«Самый тупой депутат» против народа: кто умнее?

Единоросс Илья Костунов, заявивший, что «самый тупой депутат умнее среднестатистического гражданина», совершил, безусловно, благое дело. Своим высказыванием он привлек внимание к актуальной теме — качеству депутатского, а в широком смысле управленческого, корпуса и к возможностям карьерного роста в современной России.

В постперестроечные времена мне пришлось дважды оказаться на государственной службе  — и в регионе, и в Москве, а перед тем окончить аспирантуру в Академии госслужбы. Довелось и участвовать в избирательных кампаниях всех уровней. Чиновник и депутат  являлись предметом моих наблюдений во время длительных и скучных совещаний, когда пустота обсуждаемого компенсировалась богатством личностного проявления и, говоря бессмертными петровскими словами, «дурь каждого видна была».

Работая в пресс-службе администрации Тульской области, я с восторгом неофита изучал биографии назначенцев, у меня была блестящая возможность сопоставлять формальные данные с непосредственным впечатлением. Любое назначение на высокий пост представлялось мне заслуженным поощрением за организаторские способности и опыт, ибо «дурака-то ведь не поставят», равно как случайного человека. Я представлял себя на месте губернатора и думал: неужели я бы назначил кого-то слабого или жулика, ведь тем самым я бы подорвал в первую очередь собственные позиции. Вера в меритократию, заложенная родителями, упорно не сдавалась под гнетом реальности. А последняя была такова, что на поверку человек «с блестящим управленческим опытом» оказывался заурядным серым карьеристом или же на высокую должность попадал некто вообще без биографии.

Потом мне довелось четыре года провести в кулуарах Думы, наблюдая нардепов, что называется, «в туфлях и халате». И опять-таки в голове твердо засела логическая конструкция: «всего депутатов 450 на всю Россию. Хотят попасть сюда многие, прорываются единицы, значит, победители чем-то отличаются в лучшую сторону от проигравших».

Сегодня бы я назвал тот образ мыслей умствованием, оторванным от жизни. В Думу, в особенности после отмены одномандатных округов, хотя это и не принципиальный момент, попадают отнюдь не «по заслугам». В России, в отличие от устоявшихся демократий, нет ясной и понятной карьерной лестницы в политике (хотя, конечно, и последней тоже по большому счету нет). В США все просто: юридический факультет, работа адвокатом, участие в низовой политической жизни, работа в команде какого-то конгрессмена, затем попытка собственного выдвижения на праймериз, неудача, новая попытка и — заслуженная победа.

Все происходит на глазах у публики, главное — иметь убеждения, не стесняться их декларировать и отстаивать и не бояться дискуссий.

Но в России нет никакой идейной политики, партии являют собой симулякры, общественное мнение мертво, в ведущих СМИ — цензура и самоцензура. Дума  не место для дискуссий. Естественный отбор заменяет неестественный. Кто же торжествует в таких условиях? Депутатов можно подразделить на несколько категорий: купивших себе места, «политиков», лоббистов и назначенцев.

Первые — это бизнесмены. Им уже неинтересно тратить деньги на очередное шале, а хочется славы и круговращения в верхах. Они спонсоры, этим и интересны. Ничего идейного за душой у них нет. Сегодня он покупает место в КПРФ, завтра — в «Единой России». Их основное достижение — заработанные деньги, для чего острый интеллект, большая эрудиция, чувство эмпатии или способность привлекать к себе людей вовсе не надобны. Говорить с ними о политике скучно, ибо над убеждениями они смеются. Помню, как один олигарх-депутат с недоумением спрашивал о каком-то журналисте, не желавшем брать деньги: «Он что, идейный?» «Идейный» звучало как синоним дурака или сумасшедшего.

«Политики» — это партийные ветераны, люди с именем. Заслуги их разнообразны: они могут найти спонсора, участвовать в дискуссии, на них ориентируются местные активисты. Они ближе всех подходят к типажу западного политика, но безнадежно испорчены компромиссами, ибо только зная свое место, могут существовать. Границы дозволенного неформально, но четко очерчены, например, никакой депутат КПРФ никогда не выступит открыто против «своего» губернатора, поскольку не является политическим самоубийцей.

Лоббистов в парламент «проводят», покупают им места. Они, как и «политики», там главные рабочие лошадки. Лоббист твердо знает, в отличие от бизнесмена-покупателя, чего он хочет, точнее, чего от него хотят. Он работает в профильном комитете, и ничем иным, как правило, не интересуется, политику откровенно презирает. Часто это бывший пиарщик или топ-менеджер.

Назначенцы — это люди, которых нужно пристроить, либо люди-иконы. Олимпийский чемпион, отставной губернатор, генерал, а то и артистка. Политика им, понятно, по барабану. Главное — пересидеть и урвать свой куш.

Все четыре категории вовсе не лучшие люди России, они из серии «шел в комнату, попал в другую». Едва ли не главная особенность Думы заключается в том, что настоящему политику туда попасть труднее, чем верблюду пролезть сквозь игольное ушко. Про Совфед и говорить не приходится. Если в Америке сенатор — это главный человек в штате, поважнее губернатора, с собственной позицией по всем вопросам — от абортов до ядерного разоружения, то у нас это третьестепенная безликая фигура, главная задача которой — не высовываться.

Та же «специфика» царит и в исполнительной власти. Отсюда все эти 29-30-летние федеральные министры и замминистра без признаков гениальности. Главный кадровый принцип — «доверие». В беззаконном обществе, коим является Россия, единственным механизмом, позволяющим шефу расслабиться, является уверенность в личной преданности подчиненных.

Возьмем одну из соседних с Московской областей, где власть оказалась в руках бизнесмена, эволюционировавшего в сторону «политика». На ключевые должности он привел команду лично от него зависимых людей — молодых карьеристов, менеджеров его бизнеса, непристроенных отставников. Министром по инвестиционной деятельности поставили 28-летнего порученца босса, не имевшего опыта привлечения хотя бы цента инвестиций, но зато беззаветно преданного. В итоге через год, после полного провала, пришлось министерство разогнать, его замов — таких же московских мальчиков, которым нужна была строка в биографии «заместитель министра», — уволить.

Лекарство от управленческих недугов давно известно. Это гласность и безусловная законность в вопросах назначения — в том, что касается госслужбы, публичность и состязательность при заполнении выборных должностей. Но запроса на эти нехитрые принципы в обществе не видно. Поэтому костуновы и дальше будут оказываться умнее среднестатистического гражданина, пока гражданин не проснется.