Сильный пожар в британской столице уничтожил дом стоимостью 2,8 млн фунтов ($4,4 млн), принадлежащий, как сообщили в понедельник британские СМИ, состоятельному 55-летнему предпринимателю из России, бышему председателю совета директоров Братского алюминиевого завода (БрАЗ) Юрию Шляйфштейну и его супруге Наталье. По данным местной прессы, они жили в этом доме на протяжении последних 10 лет, сообщает ИТАР-ТАСС.
Предполагается, что возгорание произошло в 4:30 утра по местному времени в воскресенье, 11 ноября, (8:30 мск) на втором этаже дома, в котором насчитывается шесть спален.
К месту ЧП были стянуты восемь пожарных расчетов, окружающие кварталы были оцеплены полицией. На протяжении более двух часов 40 брандмейстеров пытались потушить пламя.
Крыша здания, распложенного на известной как "улица миллиардеров" столичной Бишопс-авеню, в результате полностью обрушилась.
Сведений о пострадавших не поступало, причины происшедшего устанавливаются.
Это не первое ЧП с особняком Шляйфштейна, отмечает информагентство. В 2006 году, по данным столичной вечерней газетыThe Evening Standard, в его дом вломились грабители.
Они похитили сейф, в котором находились драгоценности на 1,6 млн фунтов ($2,5 млн) и 100 тыс фунтов наличными $159 тыс ), а кроме того угнали автомобили Mercedes McLaren стоимостью 350 тыс фунтов ($555 тыс) и Lexus за 50 тыс фунтов ($80 тыс).
На престижной Бишопс-авеню в северном Лондоне владеют домами некоторые из богатейших людей на планете. По информации издания, 10 из 66 объектов недвижимости на этой улице принадлежат членам монаршей фамилии Саудовской Аравии. Среди других домовладельцев названы султан Брунея Хассанал Болкиах и самый богатый человек Великобритании - сталелитейный магнат Лакшми Миттал.
Heath Hall, на улице Bishop Ave — самый дорогой дом в Великобритании, продается за 100 млн фунтов стерлингов (159 млн долларов). На этой же улице располагался сгоревший дом российского алюминиевого магната. Фото: glentree.co.uk
Имя Юрия Шляйфштейна упоминалось в судебном процессе Михаила Черного к Дерипаске, который прошел в Лондоне. В «начальных письменных показаниях истца», зачитанных адвокатом Михаила Черного Марком Ховардом, в частности, говорилось, Черной финансировал ряд людей, переводя деньги на кредитные карты, выпущенные лихтенштейнским Republic Establishment. Такие кредитки были у жены директора Братского алюминиевого завода Бориса Громова, у председателя совета директоров Юрия Шляйфштейна и его жены, отмечает BFM.
Комментарии
Комментарий удален модератором
Когда я учился в 6 классе примерно, мы наловчились делать ракеты. Пороховые двухступенчатые, длина двигателя - сантиметров 20, диаметр - сантиметров 5. Патрон второй ступени имел горсть магния с той марганцовкой и взрывался на большой высоте. Стартовали мы их всегда вечером, часов в 9. Позже - совсем темно, а раньше - не тот эффект. Так вот от магниевого облака на землю садился дымный туман, в полное безветрие. Минут через 20-30 после взрыва.Можно оценить высоту подъема ракеты.
Упавши мёртвым у печи он опрокинул две свечи
Попали свечи на ковёр и запылал он как костёр
Погода ветреной была ваш замок выгорел дотла
Огонь усадьбу всю спалил, а с ней конюшню охватил
Конюшня запертой была, а в ней кобыла умерла
А в остальном, прекрасная маркиза
Всё хорошо, всё хорошо
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
Выходцы- нувориши понаехали, скупают исторические здания, развращают устоявшиеся культуру и ценности.
Кому бы понравилось, что родной город скупают иностранцы.
..у них по жилым домам отличная практика ))
Прям "щас" кушать не смогу...как жалко Шляйфштейна.
1-й. Давайте скинемся!
2-й. Берегитесь и берегите добро! Теперь еще больше стащит!
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
А, впрочем, как приходит, так и уходит.
-- Сгорел до основанья. Пожар, пожар погнал меня сюда. Спасти успел я только одеяло и книгу спас любимую притом. Но раз вы так со мной жестокосердны, уйду я прочь и прокляну притом.
Васисуалий, горестно шатаясь, пошел к выходу. Но Варвара с мужем удержали его. Они просили прощенья, говорили, что не разобрали сразу, в чем дело, и вообще захлопотали…
… "Воронья слободка" загорелась в двенадцать часов вечера, в то самое время, когда Остап Бендер танцевал танго в пустой конторе, а молочные братья Балаганов и Паниковский выходили из города, сгибаясь под тяжестью золотых гирь.
В длинной цепи приключений, которые предшествовали пожару в квартире номер три, начальным звеном была ничья бабушка. Она, как известно, жгла на своей антресоли керосин, так как не доверяла электричеству. После порки Васисуалия Андреевича в квартире давно уже не происходило никаких интересных событий, и беспокойный ум камергера Митрича томился от вынужденного безделья. Поразмыслив хорошенько о бабушкиных привычках, он встревожился.
А у меня одна рояль, может быть, две тысячи стоит.
Придя к такому заключению, Митрич застраховал от огня все свое движимое имущество. Теперь он мог быть спокоен и равнодушно глядел, как бабушка тащила к себе наверх большую мутную бутыль с керосином, держа ее на руках, как ребенка.
Первым об осторожном поступке Митрича узнал гражданин Гигиенишвили и сейчас же истолковал его по-своему. Он подступил к Митричу в коридоре и, схватив его за грудь, угрожающе сказал:
-- Поджечь всю квартиру хочешь? Страховку получить хочешь?
Ты думаешь, Гигиенишвили дурак? Гигиенишвили все понимает.
И страстный квартирант в тот же день сам застраховался на большую сумму. При этом известии ужас охватил всю "Воронью слободку". Люция Францевна Пферд прибежала на кухню с вытаращенными глазами.
-- Они нас сожгут, эти негодяи. Вы как хотите, граждане, а я сейчас же иду страховаться. Гореть все равно будем, хоть страховку получу. Я из-за них по миру идти не желаю.
На другой день застраховалась вся квартира, за исключением Лоханкина и ничьей бабушки.
-- Это выходит, значит, государство навстречу идет? --
сказал он мрачно. -- Оказывает жильцам помощь? Ну, спасибо!
Теперь, значит, как пожелаем, так и сделаем.
И, спрятав полис под рубаху, Пряхин удалился в свою комнату. Его слова вселили такой страх, что в эту ночь в "Вороньей слободке" никто не спал. Дуня связывала вещи в узлы, а остальные коечники разбрелись кочевать по знакомим. Днем все следили друг за другом и по частям выносили имущество из дома.
Все было ясно. Дом был обречен. Он не мог не сгореть. И действительно, в двенадцать часов ночи он запылал, подожженный сразу с шести концов.
Последним из дома, который уже наполнился самоварным дымом с прожилками огня, выскочил Лоханкин, прикрываясь белым одеялом. Он изо всех сил кричал: "Пожар! Пожар! ", хотя никого не смог удивить этой новостью
"Как пожелаем, так и сделаем". Гигиенишвили брезгливо нюхал свои руки, которые отдавали керосином, и каждый раз после этого вытирал их о штаны. Огненная пружина вырвалась из форточки и, роняя искры, развернулась под деревянным карнизом. Лопнуло и со звоном вывалилось первое стекло. Ничья бабушка страшно завыла.
-- Сорок лет стоял дом, -- степенно разъяснял Митрич, расхаживая в толпе, -- при всех властях стоял, хороший был дом.
А при советской сгорел. Такой печальный факт, граждане…"
(Ильф и Петров "Золотой телёнок")
******************
Ужас! Где же он теперь жить будет?!