Мост - это выброс за, выход за пределы этого круга сознания. Он выведет нас. Он ведет, кстати, к университету, совершенно новому. Нынешние мои друзья, университетские тамошние преподаватели, страшно сожалеют о старом университете, в котором мы учились, в котором работали эти преподаватели. Они туда уже не попадают по возрасту, по многим показателям, наверно, по каким-то еще и т.д. Поэтому они страшно сожалеют, они мечтают о прошлом, а мечтать полагается все равно о будущем.
Я своим друзьям говорю: «Ребята, и в те годы, и сейчас вы страшно против Советского Союза, многие из вас, по крайней мере. Вы его называете тюрьмой народов и т.д. Скажите, пожалуйста, вы же так боролись с ним. Вместе с Советским Союзом рухнула и та история про ваш хек, и про красивых моряков, ваших пап и мам, которые, в общем, нормально жили, как вам теперь кажется, а тогда казалось, что вы ведете справедливую борьбу едва ли не с тюрьмой народов. Слушайте, ну рухнуло и то и другое, и сейчас это невозможно восстановить. Оно уже превратилось во что-то другое, только вы этого не видите. Корабли что-то возят, а рыба где-то ловится, в магазинах этой рыбы в сто раз больше, чем было в советское время. Вы не задумывались, почему? Вы что хотите вернуть? Что вы плачете о том, что никогда не вернешь? Надо сделать этот шаг, надо выскочить за пределы этого бесконечного такого беличьего круга – сожаления о Советском Союзе плюс ненависти о нем же и воспоминаний о том, чего вернуть нельзя, и инструментарий тащится все тот же». В каком-то смысле жизнь покажет.
Ну почему этого не делать нам сразу, учитывать эти вещи: где мы находимся, какой должен быть не только у зарубежников этот саммит, какой отклик должен он вызвать. Но и у нас, вот здесь, чтобы было понятно что твое будущее здесь. Простыми это делами делается. Что касается более глобальных, что ли, историй с саммитом, мне кажется, что закладывается вещь очень важная и, на самом деле, перспективная. У меня все время такие споры возникают с моими друзьями-дальневосточниками и бывшими дальневосточниками, вот в каком месте. Многие из них ссылаются на собственный опыт или на опыт своих родителей, которые говорят, ну, к примеру: «Раньше там было дальневосточное морское пароходство, и там были сотни судов, и люди работали, и транспортировали туда и сюда различные товары, и были моряками, и очень этим гордились, и все ходили такие красивые, и, в общем, небедные. А дальше там были еще и рыбаки, был огромный флот, который ловил рыбу и кормил этим хеком всю страну в рыбные дни. Теперь этого ничего нет. Где же это все?» И т.д.
Там есть у меня родня. И вот она очень плохо к этому относилась, ко всему, потому что: а вот их дом стоит, не отремонтирован, старая девятиэтажка. Наконец, собрались, взяли, пришли какие-то люди, взяли и отремонтировали. Еще покрасили в красивый, веселенький цвет и отремонтировали старую дверь в подъезде, поставили детишкам очень хорошую такую, по московским меркам даже хорошую, детскую площадку с песочницами, с турниками, с кольцами, со всеми делами. Колдобины, которые там были, на подъезде к этому дому (там десятилетиями ничего не ремонтировалось) засыпали гравием, вот это дело закатали. Там – асфальт. Не знаю, сколько продержится, до осени, наверное, глубокой. Ну ладно, уже хорошо. Не то чтобы они совсем заткнулись, но они, конечно, подуспокоились. И, в общем, это очень важный момент.
Там Владивосток еще был так перекопан, перерыт, такими трудностями все сопровождалось просто для людей. С одной улицы на другую просто невозможно было переехать, еще там рельеф такой сложный: весь на сопках, там море, тут изгибы какие-то и т.д. Красивый, но сложный для жизни климат, не простой, хотя широта Сочи, ну и т.д. Обратите внимание: и там, и там Сочи, там и там стройки, на одной широте у нас пролегает. Так вот: чем дальше это будет, тем больше они, конечно, оценят. Там какие-то вещи на самом деле происходили. Там знаете как?
Вот так они рассуждают. В каком-то смысле слова они правы. Потому что у нас это опять же такая российская история. Когда мы затеваем что-нибудь грандиозное: в космос летим и т.д., то нам надо объяснять людям, почему картошки нет в это время. В 60 годы Гагарин летел, а в магазинах, в общем, талонной системы уже не было, но периодически чего-нибудь не было, не хватало. Люди говорили (я прекрасно помню, я был маленький, но помню): «Мы тут в космос полетели, а в магазинах у нас вот смотрите что творится». И в этом смысле мои соотечественники, те, кто родом из Владивостока, они правы и я их поддерживаю. У нас вот эта сторона дела, когда надо, делая большие дела, не забывать при этом детский садик построить, хотя бы просто рассказать людям ,что они будут с этого иметь, тамошние жители, очень надо. Хотя я думаю, чем дальше будет это дело к завершению близиться, люди этим будут реально пользоваться: мостами, дорогами, аэропортами и всем прочим, тем более, это напряжение будет спадать.
В каком-то смысле слова это на будущее, конечно - все, что там делается. Ну, эта точка зрения омосквичевшегося дальневосточника. А с точки зрения жителя Владивостока дело обстоит несколько иначе. И это тоже правда. С точки зрения владивостокского жителя и жителя вообще российского это может выглядеть следующим образом: «У меня куча проблем, у меня нет больницы, поликлиники, детского сада, того, сего, у меня много чего нет. Наконец, у меня нет нормальной работы, у меня бесперспективная ситуация по моим детям, где они будут жить, как они будут работать. Может быть, нам смыться с этого Дальнего Востока, как сделали уже до нас более предприимчивые и удачливые наши сородичи? А может остаться? А если останусь, то что? Мост у меня есть, вот и хожу по мосту туда-сюда, туда-сюда, с полуострова Колдобин на улицу Светланская. И что? Где тут, на этом мосту, я встречу свое счастье? Да, красивый мост, а счастье где мое личное? «В Санкт-Петербурге на Поцелуевом мосту», - как пел Утесов. Там было легче, видимо, счастье встретить. Там было понятно: мост маленький, расстояния человеческие такие. А я - житель Владивостока, не Питера. Что мне от этих надводных, подводных, и других этих дел».
Для меня, например, нет никаких сомнений, что все, что они там наворотили, и потом, когда саммит закончится, до конца доворотят, с точки зрения строительства, дорог, мостов, и т.д. У меня нет ни малейших сомнений, что все это правильно, что все это пригодится не сегодня, то в будущем. Это и есть некоторые такие закладки, которые, когда они делались или когда они делаются, выглядят иногда излишними. Знаете, в Москве есть ряд магистралей. Когда их строили, это были 50-60 годы, время бурной реконструкции, и совершенно не было понятно: ну зачем такое ширинище-то? Кто по ним ездить будет? Сейчас все это заполонено в шесть рядов. Спасибо тем людям, которые это проложили в свое время с огромным сожалением. Возможно, там старая Москва утрачена кое-где, я имею ввиду как раз какие-нибудь «Авиамоторные» и «Автозаводские», где ничего серьезного утрачено не было, зато появились эти дороги. Так и здесь.
Что нужно к саммиту? Куча всего. Так у нас аэропорт во Владивостоке сто лет бы там стоял в Куневичах, в том виде, в котором он есть сейчас. А теперь саммит, гости приедут. Ну что ж, надо строить аэропорт. То же самое в Сочи, где Олимпиада и т.д. Это такой прием. Не скажу, что он нами изобретен. Это тоже такой прием у нас. Он приобрёл такие российские черты, разумеется, со всеми плюсами и минусами, с выделением кучи денег, часть из которых, безусловно, будет потрачена не целево. Так аккуратно скажем, это правда. Но при этом возникает некий повод решить на самом деле серьезные, большие задачи и с точки зрения страны, и с точки зрения будущего.
Мне кажется, что саммит АТЭС - это такая история, которую надо пережить, немножко выдохнуть, а потом внимательно рассмотреть, что это было. Как вообще с нами: и с Россией, и с каждым из нас бывает. Мы иногда ввязываемся в такую интересную историю, используем ряд входящих обстоятельств для того, чтобы выполнить какие-то важные задачи, которые перед нами давно стояли в целом, но то денег не хватало, то времени не хватало. А тут мы сами себе находим такую историю: давайте-ка саммит проведем. Уже не отвертимся.
Комментарии