и нашему дону Рэбе кажется, что власть гэбни вечна....

И царям казалось, что впереди у монархий века стабильного рабства, и генсекам казалось, что социализм победил, и нашему дону Рэбе кажется, что власть гэбни вечна....
Но история не стоит на месте!

Дон Рэба, дон Рэба! Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но

и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается. Которое

похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем,

никакими особенными мыслями...
Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный

чиновник, угодливый, бледненький, даже какой-то синеватый. Потом тогдашний первый министр был вдруг

арестован и казнен, погибли под пытками несколько одуревших от ужаса, ничего не понимающих сановников, и

словно на их трупах вырос исполинским бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. Он

никто. Он ниоткуда. Это не могучий ум при слабом государе, каких знала история, не великий и страшный

человек, отдающий всю жизнь идее борьбы за объединение страны во имя автократии. Это не златолюбец-

временщик, думающий лишь о золоте и бабах, убивающий направо и налево ради власти и властвующий, чтобы

убивать. Шепотом поговаривают даже, что он и не дон Рэба вовсе, что дон Рэба - совсем другой человек, а

этот бог знает кто, оборотень, двойник, подменыш...
Что он ни задумывал, все проваливалось. Он натравил друг на друга два влиятельных рода в королевстве,

чтобы ослабить их и начать широкое наступление на баронство. Но роды помирились, под звон кубков

провозгласили вечный союз и отхватили у короля изрядный кусок земли, искони принадлежавший Тоцам

Арканарским.

Он объявил войну Ирукану, сам повел армию к границе, потопил ее в болотах и растерял в

лесах, бросил все на произвол судьбы и сбежал обратно в Арканар. Благодаря стараниям дона Гуга, о котором

он, конечно, и не подозревал, ему удалось добиться у герцога Ируканского мира - ценой двух пограничных

городов, а затем королю пришлось выскрести до дна опустевшую казну, чтобы бороться с крестьянскими

восстаниями, охватившими всю страну. За такие промахи любой министр был бы повешен за ноги на верхушке

Веселой Башни, но дон Рэба каким-то образом остался в силе. Он упразднил министерства, ведающие

образованием и благосостоянием, учредил министерство охраны короны, снял с правительственных постов

родовую аристократию и немногих ученых, окончательно развалил экономику, написал трактат "О скотской

сущности земледельца" и, наконец, год назад организовал "охранную гвардию" - "Серые роты". За Гитлером

стояли монополии. За доном Рэбой не стоял никто, и было очевидно, что штурмовики в конце концов сожрут

его, как муху. Но он продолжал крутить и вертеть, нагромождать нелепость на нелепость, выкручивался,

словно старался обмануть самого себя, словно не знал ничего, кроме параноической задачи - истребить

культуру. Подобно Ваге Колесу он не имел никакого прошлого. Два года назад любой аристократический

ублюдок с презрением говорил о "ничтожном хаме, обманувшем государя", зато теперь, какого аристократа ни

спроси, всякий называет себя родственником министра охраны короны по материнской линии.