Гибель империи. Глава 13. Так завещал Ленин.

Глава 13 Так завещал Ленин.

Жизнь съеживалась, как шагреневая кожа. Вокруг явно обозначилась тревожная пустота. Волчьим чутьем зэка я чуял запах смерти. При встречах с офицером связи Андропова мы смотрели друг на друга, как на покойников. При этом надо было вести образ жизни веселого московского плейбоя, ничем не обнаруживая понимание опасности.

Если вас хотят застать врасплох, пусть думают, что это несложно. Лишний шанс. Принимались смешные меры предосторожности – по телефону договаривались о несуществующих встречах, весело представляя себе удивление и растеряность тех, кто вел наружку и перехватывал разговоры. Уходил и приходил в разное время, перед выездом осматривал машину – пару раз перерезали тормозные шланги высокого давления, а когда поняли, что я это легко определяю, несколько раз пережимали плоскогубцами стальные трубки идущие к тормозным цилиндрам. Я ездил на старой черной “Эмке” к переднему бамперу которой был аккуратно приварен номер. Один раз, когда я поймал машину у кинотеатра повторного фильма, попытались напасть якобы “попутчики” в такси, но пока все это было прелюдией и детскими играми.

Позднее, когда я уехал, в России все стало намного проще – взрыв на крыше машины или под кузовом, очередь из автомата, растяжка у двери;

В мое время это считалось топорной работой.

Мне позвонила секретарь зампреседателя Гостелерадио и сказала, что Стелла Ивановна приглашает меня на разговор.

Вельможная дама Стелла Ивановна Жданова была плотно упакована очевидно с детства. В ней чувствовалась давняя, возможно с рождения, принадлежность к высшим кругам власти.

Я, в назначенное время, вошел в ее кабинет и с выжидательным выражением на лице стоял, пока она не закончила деловой разговор и не предложила мне сесть напротив, у небольшого стола, приставленного к ее письменному столу, как вертикальная линия к горизонтальной, в букве “Т”.

Она достала с полки какую-то книжку и доверительно и возмущенно поведала, что автор этой книжки замучил их требованиями ее экранизировать. Все режиссеры отказываются, считая материал графоманским бредом. Но автор давит и сделать ничего нельзя – он сидит в ЦК и курирует Гостелерадио. От него многое зависит. - Если вы нас выручите, - голосом Лисы, предлагающей зайцу ледяную избушку, начала она... и обозначила условия: я беру, читаю и, если не умру от тоски, через неделю даю ответ. Если я согласен сделать из этой писанины что-то пригодное к экранизации, мне дадут авторство на сценарий и постановку, как режиссеру.

Я обещал за пару-тройку дней прочитать и ответить.

Чиновника возомнившего себя писателем звали Евгений Серафимович Велтистов. Я прочел опус, от скуки шевеля губами, как ждущая седока извозчичья лошадь и дал согласие. Жданова радостно потрясла мне руку и, стараясь не смотреть в глаза, дала рабочий телефон Велтистова – он ждал звонок.

Я позвонил к нему через пару дней, он заказал мне пропуск в здание ЦК на Старой площади и я приехал. Очевидно, чтобы произвести впечатление, он предложил мне позавтракать в буфете ЦК на первом этаже и провел меня мимо лифта в небольшую столовую. Была зима, но, в отличие от любой другой столовой, на витрине стояли тарелки с овощными сталатами и отдельно лежали одинаковые, явно калиброванные помидоры из спецтеплицы спецхозяйства, кормившего этих спецлюдей спецовощами.

Что меня умилило, так это то, что на вопрос “почему такие смешные цены?” – тарелка салата из помидоров со сметаной стоила 22 копейки, из огурцов и того меньше, Велтистов серьезно и даже немного торжественно сказал, что Владимир Ильич Ленин в 1922 году запретил поднимать цены в столовой ЦК и это указание вождя с тех пор свято чтут продолжатели его дела.

• Вообще-то Ильич мог бы снизить еще процентов на 20-30... - предположил я, подумав, что в феврале, для больного ребенка, достать пару помидоров было на большей части СССР задачей практически неразрешимой.

  Он принес несколько тарелок с звещанными Ильичем овощами и творог под сметаной, пару стаканов чая и все это обошлось меньше рубля.

  “нехило” - подумал я. - “молодцы ребята, прежде, чем лечь в Мавзолей, старик позаботился о них капитально.”

  Все время входили какие-то сумрачные дядьки и забирали объемистые пакеты, вкусно пахнущие копченой рыбой.

• Это заказы. - пояснил Велтистов. - Люди забирают паек для семьи.

  Поев и поговорив ниочем, мы поднялись в его кабинет, пройдя по длинному коридору, который мне запомнился несколькими опереточными фамилиями на дверях - “Правдин”, “Кандалов” и тд.

  Мы зашли в его кабинет – это была небольшая комната - очевидно отдел агитпропа. В ней стояли два стола торцом к двери, один напротив другого. От двери шел небольшой проход, разделявший их. Перед каждым столом стоял стул для посетителя. Сидевший за столом слева пожилой человек приветливо кивнул, улыбнулся и углубился в бумаги, делая вид, что наш разговор его не интересует.

  Я подумал, что столь экзотическую фигуру здесь не видели может быть никогда. Максимально щадя авторские чувства, я стал объяснять разницу между литературным произведением и киносценарием, с его особым построением и драматургией. Он терпеливо слушал, видимо подготовленный Стеллой, которая, скорее всего, охарактеризовала меня, как литературного негра, работавшего еще на Шекспира лишь бы сплавить настырного писателя хоть на какое-то время.

  Мы не раз встречались с ним в ЦК, я читал ему эпизоды, был у него дома, где он с гордостью продемонстрировал занавески в крупных цветах и пояснил:

• Финские. Привез из командировки. Из Хельсинки. 

  Он произнес это так значительно и смачно, что я почувствовал на языке привкус виски.

  Мы с ним несколько раз ехали из ЦК на черной “Волге” с занавесочками на окнах, и я, однажды, спросил, имеют ли работники аппарата ЦК КПСС представление о жизни за стенами ЦК и окнами машины. Их хорошо кормят, привозят на работу и отвозят домой и реальная жизнь может оказаться незамеченной.

• А это зачем? - совершенно искренне удивился он. - У ЦК важная работа, мы должны руководить страной. Отвлекаться на всякие пустяки нет времени.

  В другой раз, в его кабинете, я спросил почему в СССР так много вопиющих проблем, которые никак не решаются. Его визави за соседним столом оторвался от бумаг и с интересом посмотрел на нас. Велтистов вздохнул и показал пальцем в потолок.

• Но там больше никого нет. – сказал я. - Мы на Старой Площади, в здании ЦК КПСС.

  Он повел плечом, как лошадь, сгоняющая муху.

• Понял. - сказал я. - Там – я показал глазами на потолок - господь Бог и он не хочет, чтобы в нашей стране что-то изменилось. В таком случае, нас ждут волнующие времена и незабываемые события.

  Его сосед подозрительно быстро сунул нос в бумаги, пряча улыбку. Я понял, что угадал.

  Велтистов был долговязый, спокойный и вполне разумный человек, без явных признаков психического расстройства.

  Слуги народа были все, как на подбор, типичными клерками, не раз описанными в русской классической литературе. Скрепя перьями, эти ребята отправили на дно русскую царскую империю и не заметили. Теперь эти "кувшинные рыла" работали на СССР. Было ясно, что с их помощью Союз долго не протянет.

  Постепенно, мне удалось убедить, Велтистова, что я - всего лишь скромный поденщик, выполняющий доверенную мне высокую миссию сделать из этой лабуды кино. Он решил не мешать, чтобы при сдаче редакторам они увидели сценарий в привычном для них виде.

  Когда сценарий был готов, он предложил мне зайти на студию Горького к главному редактору Балихину и обсудить с ним условия договора и календарные сроки.

  Я так и сделал. Балихин сказал, что Жданова недавно говорила с ним и обещала прислать заказ на производственную единицу и фильм поставят в план. Как только все утрясется, он свяжется со мной и назначит встречу для заключения договора. Я ждал. Неделя, месяц, два. Вдруг я узнаю, что по заказу Гостелерадио в Одессе снимается трехсерийный детский фильм “Приключения Электроника”. Режиссер – неизвестный мне Бромберг. 

  Справка: «Приключения Электроника» — советский детский музыкальный 3-серийный телефильм режиссёра Константина Бромберга. Один из самых популярных детских художественных фильмов за всю историю советского и российского кинематографа. Музыку к фильму написал композитор Евгений Крылатов. Википедия

  Было воскресенье. Я днем позвонил домой Велтистову и спросил его как это понимать. 

  Я старался сохранить спокойствие и вежливость, но если бы в это время я был канониром на крейсере “Аврора”, я немедленно послал бы снаряд из главного калибра в здание ЦК.

  Велтистов спокойно сказал, что советует мне помалкивать, иначе кислород вообще перекроют. Эти слова еще раз объяснили мне с кем я имею дело и стали последней каплей. Остальное было делом техники.