Эстрада и Карл Маркс

По пятницам на первом канале – телепроект «Голос». Передача неплохая. Суть ее в том, что четыре мэтра эстрады оценивают певца-конкурсанта, сидя к нему спиной. Если кому-то из «судей» певец понравился, он, нажав на кнопку, может повернуться к нему. Когда, закончив пение, певец обескуражено увидит перед собой только спинки кресел, это значит, что он не проходит в следующий тур. Впрочем, все не так жестко. Мэтры в любом случае доброжелательны к тем, кто решился испытать свою «звездность».

Судить о голосе только ушами, радийно – почему бы и нет? Но обычно любителей «чистого» пения немного. Иногда и в самом деле лучше не видеть вокалиста. Его внешний вид может мешать пению, искажать его. Вообще, наверное, взаимоотношения певца со своим лицом и фигурой – непросты. Но тенденция такова, что, кроме пения, он теперь может (и должен?) делать много чего еще – ходить, прыгать, размахивать руками, танцевать, садиться, поворачиваться спиной, кувыркаться, ложиться, ползать и летать…

Любопытно следить за тем, как Градский, Билан, Агутин и Пелагея в своих креслах с высокими спинками остро реагируют на голоса, как пытаются, едва ли не с первых нот, выдать свое восхищенное «Да», как хочется им, хоть краем глаза, взглянуть на поющего, как ошибаются и как легко признаются в этом, как подробно и со знанием дела анализируют исполнителя, как эмоционально воспринимают их, наверняка вспоминая себя в такой же роли, как искренни их советы, как вообще все истинное и настоящее.

Отсев был минимальный.

Не раз мэтры признавали исполнителя уже состоявшимся. Едва ли не равным себе. Могло показаться неожиданным, что хороших голосов – много, а их обладатели ими прекрасно владеют. Однако – довольно. То, что уже сказано, – не главное. Главное – другое.

Наверное, я чего-то не понимаю, и все-таки выскажусь еще раз. Я, конечно, не считал, но такое впечатление, что из пяти песен только одна была – русская и на русском языке. Причем, как только конкурсант начинал английскую мелодию на английском языке, мэтры охотно и как бы одобрительно в полголоса подпевали ему. И я еще раз убедился, что эпидемия эта – повальная. Русский язык забит, заглушен английским. А о русской народной песне и речи нет. Это – абсолютная экзотика. Не поют у нас и на украинском, татарском, башкирском и других «своих» языках. Только на английском. Монополия.

Но неужели сами артисты – и вообще вся Россия – не находят в этом странного перекоса и явного вывиха? Судя по всему, и по «Голосу», в частности, – не находят.

Значит, вопли, подобные моему, – бесполезны. И я не нахожу другого заключения, кроме того, что английский язык покорил нас под напором английской экономической мощи. Экономическая сила, отстраненно, исподволь, диктует нам предпочтения, в том числе и песенные. А еще киношные, правовые, бытовые, макдональдсовые, джинсовые и всякие другие. Все – от экономики. И что? Бытие определяет сознание? И что? Опять Карл Маркс?