Гуманизм в пользу смерти

Чем руководствуются суды, когда за мелкие преступления наказывают по «полной», а за тяжкие — дают условный срок

Минувшей весной две омские цыганки — Лида Иванова (на фото) и Жанна Чувайлова — преодолевают на такси полторы тысячи километров и въезжают в Красноярск. На парковке крупнейшего торгового центра «Планета» Иванова передает оперативнику Госнаркоконтроля взятку 4 миллиона рублей за бездействие: чтобы тот не искал ее старшую сестру Нину Иванову и Дарью Сидоренко, сожительницу сына Нины Павловны. Обеих ранее объявили в розыск: семейный подряд относится к омскому преступному сообществу, гастролирующему по российским просторам с известным трюком — бесконтактным методом передачи тяжелых наркотиков. Из-за того, что тайники нередко закладывают в почтовых ящиках, такие формирования называют «почтовиками».

Итак, младшая Иванова дает взятку оперативнику, и в этот момент ее берут под стражу: наркополицейский доложил по команде о намерениях омской гостьи. И процесс передачи денег проходил под контролем. Дальше — события сегодняшних дней — интереснее.

Ивановой предъявляют обвинение по ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 291 УК. В этом случае дача взятки наказывается штрафом от 70-кратной до 90-кратной суммы взятки либо лишением свободы на срок от 7 до 12 лет со штрафом в размере 70-кратной суммы взятки. На момент предъявления окончательного обвинения Иванова свою вину отрицает, и обстоятельств, что позволяли бы смягчить наказание, следствие найти не смогло. Соглашений с ним Иванова не заключала, от дачи показаний уклонилась, подтвердив лишь всю фабулу происшедшего, отказавшись, однако, говорить, для чего она встречалась с оперативником Госнаркоконтроля и зачем ему передала деньги. У нее есть ребенок, но еще в мае ему исполнилось 18 лет.

Тем не менее на состоявшемся в краевом суде процессе судья Виталий Барсуков назначает Ивановой наказание в виде 4 лет несвободы (как видим, на три года ниже нижнего предела, но это бы ладно: нашей тюрьмы никому не пожелать) и штрафа в сумме всё тех же 4 миллионов (то есть в 70 раз меньше, чем предписано законом). Почему? Как рождаются такие приговоры?

За рамками процесса, в кулуарах, услышал замечательную «мотивировочную часть» (письменного решения пока нет): у 36-летней Ивановой — один класс образования. Она не замужем и не работает. Если ей присудить штраф больше, понятно, откуда возьмутся деньги. От продажи героина.

Таким образом, «именем Российской Федерации» прозвучала капитуляция перед цыганскими наркокланами?

Оперативный эксперимент, проведенный краевым управлением Госнаркоконтроля, получился образцовым — исчерпывающе, абсолютно доказательным. Расследование вело 2-е управление (особо важные дела) краевого ГСУ СК РФ. Всё записано, все три встречи Ивановой с оперативником. Сначала она предлагает просто деньги за то, чтобы тот не искал «Дашку» и «Нину». На второй встрече конкретизирует сумму: «Четыре ляма». На третьей — в машину подсаживается еще одна цыганка, передает черную сумку со стразами, из которой «Лида» извлекает пакет, в котором находятся четыре пачки купюр, перетянутые резинками. И сообщает, что если офицер сдержит слово, то она его дополнительно отблагодарит.

В порядке всё и с показаниями свидетелей, заключениями фоноскопической и лингвоэкспертиз, с билингом (участники друг с другом активно говорили по телефонам и «эсэмэсились»); никаких сомнений в виновности Лидии Ивановой нет.

Тем не менее суд выносит весьма снисходительный к ней приговор. Судья Барсуков находит возможность применить ст. 64 УК, позволяющую назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено. Однако статье этой дают ход при наличии «исключительных обстоятельств», «существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления». Устанавливая эти обстоятельства, судье следует оценить цели и мотивы преступления, роль виновного, его поведение во время и после совершения преступления, данные, характеризующие личность. И что? На запрос «Новой газеты» в крайсуд о мотивах, которыми руководствовался судья Барсуков, ответа пока нет. Все причастные к делу от органов тоже теряются в догадках: решительно не могут разглядеть ничего, что могло бы послужить хоть малейшим основанием для применения 64-й статьи. Возможно, в том, как появляются такие приговоры, попытается разобраться новый прокурор края Михаил Савчин, раньше работавший прокурором Чечни.

Хотя, понятно, на первых порах ему будет сложно разобраться в причудах и капризах красноярской Фемиды.

Может, и не стоило бы говорить обо всём этом — если б такие вердикты были редкостью. Увы. Напомню дело наркобаронши Ольги Гололобовой (Мамы Чоли), выстроившей детей Бийска в очередь за героином. За организацию и руководство преступным сообществом из 17 наркодилеров Алтайский краевой суд в декабре 2005 года дал ей 20 лет колонии общего режима. С учетом последующих изменений приговор скостили до 19 лет. Однако минуло лишь 3 года, и в декабре 2008-го Нижнеингашский райсуд Красноярского края постановил выпустить Маму Чоли за «добросовестный труд» из ИК-50 (о том попросила администрация «пятидесятки») на «облегченные условия содержания» — в колонию-поселение. Бийские матери вышли на митинг против судейского беспредела. Алтайский прокурор попросил своего красноярского коллегу приложить все усилия для отмены постановления судьи. Позже президиум Красноярского краевого суда действительно отменил постановление райсуда, Маму Чоли этапировали обратно в одну из красноярских колоний.

Перечислять судейские решения об условно-досрочном освобождении наркодилеров и главарей сообществ, торговавших наркотиками, можно десятками. Дают 8 лет — человек выходит через три, и снова подсаживает на иглу детей.

Такая судебная практика — это самоубийство нации. Самоистребление «в законе». И теперь уже не райсуды ложатся под торговцев наркотиками — Красноярский краевой суд проявляет необъяснимую мягкость. А значит, у райсудов появляется надежная отмазка: отныне всякий раз, вынося неадекватный приговор по такого рода делам, они смогут уже не вещать о торжестве гуманизма, что мало кого впечатляет, а ссылаться на аналогичный вердикт краевого судьи.

Всем в России очень хорошо известна формула: «Друзьям — всё, врагам — закон». Вот лишь несколько незабвенных перлов местной юстиции, иллюстрирующих ее. Одному красноярцу дали за кражу пяти куриц — 2 года колонии. Другого посадили за кражу 3 ведер картошки, успел отбыть в колонии три с половиной месяца, потом его помиловал президент. Оба были ранее не судимы, материальный ущерб возместили полностью. Бывшего певца и актера оперного театра, проводившего эпатажные акции протеста против путинского режима, — Рима Шайгалимова приговорили к 5 с половиной годам лишения свободы в колонии строгого режима за брань на митинге в адрес милиционеров и удар одному из них по голове древком красного флага. Шайгалимов умер в заключении.

Один год колонии общего режима дали Любови Кимберг, одной из старейших преподавателей Сибирского технологического университета, — за взятку 1,5 тысячи рублей от студента, просто не способного сдать экзамен, но страстно желавшего учиться дальше. При этом Кимберг полностью признала вину, раскаялась, и суд учел ее возраст (68 лет), состояние здоровья, положительные характеристики… Ну и примеры другого рода у всех еще на слуху: когда за хищения и взятки (и отнюдь не в 1,5 тысячи рублей) министр юстиции Валентин Ковалев получает 9 лет условно, а красноярский депутат Анатолий Быков — 6 с половиной лет условно за организацию покушения на убийство.

Плясуний в московском храме законопатили в зоны, несмотря на то, что у них малолетние дети, а торговку героином Наталью Атылеву, осужденную в августе Советским райсудом Красноярска, отправят в колонию только в 2024 году, когда ее сыну исполнится 14.

Вот этот избирательный судейский гуманизм — в пользу кого (чего)? У Атылевой, двух ее сестер и матери — еще один цыганский наркоклан, торговавший наркотиками в Красноярске пять лет, — изъяли более 5 кило афганского героина.

Друзьям — всё. Выходит, цыгане, торгующие героином и подкупающие офицеров наркоконтроля, — классово близкие судьям элементы? «Друзья», «свои»? Или здесь другое? Или у судей их дети не живут в этой стране, они не ходят в эти средние школы, и потому у судей не вызывают никаких чувств инсулиновые шприцы, хрустящие под ногами в школьных дворах?