Брежнев – это эпоха

Что было при Хрущёве – я не помню. Впрочем, уже при Брежневе в провинции сохранялось многое такое, что потом ассоциировалось с хрущёвской эпохой. Например, на пологом берегу Оки, напротив деревни, где наша семья проводила лето, выращивали кукурузу. Она получалась неважная, хилая, мелкая, но нам всё равно нравилась за то, что на некотором этапе початок имеет «волосы». Мы заплетали их в косичку и рисовала рожицу – получалась куколка. У меня их было две – Кука и Руза. Ещё продолжали продавать кукурузные хлопья в сахаре по 7 коп., потом они исчезли, чтобы возобновиться через тридцать с лишним лет, уже при новой жизни – под маркой «Нестле». Кукуруза была каким-то сакральным продуктом: даже карамель на палочке в моё детство имела форму кукурузы. Уж и Хрущёва давно не было, а карамель – жила. Потом исчезла: форма, наверное, износилась, и новую не стали заказывать…

Странным образом, в моей детской памяти сохранился момент конца хрущёвской эпохи. Помню, отец приходит с работы в большой ажитации и прямо с порога: «Хруща скинули!». Больше ничего не помню, вероятно, было какое-то обсуждение, но оно в памяти не запечатлелось. Так началась брежневская эпоха.

Собственно, начала этой эпохи я оценить не могла: детство – всегда хорошая, счастливая пора, если она не омрачена чем-то ужасным, вроде развода родителей, чьей-нибудь смерти, болезней. Я старательно училась, дружила с подругами, любила выступать перед публикой сначала со стихами, а потом – с докладами и политинформациями. Про уровень жизни народа мне судить трудно: у меня было ощущение, что всё, что нужно, у меня есть. Да и у моих подруг, как мне это помнится, было всё то же самое: нормальная еда, исправная одежда, книжки, куклы, коньки… Ну, положим, отец мой был директором крупного завода. А вот у моих подружек, Таньки и Ирки, родители работали на каких-то невидных должностях, да и семья большая (ещё был брат). Но и они жили вполне прилично, правда, постоянно экономили. Запомнилось: они покупали разливное молоко (на 2 коп. Дешевле бутылочного) и большой батон из не очень белой муки (сегодня он был бы экологическим или диетическим) за 21 коп., а не два по 13 коп – экономия – пятак: целая поездка в метро. Потом мороженое они постоянно покупали за 7 или за 9 коп, а я – какое хотела. Ну, конечно, за 28 коп. я не покупала: расчёту нет – лучше два по 13 взять, не или 15 и 9. Таньку с Иркой, помню, посылали на всё лето в лагеря: им выделяли путёвки как многодетным. Значит, государство как-то поддерживало семьи с детьми. А может, местные профкомы поддерживали…

У некоторых из моих приятельниц в семьях были даже машины: у одной «Волга», у другой – голубая «Победа». Отцы у обеих были военные.

И ещё вот: почти неизменно у всех моих приятельниц в доме было пианино, на котором нас заставляли учиться играть. Особенно это считалось необходимым в воспитании девочек. История появления пианино в нашем доме такова. Моя тульская бабушка когда-то мечтала учить свою дочку, мою маму, на пианино, но не могла себе этого позволить. Денег не было купить инструмент. И вот она, скромная учительница, накопили денег и купила пианино внучке. Меня учили, но безуспешно. Единственным результатом оказалась стойкая неприязнь к музыке, которую в изрядной степени я сохранила до сих пор. Пианино под сурдинку продали, когда я была уже взрослой. Я и сына не стала учить музыке, а вот дочка сама пошла в музыкальную школу, её там определили почему-то на скрипку, но это к моему рассказу не имеет отношения. В общем, в те времена пианино было очень распространённым предметом. Вероятно, жива была ещё память о тех временах, когда на рояле учились играть барышни, а простолюдинки – максимум на гитаре. И вот теперь простые могут воспитывать своих девочек как барышней. И они, простолюдинки, старались. Этот мотив социального реванша, конечно, был особо силён в 30-е годы, но тогда, по-видимому, было «не до музыки и не до пения». И вот теперь, когда жизнь стала слегка понаваристей, это затаённое стремление – сделать дочку «барышней» - всплыло и воплотилось во всеобщей игре на пианино.

Мы, понятно, были октябрятами – «внучатами Ильича», а потом – пионерами – «всем ребятам примерами». Мне кажется, это было интересно и полезно: сборы, праздники, политинформации. К этому делу нас приобщали очень рано. Помню, в 6-м классе каждый имел папку, куда собирал материалы по какой-нибудь стране, и в какой-то момент делал по ней доклад. Делали мы и политинформации: выбирали в газетах сведения о важных событиях и о них рассказывали своим одноклассникам. Старались, чтоб получалось позанимательнее. Мне, помню, привелось сделать довольно удачный доклад про войну во Вьетнаме; меня даже посылали с ним в другие классы.

Потом в пионерской организации была возможность попробовать чем-то порулить, испытать себя в руководящей функции. Были у нас и старосты классов, и звеньевые, и председатель совета отряда и дружины… Всё это давало возможность попробовать поруководить себе подобными, что очень важно и полезно. Моя мама, кстати сказать, мою общественную активность не поощряла; считала, надо старательнее учиться, а не выпендриваться попусту. Но поскольку отметки у меня и так были очень хорошие, впрямую мне это не запрещалось.

Была ещё военно-спортивная игра «Зарница», в которой все участвовали, с особенным рвением, естественно, мальчишки. Мы вышли в какой-то финал, и к нам приезжали дети из г. Вязники Владимирской обл., и мы играли с ними. А жили они в семьях, у нас несколько дней жила какая-то девочка. В общем, жизнь была вполне насыщенная. Про театр-кино я и не упоминаю: это неотъемлемый элемент быта. Детский сеанс – утром в воскресенье, 10 коп. Ходили, естественно, сами, про маньяков и т.п. как-то речи не было.

Первый маньяк, истинный или мнимый, появился году, кажется, в 72-73-м. Говорили: ходит по Москве и убивает женщин в красном. Тогда в газетах о таких вещах не писали и по ТВ не оповещали, оставалось только гадать. На тему маньяка обыватели накинулись с восторгом, было принято его бояться, не ходить в красном и т.д. Потом стали говорить о страшных квартирных ворах, которые залезают, всё выносят и т.д. Стали укреплять двери (устанавливая металлические штыри, которые заходили и в дверь и в коробку, что якобы затрудняло вышибание двери. До этого всё было очень патриархально, ключ под ковриком оставляли. Пошли разговоры об ужасах: какие-то грабители срывают с граждан дорогие шапки и убегают, другие – выдирают серьги у женщин прямо с ушами. Помню, ту помесь ужаса и восторга, с которой передавали эти известия. Но это относится уже к середине брежневского правления – что-то начиная с 75-го. У меня была приятельница П., служившая в НИИ в женском коллективе, так вот она была просто нашпигована такими известиями. Кстати, уходя из дома, она всегда включала свет и радио на полную катушку, чтобы создать у возможного вора впечатление, что дома кто-то есть.

Вообще, как мне представляется, именно в этот период сформировалась эта густая обывательская жизнь, которая впоследствии стала предметом и целевой аудиторией всякого рода «Толстушек», «Мира криминала», «Женских судеб» и прочего подобного.

Боязнь за имущество ясно свидетельствовала: имущество, какое-никакое, появилось. Возникала, словно поветрие, мода на что-то. Например, очень вдруг всем стало нужно приобрести хрустальные вазы. А потом почему-то люстры. Просто жить без них не могли. Или ковры изделия люберецкой фабрики. На ковры даже «писАлись» - т.е. записывались в профкоме по месту работы. Потом на них существенно повысили цены, и они появились в повсеместной продаже. Забавно, что первая наша с мужем совместная покупка был именно ковёр. Зелёный, люберецкой фабрики, он жив и поныне. Забавно, что, оказавшись в Эмиратах, я неизвестно зачем купила настоящий персидский ковёр – видимо, какой-то микроб любви к коврам жил во мне все эти годы. Хотя в те далёкие времена я играла (внутри себя) роль интеллектуалки, которая выше этих обывательских заморочек.

У моей подруги была соседка – буфетчица тётя Нина. Буфетчица сколотила некоторое состояние путём мелких мошенничеств – недолива того, недовложения сего… И накупила себе ваз и ковров. «Приду с работы, сяду на диван, под ногами – ковёр, на стенке – вазы. И сижу себе, девочки, - ну как королева!» - делилась своими жизненными достижениями тётя Нина.

А ещё почему-то было принято приобретать – «брюллики», т.е. бриллианты. Хоть малюсенькие, но настоящие. Бриллианты вообще крайне редко бывают красивыми, для этого они должны быть заметными, т.е. большими, в 2-3 карата, не меньше, но в те времена об этом, понятно, и речи не было. Тогдашние «брюллики» были скорее неким символом высшей жизни, чем настоящим богатством или даже украшением. Но мода на них была. Все удачливые продавщицы стояли за прилавком в бриллиантах. Уже в 90-е годы, когда мы создавали совместное предприятие, куда входила тульская овощебаза. На этой почве я познакомилась с директриссой овощебазы и её подручными. Все дамы предстали с красным маникюром и с бриллиантами в ушах и на руках. И напомнили мне далёкую юность. В бриллиантовой гонке я, по правде сказать, не участвовала: как-то не интересовалась, просто не нравилось. Я предпочитала уральские самоцветы, которые тоже, по странности, было не так-то просто купить. А вот что нравилось очень – это кожаные изделия, появившиеся на рубеже 70-х и 80-х. У меня было светло-коричневое обтяжное пальто, к которому я собственноручно приладила воротник из рыжей лисы, которая была когда-то маминой горжеткой, но дивно хорошо сохранилась, и бежевые сапоги на шпильке – вроде тех, что употребляются сегодня. Нравилась я себе – головокружительно. И, надо сказать, это передавалось окружающим: когда я облачалась в этот наряд, интерес прохожих кавалеров немедленно возрастал.

Моде и одежде уделялось очень большое внимание.

По-моему, бОльшее, чем сегодня. Молодёжь считает, что тогда все одевались крайне однообразно и убого, что неверно. Более того, молодёжная толпа выглядела веселее, чем сегодня, девушки были одеты более продуманно что ли. Многие шили сами, я тоже кое-что шила, но без особого увлечения. Но мелочи, вроде юбки, сшить умели все без исключения. Ткани были, часто очень хорошего качества, натуральные. Но в начале 70-х в моду вошёл кримплен. Это гадкая на ощупь синтетика ярких цветов, часто с аляповатым крупным цветочным рисунком. СтОил он баснословно дорого – 30 рублей за метр при ширине 140 см. Н платье требовалось метра два с половиной – три. Вот и считайте. И покупали! И шили! И считалось ужасно удобно и красиво. Потому что всё модное кажется удобным и красивым – это закон человеческой психики. Мода на кримплен прошла через несколько лет, и тогда все вдруг полюбили всё натуральное и начали задыхаться в синтетике. А когда было модно – ничего.

Так вот, поскольку многие девушки и женщины шили, они обращали внимание на закономерности сочетания цветов, кому какой фасон идёт и прочие женские штучки, которыми, похоже, современные девушки совершенно не интересуются (в массе, во всяком случае). Мы, по крайней мере, знали: вот это – мой вырез (у горла), а это нет. Это визуально расширяет плечи, а мне лучше бы сузить и т.п. Знали и свою наиболее выигрышную длину, и где вытачки лучше и т.д. Сегодня я часто развлекаюсь рассматривая «племя младое, незнакомое» в кафе, на улице: так вот они, похоже, этих простых правил не знают. Например, носят чёрные узкие штаны при кривоватых ногах, или сапоги, которые заканчиваются аккурат на кривизне, чем привлекают к ней внимание. Или одно время (уже в наши дни) были модны низко сидящие джинсы, что зрительно страшно укорачивало ноги. Но в эпоху массового производства одежды на такие пустяки не обращают внимания. А скажи, что что-то с чем-то не сочетается, - тебе ответят: а это стиль такой – фьюжн, тут так и надо – всё со всем. А в те времена, когда шили сами или был «индпошив» - т.е. шитьё одежды по мерке портнихой, естественно, люди могли выбрать, что идёт, что не идёт, какой сделать вырез и т.д. Мне думается, будущее за массово-индивидуальным пошивом. Ты приходишь, тебя обмеряют, вводят в компьютер, ты выбираешь фасон, ткань, компьютер делает выкройку, через несколько часов готово. Так мне однажды сшили пиджак в Китае. И не будет производиться мегатонны безадресного конфекциона.

Впрочем, я отвлеклась от 70-х годов. В начале 70-х вошёл в моду стиль хиппи: яркие ткани в цветочек, рванина, сумки с бахромой, длинные волосы у ребят. Словцо было «хипповать» и ещё – «хаппово», как выражение универсального одобрения. (Сегодня наш программист для выражения одобрения использует слово «гламурненько»: как и «хиппово», оно происходит от ключевого слова эпохи). Ходили в расклешённых штанах. А чтобы их посильнее расклешить – вшивали клинья в цветочек, в горошек и т.п. Сверху носили нечто обтяжное – блузки-рубашки или майки, джемперы. Силуэт получался наподобие Эльфелевой башни. Тот стиль нашёл отражение в известном мультфильме «Бременские музыканты».

Тогда, в начале 70-х, проявилась мода на блузки наподобие мужской рубахи. Назывались они батниками и были дефицитом. Социалистическая и рыночная типы экономики на моду реагируют взаимно противоположным образом. При капитализме, если что-то модно, им заваливают всё вокруг. При социализме, наоборот, ОНО немедленно исчезает. Так вот такая вроде несложная вещь, как трикотажная блузка, была в страшном дефиците. Но их как-то находили, покупали «с рук», в общем, обходились. Помню, отец мой году в 74-м поехал в Японию. Я заказала ему несколько блузок и он понял, что требуется, и мне их привёз. Носила я их без конца: синтетические были. А через двадцать лет без малого муж привёз мне из Китая целую россыпь шёлковых блузок – тоже фасона мужской рубахи. И тоже я их носила много лет. Но это была уже другая эпоха.

Тогдашние батники отличались от нынешних блузок-рубах тем, что воротник у тех имел длинные-длинные концы, иногда закруглённые. Ещё был период, когда их старательно ушивали – так, что ни охнуть-ни вздохнуть. Парни тоже ушивали рубахи. Очень просто: надевали наизнанку, товарищ намётывал выточки, а потом какая-нибудь женщина прострачивала на машинке. Стоять в таком прикиде было ещё ничего себе, а вот сидеть – затруднительно. Это я знаю хорошо, потому что таким манером ушила себе форму в 9-м классе. Но ради моды и стиля можно и потерпеть временные неудобства. Например, по-настоящему модные джинсы надевали лёжа: сидя невозможно было впихнуться. Но я была ленива и на такие жертвы не шла, к тому же я считала, что хороша сама по себе, а кому не нравится – пускай катится куда сам знает.

В начале 70-х распространилась мода и на мужские разноцветные рубахи с рисунком. Некоторые умельцы даже сами шили – и неплохо получалось.

Но самое желанное было – купить «фирмУ» - что-нибудь привезённое из заграницы. За это платили несообразно большие деньги. Очень многие что-то непрерывно продавали, покупали, выменивали… Культовым предметом была итальянская обувь. И ещё огромные очки. В туалетах учреждений и организаций с преобладанием женского персонала постоянно висели рукописные объявления: продаётся батник Польша 46 р. Обращаться по тел. … Или в такую-то комнату к Маше. Начальство смотрело равнодушно. Впрочем, кое-где вдруг возникали гонения на самодеятельных торговцев, но делали это как-то вяло и без убеждения. Через некоторое время всё возобновлялось. Я в этой возне большого участия не принимала, как-то неинтересно было. Я уже говорила, что в юности внутри себя я играла роль интеллектуалки, которая выше всех этих галантерейных страстей. Её я слегка презирала. Мои приятельницы, сколь я помню, были активнее на этом поприще. Забавно, что именно мне впоследствии судьба распорядилась стать торговкой и достигнуть в этом деле определённых успехов, а они по сю пору кто преподавательница, кто научный работник. И мало что торговкой я стал! Я учу торговок именно искусству прямых продаж, т.е. торговле из рук в руки. Вот какая бывает ирония судьбы. В моём случае хорошая ирония, добрая, спасибо ей.

Были и более-менее крупные торговцы чёрного рынка – официально назывались они «спекулянты», а неофициально «фарцовщики», «фарца». Эти покупали у иностранцев и сбывали по своим каналам. Гиды «Интуриста» этим активно занимались. Им привозили сопровождающие групп, они продавали. Всё это было достаточно налажено. Иногда кого-то выгоняли с работы, но, по-моему, так, для общей острастки: искоренить это дело никто не помышлял.

Официальным источником западного ширпотреба были магазины «Берёзка». Они были двух сортов: торговавшие на иностранные деньги (т.н. СКВ – свободно конвертируемую валюту) – эти для иностранцев. А были ещё и для советских «загранработников», эти торговали на т.н. «чеки», а прежде «сертификаты». Имелось в виду следующее. Те избранники фортуны, которые поработали за границей и заработали официально иностранные деньги не имели права ввезти их в СССР или, храни, Господи, оставить на счету за границей. Их обменивали на «чеки», на которые можно было купить западный ширпотреб в магазинах «Берёзка». Товары там были очень качественные, но жутко дорогие – иностранцы удивлялись. Но мало того! Существовал чёрный рынок чеков – один к двум. Т.е. дело обстояло примерно так. Доллар по официальному курсу стОил около 0,7 руб. По этому курсу у загранработников обменивали их валюту на чеки – назывались они инвалютные рубли. Так вот за один инвалютный рубль давалось два простых.

Мне иногда здорово везло. Мой отец ездил в командировки в соцстраны, главным образом в Болгарию и Чехословакию, в результате чего я имела некоторое количество чеков «Берёзки». В частности, моё свадебное платье было куплено там. Оно было голландское, очень красивое, хотя и не специально свадебное. Я так и хотела – чтобы потом носить. Белое, но не совсем, скорее сливочного цвета и отделано коричневатой замшей. И туфли были замшевые! И сумка! Забавно, что его купила моя мама – заочно. Я настолько чётко сформулировала свои желания, что она встретила и купила. Я, по правде сказать, не придавала свадебной церемонии самодовлеющего значения, такого, как сейчас принято. Хотя и тогда уже устраивались очень пышные свадьбы. Но это я несколько отвлеклась, когда мы женились, Брежнев уже умер, но весь стиль оставался.

В чём этот стиль? Стиль отдыха, частной маленькой жизни, быта, жизнеустройства. Помните, у Маяковского: «Я желаю, очень просто, отдохнуть у этой речки». Вся жизнь стала обывательской, она была заточена на создание своего маленького уютика. Отсюда возник культ ширпотреба. А поскольку западный ширпотреб был неизмеримо лучше нашего, то естественным образом возник культ ширпотреба западного.

Западный ширпотреб был предметом культа. Он, действительно, был очень хорошего качества. То, что закупалось на Западе и попадало в незначительных количествах в наши магазины, было, в самом деле, добротным. К тому же тогда производство ещё не наладились переносить в страны третьего мира, и итальянские туфли были на самом деле итальянскими. И кожа выделывалась в Италии… Это я видела уже в 90-х годах в Венето: целые деревни тачают ботинки, а над другой деревней стоит стойкий (и довольно противный) запах кожевенного производства. Именно в брежневские времена сложился тот исступлённый культ всего западного, который и заставил нас всех (всех, всех, дорогие товарищи!) встретить крах своей страны с необъяснимым на посторонний взгляд восторгом. Обыватель ведь способен «судить не выше сапога», а сапоги, даже финские, не особо изящные, были гораздо лучше наших. Вот так и продали право первородства за чечевичную похлёбку… Даже не за похлёбку, а за обещание похлёбки, за мечту о ней.

DOMESTIC_LYNX