Пакт компрадорской стабильности и его бесперспективность

Общество, в котором мы живём

В ходе президентской выборной кампании появилась статья В.В.Путина «О наших экономических задачах» (см.: Путин В. О наших экономических задачах // Ведомости, 30 января 2012 г.; статья была опубликована и в других изданиях). Она выражает платформу компрадорской консервативной фракции. Фактически — это пакт компрадорской стабильности, в сущности неоколониальной, при которой Западу гарантируется сохранение России в качестве сырьевого придатка, а нашей стране — деиндустриализация.

В результате консервативный выбор тоже обрёл теперь свое концентрированное выражение — наряду с неоиндустриальной платформой и противостоящей ей реакционной, изложенной в обновлённом варианте «Стратегии-2020». Вместе с тем окончательно подтвердилась правильность научного подразделения противоборствующих сейчас социальных сил на прогрессивные, консервативные и реакционные (см.: Губанов С. Системный выбор России и уровень жизни // Экономист. 2011. № 11).

Прогрессивные силы выступают за новую индустриализацию страны на основе вертикально-интегрированной формы собственности. Консервативные — за сохранение экспортно-сырьевой модели и деиндустриализации при бюджетно-ограниченном господстве олигархически-компрадорской формы частнокапиталистической собственности. Реакционные — за неограниченное господство олигархически-компрадорской собственности и внешнее монетарное управление Россией при безоговорочным её подчинении «Вашингтонскому консенсусу» и полном индустриальном разоружении, как в 1990-е годы.

Консервативный выбор, отстаиваемый В.В.Путиным, не только идеологически, но и политически гораздо ближе к реакционному, нежели прогрессивному. Кабинет Путина не намерен приводить свою политику в соответствие с формулой прогрессивного развития Российской Федерации, предусматривающей неоиндустриализацию и вертикальную интеграцию. Политика Кремля должна оставаться компрадорской политикой работы России на нефтедоллары и на мировое господство США, а не суверенной политикой работы на саму себя, ради собственного социально-экономического подъёма. Таков главный смысл пакта компрадорской стабильности.

Экономической логики, скажем сразу, статья лишена начисто. Она состоит из двух разрозненных частей, которые находятся в прямом диссонансе. В первой части исповедуется реакционная идеология — компрадорская и антигосударственная. Во второй, вопреки тезисам первой, провозглашается необходимость создания миллионов высокотехнологичных рабочих мест.

До сих пор олигархически-компрадорская распродажа национального достояния лишь усугубляла деиндустриализацию нашей страны. Почему же теперь должно быть иначе? Какое отношение имеет распродажа страны к созданию высокотехнологичных и высокопроизводительных рабочих мест? Об этом в статье нет ни единого слова. Между тем, связь тут однозначная. Долларовая распродажа национального богатства не создает, а уничтожает рабочие места, поддерживая колониальную зависимость и вымирание России.

Едва ли надо быть семи пядей во лбу, чтобы осознавать объективную несовместимость колониальной торговли Родиной с новой индустриализацией, которая только и может обеспечить десятки миллионов высокотехнологичных рабочих мест технотронного качества. Правящая верхушка, спаянная с олигархически-компрадорскими интересами, свыше десятилетия не являла и не являет ничего иного, кроме политики распродажи нашей страны да проедания национального богатства, созданного героическим трудом советского народа. Из-за господства частнокапиталистической собственности обеспечить новую индустриализацию России кабинет В.В.Путина и не может, и не хочет. Потому-то неоиндустриализация даже не упоминается в числе задач консервативной фракции. А без передового машиностроения создание высокотехнологичных рабочих мест — это лишь голая спекуляция, никого ни к чему не обязывающая.

Зато чем действительно примечательна статья, так это весьма занятным политическим торгом. В.В.Путин готов принять на себя обязательства перед компрадорской олигархией и Вашингтоном по обузданию «левого поворота» Российской Федерации. Взамен он просит поддержки своей игры в суверенную риторику и разрешения сохранить частичное огосударствление компрадорской ренты в целях закрепления России в качестве колониально-сырьевого придатка Запада.

Консервативный пакт и его стороны

Прежде всего следует задуматься над тем, кому адресовал своё статейное послание В.В.Путин. Кто такие — «наши», с кем отождествляет себя автор?

Быть может, это социально-трудовое большинство страны? Отнюдь: оно игнорируется в статье вместе со всеми своими коренными интересами и чаяниями.

Быть может, это патриоты, которые выступают за экономическую и технологическую независимость Российской Федерации? Ничуть, ибо подобно героям Ильфа и Петрова автор статьи уверяет, что «Запад нам поможет». Правда, тут же пеняет Западу, что тот и не думает помогать нам высокими технологиями. Хотя, добавим, компрадорская Россия исправно помогает Западу ценнейшими сырьевыми ресурсами: нефтью, газом, чёрными и цветными металлами, удобрениями, зерном, древесиной, полуфабрикатами нефтехимии, драгоценными камнями, рыбой и рыбопродуктами и т. д.

Быть может, имеется в виду креативная часть россиян, кровно заинтересованная в том, чтобы страна жила не за счёт сырья и проедания национального богатства, а за счёт инноваций, НИР и НИОКР, высоких технологий и наукоёмкой продукции? Нет, это тоже не «наши» для Путина, поскольку он не считает деиндустриализацию проблемой, а новую индустриализацию задачей.

Быть может, к «нашим» отнесены представители высокотехнологичного промышленного капитала или военно-промышленного комплекса? Нет, и они не входят в разряд «наших». Вовсе не их имеет в виду автор статьи.

Послание предназначено исключительно для Вашингтона и проамериканской компрадорской олигархии, которые паразитируют на превращении национального богатства страны в транснациональное, отделённое от России. Послание, сулит им сказочные выгоды и блага от консервации России в роли сырьевого придатка Запада, распродажи пакетов государственной собственности, приватизации, недопущения госкапитализма, коммерциализации науки, пресловутого «налогового манёвра», пенсионной реформы, макроэкономической стабильности и «оптимизации» бюджетных расходов, ублажения иностранного капитала и т. д.

Почему В.В.Путиным выбран олигархически-компрадорский адресат? Отчего он обращается именно к противникам неоиндустриального прогресса и отъявленным реакционерам, всячески подталкивающим страну к подчинению мировому господству США? Дело в том, что они вступили в политический торг с Кремлём по поводу пересмотра прежнего социального контракта. Компрадорская олигархия до жути перепугана полевением России после кризиса 2008—2009 годов, требованиями национализации. Через свой вариант «Стратегии-2020» она требует, чтобы Кремль взял на себя дополнительное обязательство по предотвращению «левой угрозы».

От США в качестве посредника выступила келейная миссия во главе с Г.Киссинджером, который условием заключения сделки выставил признание легитимности президентских полномочий В.В.Путина «мировым сообществом». Встреча В.В.Путина с Киссинджером состоялась 20 января 2012 года в Москве. Но перед тем Киссинджер пообщался с экономистами, которые облекали интересы компрадорской олигархии в форму обновленного варианта «Стратегии-2020» — А.Дворковичем, В.Мау, Я.Кузьминовым, Е.Ясиным и др. Тратить время на Д.А.Медведева делегации Киссинджера, разумеется, было некогда, да и незачем (см.: Barry B. Putin welcomes Kissinger: «Old friends» to Talk Shop // The New York Times. January 20th. 2012).

Судя по статье, опубликованной десять дней спустя, В.В.Путин пошёл на предвыборную сделку с компрадорской олигархией за счёт как стратегических, так и геополитических интересов России.

Во-первых, консервативная фракция сместилась в фарватер откровенно антироссийской, олигархически-компрадорской реакции. Политика власти, равноудалённой от левых и правых, от национализации и приватизации, отправлена в утиль. Кремль пошёл на смычку с кланом компрадорских собственников, поддерживаемых иностранным капиталом. Таков трубный сигнал, во всеуслышание поданный в статье.

Во-вторых, отброшена риторика о новой индустриализации. И это понятно. Политика сохранения господства частнокапиталистической собственности, да еще в компрадорской и феодально-персонифицированной форме, исключает неоиндустриализацию. Фактически В.В.Путин подтвердил, что его кабинет не может поднять Россию на великие исторические свершения. Он неспособен опереться на социально-трудовое большинство, не в состоянии мобилизовать движущие силы, подготовить, спланировать, организовать и успешно провести крупномасштабную новую индустриализацию.

В-третьих, статья «О наших экономических задачах» есть не что иное, как приправленный демагогией пересказ либерально-компрадорской версии «рейганомики», позорной для всякой мало-мальски суверенной страны. России её навязывают под видом обновлённой «Стратегии-2020». Здесь незачем давать критический анализ «экономики предложения» (ещё одно название «рейганомики»), с которой носятся ныне реакционеры. Наука всегда идёт на шаг впереди, и потому каждый, кто интересуется борьбой идей, может обратиться к публикациям в научных изданиях (см., например: Губанов С. Системный выбор России и уровень жизни // Экономист. 2011. № 11).

В-четвёртых, в статье нет ни предметного анализа, ни честного отчёта о сделанном и его результатах. Кремль уходит от ответственности и за свои действия, и за своё бездействие. Вместо отчёта перед обществом он лишь ставит задачи. И какие? Хотя реальное развитие России может быть только неоиндустриальным, новая индустриализация среди «наших» задач не значится. Это для Кремля задача чужая. «Нашими» для него являются задачи по удержанию России в состоянии деиндустриализации и парализованного машиностроения, в состоянии страны экономически бессильной, политически беспомощной, колониально зависимой.

Причины компрадорского пакта

Итак, статья адресована прежде всего правым — той самой компрадорской олигархии, перед которой Кремль взял на себя обязательства по давнему, 2000 года, социальному контракту.

Собственно, весь посыл статьи в том и заключён, что консервативная фракция настаивает на сохранении прежнего социального контракта Кремля с компрадорами, видя в том их общие, то есть «наши», задачи. Ради стабильности правящей фракции В.В.Путина условиями этого контракта допускаются частичная бюджетно-налоговая национализация компрадорской ренты (экспортно-сырьевой) и политика индексации социальных расходов. В обмен компрадоры сохраняют диктатуру своей олигархически-компрадорской собственности и политической власти, а сверх того сохраняют плоскую шкалу подоходного налога (2002 г.), оффшорную юрисдикцию, щедрые государственные заказы, стабилизационный фонд нефтедоллара (2004 г.), ежегодное повышение тарифов на электроэнергию, бензин, транспорт и прочие формы извлечения прибыли за счёт налогоплательщиков.

Резонен вопрос, почему политический торг был затеян именно перед выборами президента и именно между Кремлем и компрадорами? Потому, прежде всего, что конституционная должность президента как главы неоколониальной администрации в нынешних условиях есть товар, который продаётся и покупается за валюту подобно всем остальным товарам. Причём сделка оформляется между заинтересованными сторонами при посредничестве «мировой империи» в лице США.

Инициатором выступила компрадорская олигархия. Отважиться на открытый торг с Кремлем её вынудило отчаяние. Она шкурой ощущает резкое полевение страны, ставшее результатом переоценки ценностей в результате кризиса 2008—2009 годов. Кризис обесценил социальный контракт Кремля с олигархами. Общепризнанным стало полное банкротство либерализма как антигосударственной идеологии. Рынок потерял ореол божественности и всемогущества. Народ всё более убеждается, что работает не рынок, работают люди. Развенчаны абстрактные ценности свободы и демократии, ибо свобода и демократия свелись на деле к диктатуре олигархического меньшинства против социально-трудового большинства. Общество убедилось в абсолютной социальной несправедливости и экономической неэффективности того решения вопроса о власти и собственности, какое было навязано реакционными реформаторами на рубеже 1980—1990-х годов. Россия всё упорнее формирует социальный заказ на стратегическую национализацию и вертикальную интеграцию собственности.

Таким образом, явно складываются объективные и субъективные предпосылки левого поворота, причём они всё более сближаются. Возражать против стратегической национализации реакционерам день ото дня всё сложнее. Против же вертикальной интеграции собственности и создания экономики межотраслевых корпораций возражения вообще исключены, ибо это живая практика каждой из развитых индустриальных держав современности. С этим не поспорить. Напротив, общество задается вопросом: почему Соединенным Штатам Америке позволительно иметь экономику ТНК, а России — непозволительно?

Между тем, итог что стратегической национализации, что вертикальной интеграции собственности на практике один и тот же – уничтожение олигархически-компрадорского капитала, бесследное его растворение в промышленном.

Поэтому компрадорский олигархат панически боится даже простого упоминания национализации и вертикальной интеграции. И поскольку эти факторы неотделимы от неоиндустриализации, бешеный испуг вызывают сами разговоры о новой индустриализации России. А ведь совсем недавно В.В.Путин был в числе тех, кто, пусть на словах, но высказывался за новую индустриализацию нашего народного хозяйства, истерзанного деиндустриализацией. Он признавал необходимость новой индустриализации. Была принята даже правительственная программа новой индустриализации Сибири. Теперь он совершил очередной политический кульбит.

В неоиндустриальном консенсусе России таится смертельная угроза для олигархически-компрадорского меньшинства. Вот отчего оно всполошилось. Даже слова о новой индустриализации оно воспринимает как заигрывание с левеющим социальным большинством, как некий «сдвиг» Кремля влево. Страх полной потери внутренней политической опоры довлеет над компрадорской олигархией. Поэтому-то она ребром поставила вопрос, как и чем Кремль может гарантировать приверженность основным условиям социального контракта, прежде всего — защиту от национализации.

Для гарантии крайне правым нужен полностью извне управляемый ставленник, послушно выполняющий волю иностранного капитала. Без надёжной опоры внутри страны им, естественно, понадобилась гарантия извне — в виде, самое меньшее, внешнего монетарного управления. Данное условие согласовано ими с Вашингтоном как центральное, в связи с чем их по праву можно назвать атлантистами. Они потребовали пересмотра социального контракта с Кремлём, чтобы включить в него именно это условие. Этот, по сути реакционный вариант, означает возврат к 1990-м годам и превращение В.В.Путина во второго Б.Н.Ельцина. С благословения И.Юргенса, А.Илларионова и других атлантисты запугивают: если, мол, В.В.Путин не станет вторым Б.Н.Ельциным, то превратится во второго Л.И.Брежнева. С 2009 года, когда началось отчётливое полевение общества, они усиливают своё давление.

Позиция компрадорской олигархии как стороны, заинтересованной в обновлённом социальном контракте с Кремлем, выражена в обновлённом варианте «Стратегии-2020». Атлантисты представили соответствующий доклад в декабре 2011 года. Рассматривался он в январе 2012 года в узком составе при участии В.В.Путина и Д.А.Медведева. Затем стороны ударили по рукам при посредничестве миссии Киссинджера. Через десять дней, 30 января 2012 года, Кремль выпустил успокоительный для реакционеров манифест компрадорской стабильности. В.В.Путин уже не заикается о новой индустриализации и в тысячный раз открещивается от госкапитализма: «Ошибочно на основании нашей работы по собиранию, реструктуризации и предпродажной подготовке активов делать выводы о разрастании госкапитализма».

Смысл здесь в том, что дальше бюджетно-налоговой национализации части компрадорской ренты дело не пойдёт. Фундаментальной, базисной, системной национализации стратегических высот экономики не будет. Вместе с тем отвергаются и поползновения против частичной национализации экспортно-сырьевой ренты. Иными словами, В.В.Путин берёт на себя дополнительное обязательство оградить интересы компрадорской олигархии от «левой угрозы» и национализации собственности, но при условии сохранения своего контроля над нефтедолларовой казной.

Как видим, консервативная фракция вступила в циничный политический торг с компрадорским олигархатом за счёт российских граждан. В жертву приносятся коренные интересы: прогресс России, преодоление деиндустриализации и новая индустриализация, автоматизация рабочих мест, повышение высокотехнологичной занятости, рост производительности труда и уровня жизни россиян.

Вот почему в статье В.В.Путина пересказываются чужие, сплошь тривиальные, мысли с избитыми буржуазно-либеральными, антигосударственными заблуждениями вперемешку со славословиями в адрес частного капитала и конкуренции. Свои представления пробиваются у В.В.Путина лишь тогда, когда он манифестирует линию компрадорской неоколониальной стабильности страны. В остальном автор находится в плену заскорузлых буржуазных догм и предрассудков, обращённых далеко вспять, ещё в XIX век. Ничего случайного в том нет. Текст пестрит охвостьями крайне правого, реакционного варианта «Стратегии-2020».

Предмет торга — вопрос о собственности

Согласно платформе консервативного выбора, никакого изменения в отношениях собственности не нужно — ни вправо, ни влево. В.В.Путину неважно, какие отношения собственности необходимы для новой индустриализации и национального единства страны. Важно другое, какие отношения собственности обеспечивают ему пост главы колониальной администрации компрадорской России.

Обратимся к тексту статьи: «В обществе много говорят о том, что приватизация 90-х годов, включая залоговые аукционы, была нечестной. И я с этим полностью согласен. Но отъём собственности сейчас, как предлагают некоторые, привёл бы просто к остановке экономики, параличу предприятий и всплеску безработицы. Кроме того, многие нынешние собственники этих активов формально являются добросовестными приобретателями. Они не нарушали принятых тогда законов. Многие из них модернизируют предприятия, вводят новые рабочие места, являются эффективными собственниками. Поведение их в период кризиса 2009—2010 годов показало, что существенно выросла и социальная ответственность бизнеса».

В.В.Путин «согласен» с тем, что публично отрицать невозможно: приватизация «была нечестной». Но тут же пускает в ход откровенную демагогию про «отъём собственности», «остановку экономики» и т. д. Он тиражирует откровенную ложь.

Во-первых, национализация — это не обязательно экспроприация. Сколько государство получило в бюджет за денационализацию, столько и должно выплатить при деприватизации. Раз крохи получены от олигархов, то крохи и положены им. Это честно и социально справедливо. Во-вторых, национализация для того и нужна, чтобы соединить добычу сырья с его глубокой индустриальной переработкой, преодолев тем самым развал отечественной обрабатывающей индустрии и паралич отечественного машиностроения, производства машинных средств производства, то есть деиндустриализацию. В-третьих, устранение деиндустриализации ведёт к увеличению числа рабочих мест и занятости, а не безработице.

В-четвёртых, не будь в России господства олигархически-компрадорской собственности, не было бы ни долларизации отечественной экономики, ни кризиса 2009—2010 годов, как не было его в плановом хозяйстве КНР.

Демагогия нужна В.В.Путину только затем, чтобы откреститься от национализации. Но как бы ни отрицал он значение национализации, вся его персонифицированная вертикаль власти держится исключительно на бюджетно-налоговой национализации компрадорской ренты. Стоит лишь убрать систему раздела экспортно-сырьевой ренты на государственную и компрадорскую, и правящий кабинет моментально лишится вначале бюджетной власти, а затем конституционной.

Естественно, В.В.Путин понимает, что без бюджетно-налоговой национализации компрадорской ренты его ждёт судьба Б.Н.Ельцина, судьба главы государства без государственной казны, судьба беспомощной марионетки в руках компрадоров. Он явно не хочет, чтобы его казна висела на внешних займах и потакании сиюминутным прихотям Запада. Его не прельщает получить своё издание дефолта 1998 года.

Тут пролегает для него последний рубеж. Дальше ему отступать некуда, о чём и напоминает он, ссылаясь на борьбу за частичное огосударствление олигархической ренты в начале 2000-х годов: «Борьба тогда шла между теми, кто присвоил в 90-е основные денежные потоки (в основе которых была продажа сырья и энергоносителей), и теми, кто хотел вернуть их государству и использовать на благо всего общества. Считаю, что мы тогда поступили правильно, повысив влияние государства в сырьевых отраслях».

Но это напоминание ему нужно лишь затем, чтобы подчеркнуть неприемлемость для него внешнего управления: «В самом начале моего первого президентского срока мы столкнулись с настойчивыми попытками продать за рубеж ключевые активы. Сохранение в частных руках нескольких человек стратегических ресурсов страны в перспективе 5—10 лет означало, что контроль за нашей экономикой будет осуществляться извне».

В то же время В.В.Путин умалчивает, что бросил системную схватку с компрадорами на полпути, не доведя её до победного конца. Отечественная экономическая наука во главе с академиком Д.С.Львовым предлагала в те годы вовсе не монетаристский вариант национализации. Не было и речи о допустимости соучастия Кремля в компрадорском опустошении России. Наука выступала за системную национализацию командных высот экономики, начиная с инфраструктурных. Почему? Потому что через стратегическую национализацию мыслился разворот к передовым технологическим укладам, к новой индустриализации России — с полным освобождением нашей страны от колониального рабства, долларизации и работы на нефтедоллар.

Но вместо принципиального решения вопроса о собственности В.В.Путин покинул поле системной битвы, впал в беспринципность и соглашательство, пошёл на прямой сговор с компрадорским олигархатом. Он ограничился установлением своего контроля над казной. И намерен не выпускать его из своих рук. Только поэтому Кремль не идёт ныне на бюджетно-политические уступки атлантистам, ограничиваясь некоторыми системными, идеологическими, экономическими.

Политический расчёт консервативной фракции ясен как день. И был очевиден задолго до компрадорского пакта. По сути, предлагается продление социального контракта между Кремлём и компрадорами как минимум ещё на 12 лет. При этом, по логике фракции Путина, крайне правые должны оценить, что не будет ни стратегической национализации, ни вертикальной интеграции собственности, ни новой индустриализации России, а левые — что не будет бюджетной денационализации и возврата в 1990-е годы.

Иначе говоря, ради обеспечения интересов олигархически-компрадорского меньшинства Кремль привычно отбрасывает коренные интересы и чаяния трудового большинства.

С идеологами компрадорской, антииндустриальной реакции В.В.Путин согласен во всём, за исключением одного — отката к 1990-м годам. Он идёт на любые идеологические, политические и системные уступки реакционерам, пока это не затрагивает бюджет и государственную казну. Он поступается новой индустриализацией, высокотехнологичными рабочими местами, стратегической национализацией и вертикальной интеграцией собственности, смычкой добывающей и обрабатывающей индустрии, формированием межотраслевых корпораций и единых цепочек добавленной стоимости, подъёмом на высший этап современного развития, экономическим и бюджетным суверенитетом Российской Федерации и т. д., но всеми силами держится за нефтедолларовую казну.

Левых автор статьи попросту игнорирует. С ними, полагает он, незачем считаться, поскольку социальное большинство не организовано. Ни к чему, мол, брать во внимание тех, кто идейно деморализован и политически дезорганизован. В 1917 году было ровно наоборот: тогда организованными были левые, а дезорганизованными — правые. Ныне же политически более организованы правые, реакционные и продажные компрадоры. Поэтому левые вообще не принимаются в расчёт. Им не сделано ни намека на уступки.

Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать в интересах России — такова суть задач, называемых в статье «нашими», то есть общими с компрадорами. И такова та плата, в которую оценена стабильность условий социального контракта Кремля с компрадорским олигархатом, проще говоря — политика колониальной стабильности.

Естественно, в центре политического торга относительно власти стоит вопрос о собственности.

Риторика предрассудков и заблуждений

По своим воззрениям В.В.Путин предстает человеком XIX века, а не XXI-го. Статья демонстрирует представления, ограниченные слепой верой в частный капитал и конкуренцию, стародавними буржуазными предрассудками и заблуждениями. В подтверждение обратимся к типичным положениям автора.

Статья начинается со штампа столь же расхожего, сколь и ложного: «Сегодня Россия зависит от мировой экономики, интегрирована в неё очень сильно — сильнее, чем большинство других стран».

На деле всё иначе. В мировом хозяйстве Россия пала до сырьевого придатка развитых индустриальных держав. Низведённая до состояния сырьевой и компрадорской колонии, наша страна скорее зависит от нефтедоллара и спекулятивного капитала, нежели мировой экономики. Поскольку нефтедоллар печатают США, компрадорская Россия зависит от печатного станка американской федеральной резервной системы (ФРС). Но нефтедоллар — пустой, ничем не обеспеченный фантик. Точнее, он обеспечен сырьем остального мира, включая сырьё и ресурсы России. Чем больше нефтедолларов печатается, тем сильнее они обесцениваются, раздувая вслед цены на сырьё и фиктивную, монетарную составляющую российского ВВП. Таким образом, неоколониальная экономика России всецело зависит от инфляции нефтедоллара.

Но это асимметричная зависимость. Когда цена на нефть и сырьё падает, передовые индустриальные страны ускоренно обновляют высокотехнологичный промышленный капитал. А компрадорская Россия? Она, напротив, впадает в кризис. Сдуваются ВВП, объём бюджета, внутренний спрос, социальные расходы и т. д. При интеграции подобной асимметрии не бывает.

Открытость внешнего рынка для российского сырья и внутрироссийского рынка для иностранного капитала — это отнюдь не интеграция. Международная экономическая интеграция держится на трансконтинентальных корпорациях — индустриальных и финансовых. Таких корпораций у России нет. До них не дотягивают даже «Газпром» и «Росатом», которых близко не подпускают к инфраструктуре зарубежных стран. Не имея своих транснациональных корпораций, наша страна является неоколониальным сырьевым придатком чужих.

Короче говоря, за интеграцию России в мировую экономику В.В.Путин выдает её неоколониальную зависимость от нефтедоллара и зарубежных ТНК. Но поскольку интеграция составляет некое виртуальное благо, то за благо на деле почитается положение России в качестве сырьевого придатка Запада.

Вполне привычно В.В.Путин винит во всех бедах СССР: «Общим местом стала констатация сырьевого характера экономики. Советский народнохозяйственный комплекс, автаркический и замкнутый — был просто не приспособлен к работе в новых условиях. В процессе рыночной, в значительной степени стихийной трансформации выживали наиболее ликвидные отрасли, связанные с экспортом необработанного сырья и полуфабрикатов. Фактически мы пережили масштабную деиндустриализацию. Потерю качества и тотальное упрощение структуры производства. Отсюда крайне высокая зависимость от импорта потребительских товаров, технологий и сложной продукции. От колебания цен на основные экспортные товары — т. е. от факторов, которые мы, по большому счёту, не контролируем».

Следуя антисоветчикам, В.В.Путин тиражирует обычную буржуазную неправду. Советский народнохозяйственный комплекс не был автаркическим. Советский Союз входил в организацию СЭВ, содействовал электрификации и индустриализации Китая, Индии, Вьетнама, стран Африки, Латинской Америки, наращивал товарооборот с Германией, Францией, США, Италией. При техническом содействии Союза ССР в период 1947—1973 годов за рубежом было введено в действие 1 680 промышленных объектов, из них 1263 — в странах СЭВ. Асуанский гидроэнергетический комплекс в Египте, металлургические комбинаты во Франции и Индии, целые индустриальные отрасли в Китае, ВАЗ в СССР — это весьма зримые опровержения побасёнки об автаркии советской экономики. В.В.Путин путает автаркию с экономической независимостью Советского Союза, точно также как он путает интеграцию с неоколониальной зависимостью пореформенной России.

Между тем, после разрушения Советского Союза прошло более 20 лет. Причём советская экономика была парализована ещё в 1985 году, горбачёвской политикой саботажа и дезорганизации плановой системы. Но советский народ, оказывается, до сих пор ещё ходит в «виноватых» перед олигархически-компрадорским кланом.

Нелишне, думается, пунктирно провести историческую аналогию. Общеизвестно, какие препятствия стояли на пути первичной индустриализации, электрификации СССР. Но после октября 1917 года советскому руководству хватало благоразумия, чтобы не возлагать вину за трудности и проблемы на отсталость, унаследованную от самодержавия и компрадорского правительства А.Ф. Керенского.

Ныне же вина за политику зависимости России от внешних факторов, которые кабинет Путина не контролирует, ибо это они контролируют его, перекладывается на советское прошлое — отдалённое во времени, но не вытравленное из социальной памяти россиян. Это значит лишь одно. Вопреки фальсификациям, советское прошлое исторически неизмеримо прогрессивнее, чем компрадорское настоящее России, нещадно опустошаемой и вымирающей. Когда обращаются к немеркнущим свершениям Союза ССР, то смотрят вперёд, а не назад — такова правда истории.

Рыночную трансформацию В.В.Путин изображает как стихийную. Это опять-таки неправда. Начиная с горбачёвщины, компрадорские реакционеры сознательно вели к разрушению Советского Союза, равно как прямолинейно ведут ныне дело к экономическому и политическому развалу России. Они продали целостность СССР и торгуют сейчас целостностью России, дробя её частнособственнической секирой на удельные вотчины, частные куски и парцеллы. Невозможно снять с продажных разрушителей их историческую ответственность.

Неверен и тезис о том, будто деиндустриализация уже канула в прошлое. Добыча сырья отделена от его индустриальной переработки. Отделена частнособственнической системой, отделена олигархически-компрадорской, персонифицированной частной собственностью. Поэтому Россия добывает и экспортирует сырьё, вместо того чтобы перерабатывать его в высокотехнологичную технику и наукоёмкую продукцию конечного спроса с высокой добавленной стоимостью.

Машиностроительное производство высокотехнологичных средств производства уничтожено. Это значит, что компрадорская Россия не в состоянии ни сохранять, ни создавать высокотехнологичные, технотронные рабочие места и обеспечивать соответствие характера занятости россиян уровню их образования и квалификации. Чтобы Россия наладила выпуск машинных средств производства, она должна превратиться из компрадорской и продажной в экономически самостоятельную, должна избавиться от неоколониальной привязки к нефтедоллару и вновь отвоевать возможность работы на саму себя. Здесь фундаментальным условием первостепенной значимости является организация расширенного воспроизводства на основе первоклассного и высокоавтоматизированного машиностроительного комплекса.

Такова первоочередная, поистине судьбоносная, историческая задача страны. Для её решения и нужна новая индустриализация. В свою очередь, исходным и базовым системным условием неоиндустриализации является прогрессивное решение вопроса о собственности. Для России жизненно важно провести стратегическую национализацию ради вертикальной интеграции собственности. Только единство собственности способно соединить добычу сырья с его высокотехнологичной переработкой, с превращением добываемого сырья в наукоёмкую конечную продукцию, прежде всего — технотронного машиностроения.

Словом, либо компрадоры покончат с Россией, либо мы покончим с компрадорской собственностью и компрадорами — третьего не дано. Кто за неоиндустриальный подъём России, тот за национализацию олигархически-компрадорской собственности и вертикальную интеграцию добывающей и обрабатывающей индустрии.

«Нам необходимо выстроить эффективный механизм обновления экономики», — сказано в статье. То же самое говорил могильщик советской экономики М.С. Горбачёв, а после него — Б.Н.Ельцин, прямой виновник деиндустриализации и могильщик экономического суверенитета страны. Наверное, В.В.Путин легко может вспомнить и другие свои схожие речи. Например, о необходимости новой, посткризисной экономической модели. Кстати, под предлогом её разработки реакционная либерально-компрадорская инициатива в декабре 2010 года и получила монополию на обновление «Стратегии-2020».

Казалось бы, времени достаточно, чтобы её разработчики В.Мау, Я.Кузьминов, Е.Ясин хотя бы вскользь упомянули о моделях накопления высокотехнологичного промышленного капитала, подъёма производительности труда, роста покупательной способности россиян или, по меньшей мере, о модели снижения издержек. Всё это хрестоматийно известные модели экономического развития. Но либерально-компрадорские реакционеры не удосужились даже назвать их, а не то что их разработать или хотя бы определить. Вместо новой «посткризисной модели» предъявлены требования атлантистов в пользу сохранения кризисной экспортно-сырьевой модели и перевода её в режим внешнего управления. Тезисы этого текста и повторяет в своей статье В.В.Путин, отнекиваясь лишь от внешнего управления.

Более того, ныне вообще отброшена и риторика о «посткризисной модели». Автор призывает: «Надо искать решения, которые позволили бы нам преодолеть складывающуюся одностороннюю технологическую зависимость». При этом ранее сказано о пережитой деиндустриализации. Выходит, деиндустриализация уже преодолена — осталась одна только технологическая зависимость.

Получается, что необходимые решения ещё не найдены. Но кем? Реакционерами? Так они искали и нашли совсем иные, антироссийские, чисто колониальные решения. Консерваторами? Они выступают за сохранение именно кризисной неоколониальной модели, которая заставляет Россию работать на нефтедоллар, на своё собственное вымирание. Остаются отечественная наука и сторонники прогресса. Но они давно нашли системную формулу развития страны: неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция.

Разумеется, формула неоиндустриального развития и системные решения, ей соответствующие, в корне расходятся с олигархически-компрадорскими интересами. Действовать по этой формуле, значит национализировать олигархическую собственность, превратить её из персонифицированной в деперсонифицированную, вертикально-интегрированную.

Интересы России в корне несовместимы с интересами олигархически-компрадорского клана. И надо выбирать одно из двух: или интересы развития страны, или интересы паразитического обогащения компрадоров и зарубежного капитала за счёт России и вымирания россиян. Незачем делать вид, будто прогрессивные решения не найдены и нужен их поиск. Давно уже установлено, что делать и как делать ради неоиндустриального развития. Проблема не в поиске решений, а в дефиците у Кремля политической воли и заботы об общегосударственных интересах.

Оставим в стороне неоиндустриальную экономическую систему, против которой В.В.Путин солидаризуется с атлантистами. Зададимся вопросом: какие конкретные меры приняты с 2000 года для того, чтобы заменить экспортно-сырьевую модель хотя бы элементарной моделью снижения издержек промышленного производства? Что сделано, чтобы издержки снижались, а не росли — например, в электроэнергетике? Какие организационные формы введены? Какие экономические стимулы испробованы для работников и управленцев? Какие меры приняты, чтобы исключить рост паразитарной прибыли за счёт роста тарифов на электроэнергию? Факт неопровержим: для снижения издержек и тарифов не сделано ничего, а для их роста — всё. Чем? Разрушением вертикально-интегрированного энергетического комплекса и его внеэкономической вивисекцией.

Принципиальный механизм обновления экономики давным-давно найден — вертикально-интегрированный, государственно-корпоративный. Но на вертикальную интеграцию собственности Кремль принципиально не идёт. Самый яркий тому пример — так называемые госкорпорации.

В статье утверждается: «Именно приоритетами промышленной политики были продиктованы наши действия по созданию крупных госкорпораций и вертикально-интегрированных холдингов — от Ростехнологий и Росатома до ОАК и ОСК».

Это неверно: никаких действий по вертикальной интеграции Кремль не предпринимал. Напротив, он был занят дезинтеграцией некогда единой энергосистемы, железнодорожного транспорта, жилищно-коммунальной инфраструктуры. Происходило не объединение, а расчленение. Вместо созидания — разрушение, апофеозом которого стала набатная Саяно-Шушенская катастрофа.

Что касается госкорпораций, то в них нет даже намека на вертикальную интеграцию. Единственное исключение, и то с натяжкой, составляет разве лишь «Росатом». Оттого, впрочем, что его не создавали, а ещё не успели расчленить путём «реформирования». Компрадорские реформаторы давно бы сделали это, но опасаются децентрализации «Росатома» из инстинкта самосохранения. Они прекрасно знают, что тогда на территории страны неминуемы десятки Чернобылей.

Первый критерий вертикальной интеграции — это объединение в единой межотраслевой корпорации добычи сырья с его высокотехнологичной переработкой в готовую конечную продукцию. Но в какой госкорпорации сырьё и добывается, и перерабатывается в наукоёмкие машины, оборудование, самолёты, суда и корабли, скоростные поезда, устройства цифровой телефонии, микропроцессорную технику и т. д.? Куда идёт российский металл: на гражданские и боевые самолёты? На высокоскоростные железнодорожные составы? На ветровые установки электроэнергетики? Или, быть может, зерно России идёт на развитие отечественного мясного животноводства?

Вопросы риторические. Все госкорпорации лишены вертикальной интеграции и представляют собой заурядные холдинги, то есть банальные надстройки над предприятиями вместо производственного объединения технологически смежных предприятий. Причем холдинги являются сплошь отраслевыми, но не межотраслевыми.

В своей статье В.В.Путин уподобляется атлантистам. Он смыкается с теми, кто за лесом не видит деревьев, кто всячески отворачивает Россию от вертикальной интеграции собственности, труда и производительного капитала. Он смотрит назад, и потому не может ни идти, ни вести вперёд.

Историю не перехитрить

В политическом расчёте участников компрадорского пакта скрыт существенный изъян. Мыслить столь конъюнктурно можно было в 2000 году, но не теперь. С тех пор многое изменилось. Трудовое большинство все круче берёт влево и требует национализации, тогда как политика Путина заворачивает вправо. Тем самым привносится предельное растяжение полюсов социально-экономических противоречий. А где тонко, там и рвётся. Общество стремительно левеет, умнея, и быстро умнеет, левея. Ситуация революционизируется день ото дня. Низы всё сильнее не хотят жить по-старому, на «экономике трубы», а верхи не способны жить по-новому.

Оказаться посередине в условиях назревающей революционной ситуации — значит очутиться между молотом и наковальней, попасть под перекрёстный огонь. «Золотой середины» в компрадорской России больше нет. И кто наивно думает перехитрить историю, подобно Николаю II, Столыпину, Керенскому, Горбачёву, Ельцину, тот закончит как они, бесславно перехитрив лишь самого себя.

Ход событий уже повернул в это русло. С одной стороны, весьма симптоматичны инициативы крайне правых, созвучные инструкциям Вашингтона. Изрядно напуганные полевением России после кризиса 2008—2009 годов, компрадоры не верят, что власть консервативной фракции сумеет гарантировать соблюдение колониального социального контракта. И дают понять, что им нужен другой гарант компрадорской стабильности страны, способный жёстко предотвратить левый поворот к национализации. Чем? Прежде всего опорой на силу внешнего управления. Для компрадорского олигархата В.В.Путин перестал быть национальным лидером, со всеми вытекающими отсюда последствиями типа десакрализации и вызова легитимности.

Вместе с тем политика Кремля настолько явно развернута в интересах олигархически-компрадорского меньшинства, что не имеет поддержки социального большинства и быстро теряет крохи той, что имеет. У олигархического меньшинства Кремль изымает меньше, чтобы дать всё больше, тогда как у социально-трудового большинства, напротив, изымает больше, чтобы дать всё меньше. Россияне уже научились видеть не только то, сколько им дают, но и то, сколько у них отнимают: инфляцией, безработицей, смертностью, дороговизной, низкой заработной платой, низкопробной и суррогатной продукцией, низким качеством здравоохранения, образования, инфраструктуры, жилищно-коммунальных услуг, аварийностью, катастрофами, коррупцией и т. д.

Частнособственнический, олигархически-компрадорский строй есть строй социальной несправедливости и экономической неэффективности — таков вывод, к которому приходит социально-трудовое большинство. Приговор этот окончателен и обжалованию не подлежит. Наступает время, чтобы он был приведён в исполнение. Общество всё более закипает недовольством против олигархически-компрадорского строя и колониальной зависимости России от нефтедоллара. С каждым днём почва всё стремительнее уплывает из под ног консервативной фракции, погруженной в болото колониального соглашательства. Попав меж двух огней, власть открыто хватается за соломинки — мелкобуржуазный патриотизм, православие, черносотенство и т. п. И не понимает, что это явный признак начала конца.

Переводить социальное в шовинистическое в нашей многонациональной стране, поднимаемой на дыбы системой социальной несправедливости и экономической беспросветности, — дело из самых последних. К тому же зазывать патриотизм на поддержку компрадорской власти, которая распродает Россию за долларовые фантики, можно разве лишь в театре абсурда. В сырьевых колониях патриотизм всегда сопутствует антиколониальным, освободительным революциям и движениям, направленным на установление экономической независимости ради быстрого индустриального развития. Олицетворение этого — Китай, Индия, Бразилия, ЮАР и т. д.

Беспринципное (ни то ни сё) решение вопроса о власти и собственности не устраивает теперь ни правых, ни левых. Противоречия обостряются на глазах. Перепуганная компрадорская олигархия потеряла доверие к Кремлю и открыто апеллирует к Вашингтону. Предложенный компрадорский пакт не удовлетворил её. Она нагнетает политическое давление. Гарантией для неё видится теперь марионеточный вице-президент, приставленный к Путину в ранге провашингтонского регента (см.: Сидибе П. ИНСОР предложит Медведеву пост вице-президента // Известия, 6 февраля 2012 г.). Параллельно усиливается левый фланг, который все больше консолидируется на платформе национализации стратегических высот народного хозяйства, деприватизации экономики и государства.

Политическая поляризация общества отражает экономическую и зримо нарастает. Она приближает канун революционной ситуации: антиколониальной, антиолигархической, антикомпрадорской по направленности. Сплетённые в тугой узел, социальные противоречия России разрешимы только национализацией собственности и неоиндустриальной революцией.

В ситуации, когда в полный рост встаёт вопрос «кто кого?», какие-либо политические манёвры бесполезны. Их время прошло. У России нет в запасе 12 лет на сохранение «экономики трубы». Счёт идет не на годы — на месяцы, а вскорости пойдёт на дни и часы. На привязи нефтедоллара Россию уже не удержать. Без новой индустриализации её ждёт развал. Шутки с историей для нашей страны кончились. Либо новая индустриализация, либо развал страны — такова ныне альтернатива. Никакой середины здесь нет и быть не может.

Приближение революционной ситуации обязывает к политическому самоопределению все социальные силы, приводя их к концентрации вокруг главных полюсов, с полярным размежеванием. На повестке дня двуединый вопрос — о власти и собственности. Все остальные вопросы предельно сконцентрированы теперь в этом, общесистемном вопросе.

С точки зрения неоиндустриальной парадигмы современного развития ясно, что для возрождения России недостаточно неполной национализации в виде частичного присвоения государством компрадорской ренты. Требуется фундаментальная национализация стратегических высот народного хозяйства: земли, электроэнергетики, транспорта, жилищно-коммунального хозяйства, морских, речных и аэропортов и т. д. Для возрождения России недостаточно простого преодоления деиндустриализации. Необходима сплошная новая индустриализация народного хозяйства. Для возрождения России недостаточно единоличной президентской власти. Требуется власть партийного государства, как государственная власть партии социального большинства, партии вертикальной интеграции собственности.

Конечно, Россия не погибнет. Она не раз уже стояла на краю катастрофы, и всякий раз находила ум, силы, волю и мужество, чтобы преодолеть вначале себя, а затем препятствия, казавшиеся несокрушимыми. Так будет и теперь. Прискорбно лишь, что социальному большинству, на плечи которого ляжет вся тяжесть борьбы за неоиндустриальный прорыв, придётся заплатить в итоге более высокую цену. Но тогда за ценой оно уже не постоит.

С.С.Губанов

С.С.Губанов