яблоко, курица, нос, Пушкин

Выйдя на сцену и пригласив кого-либо из зрителей быть ее партнером, девушка что-то написала на бумажке, старательно свернула ее и сказала:
— Сейчас я покажу опыт передачи мысли на расстоянии. Возьмите, — обратилась она к партнеру,— эту записку в кулак и сожмите покрепче. Теперь быстро называйте числа, кратные трем. Продолжая называть числа, слушайте меня и побыстрее отвечайте на мой вопрос. Раз, два — начали! Назовите какую-нибудь домашнюю птицу… Называйте числа дальше. Теперь быстро назовите какой-нибудь фрукт… Теперь — часть лица и какого-нибудь русского поэта… Довольно! А теперь прочтите, что я написала на бумажке, которую вы так сильно зажали в кулаке.
Партнер прочел:
— Курица, яблоко, нос, Пушкин.
К удивлению всех собравшихся, это были те же слова, которые он только что назвал.
Повторите этот опыт с не знающими его, и вы очень редко получите другие ответы. Дело здесь, конечно, не в «передаче мысли на расстоянии», а в детерминированности, обусловленности всех явлений природы, как и всей человеческой деятельности, накопленным опытом, средой, ранее действовавшей на наш мозг. Начиная с малых лет у нас особенно прочно устанавливались условные связи, элементарные ассоциации. В большинстве случаев они схожи у всех. Вот почему, когда вы слышите: «Домашняя птица», — вы прежде всего по ассоциации вспоминаете курицу; «фрукт» — яблоко и так далее.

Опыт, о котором я здесь рассказал, интересен для лучшего понимания «свободы воли». Ведь каждый из его участников волен назвать любую домашнюю птицу, ну, хотя бы цесарку, но его ответ был детерминирован тем, насколько чаще в его сознании домашняя птица связывалась с курицей, чем с какой-либо другой птицей.
Отвлечение внимания на быстрый счет и крепко сжатый кулак способствует проявлению именно этих, наиболее крепких связей, а не каких-либо случайных пли специально придумываемых с установкой на оригинальность.
Заметим попутно, что настоящая литература не терпит всем привычных ассоциаций. Шаблонные образы типа «изумрудная трава», «поет, как соловей», рифмы вроде «любовь — кровь», «морозы — розы», — удел бездарных или просто неопытных литераторов. Ведь чтобы найти яркий, неизбитый образ, нужно умение увидеть мир по-своему. Нужна большая работа над словом, чтобы донести этот образ до читателя. А помните, как Пушкин в «Евгении Онегине» мастерски подал читателю шаблонную, затасканную рифму:

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
(Читатель ждет уж рифмы — розы;
На, вот возьми ее скорей!)