образумить политических антагонистов, причем при умелом его ведении настолько, что стороны сделаются едва ли не товарищами. Одним словом, диалог — политическая панацея, некое универсальное средство гармонизации всевозможных политических эгоизмов. Посмотрим на нашу ситуацию. Оппозиция жаждет доступа к власти, полного или частичного. Добиться этого самостоятельно ей трудно, кишка тонка — мало структурных и финансовых ресурсов, слишком дезорганизована, велик дефицит электоральной поддержки. Основной козырь оппозиции — давление на официальный Минск Запада, который озабочен водворением на постсоветском пространстве неких либерально–демократических конструкций. Однако после событий 19 декабря 2010 года рычаги такого давления заметно уменьшились. У белорусской оппозиции, если говорить о ее возможностях в диалоге с властью, предположим, он начнется, мало козырей. Теперь, в чем заинтересована правящая элита, ради чего она, по моему мнению, могла бы вести диалог с оппозицией? Прежде всего, ее кровный интерес заключается в сохранении общественного согласия и укреплении на его основе своих позиций. Бесспорно, белорусская оппозиция вносит в социальные настроения известную долю недовольства официальной политикой. Но уколы идеологического противника для правящего класса некритичны. С этим аспектом оппозиционного давления политический режим, контролирующий экономическую жизнь, справляется. Электорат, общественное мнение, информационные ресурсы преимущественно на его стороне. Запад при всем своем идеологическом неприятии белорусской политической модели и ее персональных олицетворений не может оказать решающее воздействие на статус–кво. Политическая, экономическая, моральная поддержка, которую официальный Минск получает от восточной соседки, придает уверенности в споре с внутренними и внешними оппонентами. В результате событий 19 декабря (атака на Дом Правительства и пр.) правящая элита была вынуждена произвести определенную переоценку ценностей в пользу еще более тесной интеграции с восточным союзником, активно включилась в строительство Евразийского союза, ОДКБ и других интеграционных структур на постсоветском пространстве. Сегодня в случае угрозы реванша она может рассчитывать на некую коллективную солидарность и даже помощь. Поэтому в первом приближении правящей элите нет острой нужды активно инициировать диалог с политическими оппонентами. Не следует самообольщаться В связи со сказанным могу предположить, что оппозицию, переживающую затяжной кризис стратегических оснований, если ее окончательно не покинуло здравомыслие, ожидает внутреннее саморазмежевание, которому будет предшествовать переоценка политических ценностей. В результате, вероятно, появятся два различных оппозиционных направления. Одно, назовем его представителей демократическими фундаменталистами, скорее всего, продолжит культивировать идеологию и практику радикальных методов борьбы. Представители другого направления, решившись произвести переоценку ценностей, сформируют курс на выработку стратегии конструктивного участия в системном политическом процессе, на его модернизацию посредством согласованных с правящей элитой политических реформ. Именно демократам–реформистам, скорее всего, предстоит наладить креативный диалог с правящим классом, не шарахаясь и не впадая в истерику от того, что этот класс вместо капитуляции, которую безуспешно пытаются навязать ему ультрадемократы, будет продолжать защищать свой интерес. Предполагаемый политический диалог будет выражением духа и воли той части элиты и контрэлиты, которая сознает, что время — универсальный и неотвратимый преобразователь всего сущего, что со временем в стране неизбежно изменится и обновится все. Тем не менее правящей элите не надо самообольщаться и самоуспокаиваться, мол, впереди много времени и то, что не сделано сегодня, можно легко и без потерь наверстать завтра. Как было сказано, в первом приближении правящему классу нет острой нужды спешить начинать диалог с оппозицией. И все же при пристальном рассмотрении можно увидеть причины, по которым правящей элите, несомненно владеющей инициативой в отношениях с оппонентами, все–таки не стоит откладывать вопрос на послезавтра. Бесспорно, возможности контрэлиты реализовать собственную альтернативу нынешнему политическому курсу белорусской власти малы. Тем более электорат в большинстве своем поддерживает политическую систему. С этой стороны ей почти ничто не угрожает, ее внутреннее положение можно считать вполне стабильным и благополучным. Однако вся штука в том, что сегодня вызовы не носят исключительно внутренний характер. И дело не только в том, что существуют государства, которые проявляют избыточную активность на белорусской политической сцене и время от времени, опираясь на контрэлиту, пытаются перековать белорусский политический режим на свой вкус, хотя это не особенно получается... Западом начат и стремительно набирает обороты фундаментальный интеграционный процесс планетарного масштаба, получивший название глобализации. Этот процесс проникает повсеместно и повсеместно нивелирует политические, экономические, культурные отношения. Вестернизация под флагом глобализации Движение к единению человечества приняло, пожалуй, необратимый характер. Спорить с самим явлением, пытаться воспрепятствовать ему — все равно что спорить с океаническим течением. Разорвать или хотя бы остановить развитие информационно–коммуникационных, технологических, межхозяйственных связей уже невозможно. Мир на наших глазах превращается, как принято говорить, в глобальную деревню. Сомнение и неприятие вызывает у многих то, что ряд субъектов международной политики, блокировавшись между собой, безапелляционно навязывает планетарному процессу свой сценарий. Разумеется, речь идет о Западе, который шагает во главе этого процесса. Базовый принцип глобализации, как его понимают западные глобалисты, — эквивалентность, то есть равнозначность, равносильность, равноценность культур. Под этой маркой самая мощная на планете — западная — цивилизация (естественно, руководствуясь интересами западного сообщества) повсеместно стремится продвигать соответствующие стандарты и ценности жизни. Национальным государствам, обладающим культурной и политической самобытностью, глобализация, обратной стороной которой фактически является вестернизация, предлагает западный эквивалент культурной и политической организации. Отчасти это агрессивное навязывание ценностей и вызывает стойкое неприятие белорусов. Тем не менее уклониться, подчеркнем еще раз, от этого процесса, какую бы критику и неприятие он ни вызывал, трудно. Особенно когда речь идет о Беларуси — стране, которая расположена в центре Европы, имеет общие с ней духовные корни, исторически поддерживала и поддерживает тесные отношения с западным миром (сегодня половину внешнеторговой выручки белорусский бюджет получает на западных рынках). Острием западной стратегии глобальной модернизации является концепция «демократической модернизации» как универсальной политической ценности, которая имеет большое значение и потому должна быть обязательно установлена там, где политические порядки, по мнению глобалистов, не соответствуют западному демократическому эталону. В качестве средства политической модернизации практически повсеместно используются технологии так называемых «цветных революций». Непосредственной проводницей их обычно выступает радикально настроенная, пользующаяся поддержкой какой–то части населения, внесистемная оппозиция. Так было в ряде постсоветских республик, испытавших демократическую модернизацию, так происходило в странах Северной Африки, внесистемная оппозиция возбуждала массовое недовольство, выводила толпы народа на улицу, раскачивала политическую обстановку до тех пор, пока политический режим не выбрасывал белый флаг. Известно, что в Беларуси такой номер не прошел. Попытка «васильковой революции» уже была и провалилась. Белорусская оппозиция еле жива и не может рассчитывать на широкую мобилизацию электората. Все так, в лобовой атаке нас не одолеть. Да только современные революционные технологии используют не столько методы электоральной мобилизации широких социальных слоев, сколько специфику психологии массового поведения людей, умелое манипулирование которой позволяет, опираясь на убежденное меньшинство, навязать ту или иную социально–политическую реакцию большинству... продолжение следует...