Александра Чернышева......ОБИДА

                 ОБИДА


 

      Лето выдалось сухое и жаркое. Травы, не успев войти в силу, жухли на глазах. Коровы приходили вечером из стада голодные. Чтобы как-то поддержать нашу корову Белку, я и мои младшие сестры, каждый день лазали в зарослях ивняка вдоль речки с серпом, выискивали кулишки травы, набивали ею пару мешков и на тележке везли домой.

      Вечером наша Белка бежала домой сломя голову, зная, что её ждет зеленая, сочная трава. Но впереди зима, что делать?

      Отец после работы ездил на велосипеде по всей округе, искал, где бы накосить сена. Ухитрялся то тут, то там скосить какую малость, а мы, детвора, все это перевозили на ручной тележке домой, сушили во дворе и бережно складывали на крыше сарая. В ход шло все: молодой камыш и зеленая осока, бобовник и дикий вишарник, даже поросль ивняка.

      Все лето вся семья трудилась, как каторжная. Мы забыли про разные летние забавы, про купанье в речке, про походы за ягодами. У нас была одна забота – заготовить сено на зиму. И как радостно было видеть довольное лицо отца, который любовно оглаживал большие стога сена на сарае и в карде. «Слава Богу, мать, – говорил он матери при этом, – нам теперь сена на два года хватит с избытком.

Мать тоже радостно улыбалась.

- Дай Бог, отец, дай Бог!

Зима пришла ранняя. На покров, как выпал снег, так больше и не растаял. А с Покрова до нови, ой как далеко!

      Но мы за свою живность были спокойны. Много бед натворило сухое лето. Из-за бескормицы в эту зиму во многих дворах, со слезами, резали своих коров-кормилиц и овец.

      Беда пришла и в совхозные фермы. Уже к концу февраля кормить скот стало нечем. Часть стада сдали на мясокомбинат, а как спасти остальных? В этот год и соломы вдосталь не было. Хлеба выросли низкорослые, а где повыгорали совсем.

      Управляющий совхозом, агроном и парторг пошли по дворам смотреть, у кого есть запасы сена. Пришли они и к нам. Как увидели наше сено, глаза у них загорелись. Один стог стоит в карде нетронутый, а тот, что на сарае, еще наполовину цел.

      Приступили они к отцу, можно сказать, с ножом к горлу: «Отдай, Иван Васильевич, сено, летом тебе лучший участок под покос отведем, вернем все с лихвой». Куда деваться? Скот на фермах так от голода ревёт, что всей деревне слышно.

      Скрепя сердце, отец согласился. Подогнали трактор с прицепными широченными санями, стали перекладывать на них наше сено, с таким трудом нами заготовленное.

      Три ходки сделал трактор. Выгребли не только стог из карды, но еще и с крыши сарая прихватили. Протарахтел в последний раз трактор с нашего двора, тишина наступила. Стоим мы кучкой, смотрим на остатки сена и чуть не плачем.

- Отец, - заговорила мать, - а ну, как и этот год будет засуха, что тогда? Опять свету белого не взвидим, как прошлым летом?

Отец в ответ только крякнул, да махнул рукой безнадежно. Сказать было нечего.

      Пришла весна. Да такая дружная, теплая. За неделю весь снег съела. На холмах стала пробиваться густая изумрудная зелень. Все и всё повеселело вокруг. Раньше обычного выгнали скотину на подножный корм. И вовремя, потому что сена у нас осталось чуть-чуть. Запоздай весна и нам бы нечем было кормить свою живность.

      Лето наступило благодатное. Травы поднялись буйные. Пришла пора сенокоса. Отец отправился в контору за обещанным наделом. Но не тут-то было! Управляющий, посмеиваясь, выговаривал отцу: «Ты что же, Иван Васильевич, хочешь, чтобы мы тебе лучший участок выделили? А не жирно ли будет? Тебе дай, другие захотят того же. Коси в лесопосадках, в оврагах вдоль дороги, в лесу. Не все ли тебе равно, где косой махать? На совхозные угодья не зарься». От такой отповеди отец окаменел. Жгучая обида сдавила горло – не продохнуть.

- Это что же мне теперь – с трудом выталкивая слова, заговорил отец – опять всю семью мордовать, чтобы сено заготовить? Спасибо, отблагодарили.

- Ну, ну, зачем же так? Мы тебе благодарны, потому и разрешаем косить, где я сказал. Другим и этого не позволяем! Цени.

      Кипя обидой и гневом, отец, молча, развернулся и пошел прочь.

- Да, смотри! – неслось ему вслед. – Чтобы каждую рыдванку сена на весы сначала, а потом уже домой!

      Когда отец вошел во двор, я испугалась. У него был такой вид, какбудто он хотел кого-то убить.

- Папанька, что с вами?! – испуганно закричала я. Из дома выскочила мать, глянула на отца и охнув, прикрыла рот ладошкой.

      Отец, молча, прошел в сарай и мы с ужасом услышали, как он там ругается страшными ругательствами. Потом послышался грохот, какбудто он там крушил всё подряд.

      Мы с матерью застыли посреди двора, прижавшись друг к другу. За всю жизнь, ни до, ни после этого, я не слышала больше от отца матерного слова. Скорее всего в тот момент он был просто в невменяемом состоянии.

      Через какое-то время всё стихло. Отец вышел из сарая почти спокойным.

- Отец, что случилось-то? – дрожащим голосом спросила мать.

- А то и случилось? Жизнь учит, учит меня, никак не научит. И он рассказал нам о своем разговоре с управляющим.

     Я от возмущения задохнулась. Мать поджала губы. Затянула потуже концы платка под подбородком, вся как-то подтянулась, построжала.

- Ладно, отец, не расстраивайся. Бог, он всё видит. Аукнется еще им такая подлость. А нам наперед пусть будет уроком.

     Сено на зиму мы все-таки заготовили. Но не проходящая, саднящая обида мучила нас всех еще долго, долго.

 

 

Александра Чернышева, Орск, 2009 год.