Мозаика

На полу лежала большая куча пазлов. Может собрать из них картину? Но, вот проблема, отсутствует схема сборки. А если сначала разделить все на три части? Первая-земля, вторая- небо, ну а третья между небом и землей? Выкладывать основание картины было делом скучным, довольно нудным. Темные дорожки, зеленая трава…

В городском сквере, летним солнечным утром, на лавочке, под раскидистым деревом сидел молодой человек. В светлых джинсах, в белой футболке, стильных солнечных очках. Сидел не подвижно. Он не мог двигаться, внутри все горело, рвалось от нестерпимой душевной боли. Безысходность происшедшего, тоска заполняли все его существо. Через дорожку из мелкого гравия, полз жук с шикарными длинными усами. На встречу ему шагал малыш, лет трех-четырех. На веревочке он тащил за собой разноцветный пластмассовый грузовик. Грузовик грохотал по гравию, малыш изображал голосом его гудение. Лицо молодого человека искривила болезненная гримаса. Жук остановился. Малыш присел и стал внимательно разглядывать, настороженно застывшего жука. Взял прутик и слегка его потрогал. Жук не двигался. Высунув кончик языка от усердия, мальчик осторожно перенес жука в кузов. Разноцветная машина с грохотом поехала дальше, увозя усатого пассажира. На дорожке появилась девушка. Она шла легкой походкой, покачивая головой в такт музыке, звучавшей из наушников. Девушка была юным, тоненьким созданием. Она прошла мимо, словно прекрасное видение. И боль внезапно утихла, он вспомнил, как впервые встретил ее...

Летним вечером он возвращался с работы домой и на перекрестке двух тенистых старых улочек увидел девушку. Она растерянно смотрела на туфельку в одной руке и каблук в другой. Сломала, догадался он - Вам помочь? -Чем? -Могу одолжить свои ботинки Она посмотрела на его 45 размера белые летние туфли, и рассмеялась легко и искренно. На щеках появились милые ямочки, а глаза превратились в узенькие щелочки. Он остановил первую попавшуюся машину, попросил водителя довести девушку домой, захлопнул дверцу, помахал рукой на прощание и продолжил путь, довольный своим благородным поступком. Но, через несколько минут, он почувствовал досаду. Был замечательный повод познакомиться, а он, растяпа, его так бездарно упустил.

Наступила осень. Лужи подернулись тонким, хрупким льдом. Он шел на день рождения к двоюродной сестре. Варе исполнялось двадцать. В его руках был огромный букет из разных цветов. Варя, как и этот осенний букет, была разной. Ее настроение, состояние постоянно менялось, искрилось, переливалось как перламутровая морская ракушка. Наступив на льдинки-лужицы, раздавив их безжалостно в дребезги, он оказался у знакомого крыльца. На дверях висел венок из гроздьев рубиновой рябины, с трогательно торчащим из него, розовым зайцем. Молодежь шумела, танцевала, хохотала. Он вошел в гостиную и сразу увидел незнакомку. Она пела в микрофон песню «Желтые ботинки», смешно произнося слова «Чоп, Чоп, аааааааааа.»

Середина картины заполнялась медленно. Было много подробностей, тонкого, сложного орнамента, цветов, оттенков, полутонов. Составление мозаики приносило огромное удовольствие и наслаждение. Все в этой жизни происходит случайно, если ты для этого что то делаешь.

Они были разные, очень разные, как белое и черное, лед и пламя, свет и тьма. Он любил скорость, движение, ритмичную музыку, шумную компанию, крепкие напитки. Любил приглашать друзей. Вставал рано утром, шагал на базар, красиво торговался, покупал целую гору продуктов. А когда возвращался, она сидела на кухне на стуле, поджав одну ногу, и восхищенно следила за ним.

Она представляла его охотником, в высоких сапогах, шляпе с пестрым пером, с ружьем с расклешенным дулом. И, конечно же, с пышными усами! Он доставал продукты как трофеи. И был очень горд своей добычей. А потом превращался в шеф-повара маленького ресторанчика. В белом фартуке, высоком колпаке, в куртке с засученными рукавами, он разделывал мясо, резал овощи, хватал сковородку и ловко переворачивал ее содержимое в воздухе. А как он месил тесто! Это было восхитительное зрелище. Тесто топилось, изнывало в его руках. Потом накрывался стол. Гости с порога стремились к нему, едва успев поздороваться с хозяином. Она любила тишину, любила слушать ее. Она ее понимала. Она была художницей. Ей нравилась негромкая музыка, камерные вечеринки, коктейли, дорогое вино. Полусвет, полутень, полутона. Она тоже любила гостей. Покупала на базаре продукты, не торгуясь. Пристально их разглядывала, наслаждаясь их формой, цветом, содержанием. Приходила домой и на кухне перед ним оказывалась волшебница. В широких прозрачных шароварах, в расшитом блестками и кистями лифе. Она как факир доставала экзотические фрукты из черного ящика. И, казалось, они непременно оживут, и будут двигаться и разговаривать. Белоснежная скатерть, красиво уложенные салаты, высокие хрустальные бокалы с рубиновым вином, салфетки, перетянутые перламутровыми кольцами. Маленькие, скромные букетики фиалок , подчеркивали великолепие сервировки. И еще ей нравилось печенье с предсказаниями. Иногда она их выдумывала сама.

Однажды зимним вечером они оказались в маленьком театре «Странник» на спектакле «Цветок лотоса». За прозрачным шелковым экраном стояли две свечи. Актер читал стихи и рисовал кисточкой по полотну, макая ее в воду. Рисунки были быстрые схематичные, скоро высыхали. Стихи и рисунки создавали удивительно трогательные образы. Он любил забегать к ней в мастерскую, и пока она собиралась, разглядывать ее работы. Это были акварели, прозрачные, чувственные, спокойные. Графика, острая, неоднозначная.

Приближался новый год. Звон колоколов разливался по морозному воздуху. Он растягивал его, наполнял малиновым содержанием, так, что хотелось его пить. Они купили маленькую елочку и спешили счастливые домой. Дома подвесили ее вниз макушкой к люстре, нарядили и когда включили свет, маленькое зеленое чудо переливалось в лучах света и пахло лесом. В укромных, тайных местах лежали подарки, ожидая последнего боя курантов.

Весной из-под талого, серого, отяжелевшего снега, стыдливо появилась голая земля, словно не успев прикрыться зеленой травой, желтыми цветами мать и мачехи. Повсюду бежали веселые ручьи, и в душа была полна предчувствием чего-то неуловимо прекрасного. Был вечер. Он забежал за ней в мастерскую, но не застал. Решил дождаться ее прихода и сев на высокий стул, разглядывал ее работы. Он почти все это уже видел, акварели, графику, масло. Сквозь огромное окно, в комнату заглядывал любопытный закат, придавая картинам странное свечение. И вдруг он увидел. На белом полотне, несколькими неясными темными пятнами, что то рвалось наружу. Было полное ощущение движения, боли, страдания и безысходности. У него перехватило дыхание. Он так и не дождался ее в этот вечер. Вернувшись домой, нашел на столе записку «прости….»

Последний голубой пазл нашел свое место в картине. Молодой человек вздохнул с облегчением, словно выпустил из души-клетки пленницу-птичку. Встал со скамейки, и пошел по аллее парка. Был уже вечер, горели желтые фонари. Сейчас ему эта аллея казалась новой взлетной полосой.