Паломники поневоле

Я уже размещал здесь небольшой отрывок, как пробу пера.

Сейчас предлагаю вниманию сообщества полное описание

своего нечаянного паломничества по местам связанным с

жизнью Сидхартхи из знатного индийского рода Шакья,

более известного всему миру как Будда Шакьямуни.

                                                                                                                                                                                Павел Рабин

Паломники поневоле

...Конечно это совсем другая Индия. В ней нет кристальных просторов Ладакха и Занскара, гималайских бриллиантовых вертикалей и накрытых серебряными шапками остроконечных вершин.   Скучная, грязная, пропыленная и продымленная равнина, наполненная странными маленькими людьми, которые живут без домов, спят на земле без подстилок и одеял, ходят в лохмотьях, едят, что подадут. Так живут они тысячи лет. До пришествия и пробуждения Будды, во время его пребывания в этих местах, и после, когда учителями уже стали его ученики, и когда зарождались и рушились империи, и когда шли мировые войны, и по сей день. Живут милостыней, подношениями, не читают, не пишут, не входят в сообщества и в клубы по интересам, не стремятся стать совестью нации. При этом непрерывно рожают детей и сразу же превращают их в повод для попрошайничества. Живут, не осознавая, не созидая, не думая о Дхарме и Сансаре, о смысле жизни и «безграничном пространстве ума».                                                                    И дым, повсюду дым, горький, едкий, неизбывный. Жгут мусор на нескончаемых свалках с безначальных времен, жгут коровий помет для приготовления пищи, жгут трупы на берегах Ганги, горит сухая сорная трава - полынь. Дым в Бодх-Гая, дым в Варанаси, дым в святом Кушинагаре, в Патне на вокзале, на дорогах Западной Бенгалии, в Сиккиме, в Колкате, в Гоа. Когда взлетаешь на самолете в ясный солнечный день, Индия почти сразу исчезает в толще этого дыма, а солнце, запутываясь в нем, судорожно бьет лучами снизу вверх, словно попало в капкан и тщетно пытается освободиться...

Под деревом Бодхи

B этот раз Борис собрал большую компанию. В Дели прилетела представительная группа буддистов России. В ночном аэропорту собралось под предводительством двух помощников Бориса никак не менее двадцати пяти человек со всех концов России, и даже семейная пара из Казахстана. А потом еще прибавились русские, приехавшие из Непала, Таиланда и Бутана, вечные странники, как и сам Борис. Вся толпа, еще в самолете изрядно приняв на грудь дешевого виски и коньяка, волновалась, шумела, требовала внимания руководителей группы, но привлекала внимание только индийцев, которые не могли спокойно спать под ногами взволнованных паломников. Борис появился с некоторым опозданием и, пытаясь хоть немного успокоить разбитную компанию, предложил всем сдать деньги на мелкие расходы. Это был хороший ход, чтобы успокоить, но совсем не тот случай, чтобы заставить раскошелиться. Никто платить не стал, но забрав у Бориса направления в уже забронированные и оплаченные им гостиницы, оставив его инструктировать водителей такси и оплачивать чаевые носильщикам, все разъехались, трезвеющие и раздраженные. В Бодх-Гая поехали на следующий день поездом, даже двумя разными поездами, разделившись случайным образом, но поезда были разных классов, а менее комфортный, еще и опоздал с прибытием часов на десять. Понятно, что разборки по этому поводу шли несколько дней. Так вот, приехали мы на поезде в городок Гая глубокой ночью. Но, как и на всех вокзалах, жизнь там не затихает круглосуточно. Торгуют многочисленные лавочки, беспрестанно приходят и уходят поезда, кричат дикторы и кули – носильщики, мычат и гадят священные коровы. Толпы людей с детьми и стариками спокойно спят, расположившись на перроне, в залах ожидания, на ступеньках лестниц, ведущих к этим залам. (Впрочем, много лет назад, в поисках ночлега, на вокзале в Челябинске я видел такую же картину, как сегодня в Индии). Так, может быть, и не стоит обращать внимание на этот индийский обычай спать и жить на улице, на земле, на ступеньках, на завалинках. С неисчерпанным потенциалом индийцев им понадобится гораздо меньше времени, чтобы иметь достойные жилища и модную дорогую одежду.

"А оно им надо?", - думал я, трясясь на уродливом мотороллере - тук-туке по колдобинам дороги от станции до отеля "Lumbini" в Бодх-Гая. На перекрестках темных улиц, у маленьких костерков сидят небольшими группками люди, не имеющие представления об отеле с таким звучным названием, да еще расположенного вблизи KarmapaTemple - храма Кармапы. И не удивительно, ведь буддистов в Индии менее одного процента, а даже в маленьком городке Бодх-Гая наряду с историей просветления Будды, произошло много других мистических событий ставших поводом для увековечения и строительства храмов, ступ и памятников.

В гостинице нас не ждали, не знали, но взяли...

... Днем прибежал Борис. Быстро нажаловался на несознательных членов группы, рассказал про Кармапу Семнадцатого, который живет совсем рядом с нами. Что на завтра назначена аудиенция в резиденции, и что завтрак будет в гостинице, а обед и ужин в столовой монастыря. Что идти надо сначала налево, а потом по дороге направо, а лучше взять рикшу, но больше 10 рупий не давать, можно разбаловать, и что надо говорить «MahabodhiTemple», когда едешь туда и «KarmapaTemple», когда едешь в обратно. Что в гостинице "Lumbini" живем только мы, а все остальные в гостевом доме «Rāhula», а это на другом конце городка, но зато близко к ступе. Выпалив все это и не дожидаясь, пока мы осознаем, не попрощавшись, убежал в резиденцию к Кармапе, возбужденный и торжественный.

Было уже далеко за afternoon, но до начала вечерней пуджи оставалось еще около полутора часов, и я решил пойти пешком, не эксплуатируя местных рикш, чтобы не разбаловать, а просто чаще спрашивать направление на «MahabodhiTemple». В одном ряду с нашим отелем до конца улицы расположились гостиницы, в названии которых присутствовали буддистские мотивы, а по другой стороне улицы выстроились резиденции буддистских деятелей разных стран. Перед выходом на дорогу пришлось пропустить большую золоченую карету, запряженную четверкой лошадей, украшенных расшитыми золотом попонами и цветными плюмажами. Впереди и сзади кареты двигались попарно на таких же нарядных лошадях всадники в военных доспехах и с длинными тяжелыми копьями. Я был настолько изумлен, что даже не успел сфотографировать странную процессию. В карете явно кто-то сидел, и шествие не походило на театрализованное. Карета двигалась, нарушая правила левостороннего движения и заставляя притормаживать велорикш и тук-туки. (Потом, когда выяснилось, что в Бодх-Гая находится король Лаоса, каретные выезды перестали удивлять.) Процессия проследовала налево, а я, следуя указаниям Бориса, зашагал направо, но по левой стороне, соблюдая правила.
" Where are you from?" - услышал я тихий вкрадчивый голос. Это был подросток лет двенадцати. Мне уже знакома такая вежливая фраза - индикатор, и я понимал, что если человек, к которому столь изысканно обращаются, вступает в диалог, то на него вываливается ворох «непристойных» предложений, от которых приходится долго и безуспешно отказываться.

- "No money, no guide, no, no, no. J can speak English very bad. J'm go to the Temple", - не очень грамотно, но очень гордо ответил я.

- "Yes, sir, but J need the book", - несколько неожиданно сказал мальчик в ответ. Книгу? Какую книгу? Понимая смысл только одного слова из десяти, я все-таки разобрался в его проблеме. Мальчик хочет хорошо выучить английский язык, а в школе не хватает словарей, и если бы у него был толковый словарь английского языка, то он быстро бы продвинулся в своих знаниях. Короче, по дороге в храм мне представилась возможность сделать доброе дело. Я не мог игнорировать такой знак и пошел вслед за юнцом в книжную лавку. Несколько поворотов по узким кривым темным улочкам и мы оказались у небольшого книжного киоска. Молодая женщина - продавец, не прекращая кормить грудью младенца, достала большой Оксфордский толковый словарь, ценою семьсот рупий. Для доброго дела ничего не жалко, и вынув из тугого кошелька тысячу рупий, я не дожидаясь сдачи, повернул на дорогу к храму, Мне удалось отвязаться от пацана, рассыпающегося в благодарностях и назойливо требующего пройти прямо сейчас в школу, чтобы услышать слова признательности от учителя. Я уже догадался, что этот словарь до меня покупали много раз, а некоторые попавшиеся на эту удочку, в умилительном порыве могли даже пойти в "школу", вернувшись оттуда без кошелька или, во всяком случае, изрядно его опустошив. Но не хотелось об этом задумываться. Я шел по дороге к храму и я только что совершил доброе дело. А вот уже виден большой каменный забор, торговая площадь и вывеска -

MAHABODHI MAHAVIHARA.

Территория вокруг храма окружена высоким забором, устроенным, так чтобы многочисленные нищие и убогие не могли не то чтобы пробраться в закрытую зону, но даже просунуть туда руку или кружку для подаяния. У входа стоят два вооруженных полицейских и пропускают только приезжих паломников. Нет никаких специальных пропусков, и совершенно непонятно по каким признакам стражи порядка выделяют из толпы людей достойных войти в ворота храма. Поэтому всякий раз, когда проходишь полицейский кордон, мышцы пониже спины напрягаются в ожидании удара бамбуковой палкой.    

А площадь перед воротами храма пестрит, кричит и зазывает по законам большого базара. Торгуют украшениями, подношениями, сандалиями, жемчугом, ювелирными изделиями разного пошиба, СД – дисками с записью мантр и Bodhi – leaves, листьями священного дерева, которое в миру известно как Ficus religiosa и растет здесь во многих святых и не очень святых местах. Торгуют всевозможной снедью, фруктами и овощами. Здесь же маленькие харчевни, медицинские центры, аптеки, Интернет, международный телефон, а также сотни разных полуголых попрошаек, инвалидов, настоящих и профессиональных, уличных акробатов, и музыкантов.     При входе на территорию храма надо поменять обувь, а проще всего снять совсем и остаться босиком или, на крайний случай, в носках. Уличную обувь принимают в специальный гардероб. Все тщательно прибрано, ухожено и подстрижено. Даже туалеты всегда чистые. В центре стоит высокий красивый храм, немного похожий на ступу, а больше на индуистские храмы. Здание огромное, но в нем только один маленький зал (гомпа), в котором установлена золоченая статуя Будды, сидящего в позе лотоса на том самом месте, где более 2,5 тысяч лет назад медитировал царевич Сидхартха. Дерево Бодхи раскинуло свою крону с внешней стороны храма позади статуи. Статуя облачена в шафранные одежды буддийского монаха, и каждое утро происходит ритуал смены одеяния. Одежду, снятую со статуи, продают всем желающим, и даже наша группа для московского буддийского центра приобрела снятые с Будды облачения. Народу много, но всем хватает места: и сидящим в медитации, и совершающим кхору вокруг храма, и простирающимся, и подносящим цветы, и зажигающим лампадки, и просто отдыхающим. Никто не мешает друг другу, каждый сосредоточен на своем. Все тихо, чинно и пристойно. Ходят группками китайцы и японцы, сидят у своих маленьких ступ одетые в грязно-желтые монашеские одеяния мускулистые с гладко выбритыми головами монахи – трипитаки из Лаоса, Камбоджи и Бангла–Деш. У них здесь через несколько дней после Мёнлама свой юбилейный конгресс.

Кармапа Семнадцатый - (ТринлеТхайеДордже), вместе со своим верным наставником - регентом Шамарпой - (Шамар Ринпоче), ведут Мёнлам, сидя на невысоких скамейках непосредственно под священным деревом Бодхи. Несколько тысяч последователей буддийской школы Карма-Кагью расположились на лужайке за их спинами желто-вишневыми рядами. Справа и слева от иерархов подготовлены места для мирян. К Кармапе стоит нескончаемая очередь жаждущих благословения. Он принимает всех, выслушивает вопросы, принимает подношения, повязывает принесенные благословляемыми хаддаки и вручает цветные шерстяные ниточки. А в промежутках произносит в микрофон слова тибетской молитвы. Шамарпа ведет сольную партию почти без перерыва. Ему подпевают четыре ламы, которые сидят на помосте у его ног. Все остальные, и тибетские монахи, и западные буддисты (на тибетском), и даже буддисты из России (на русском), вслед за ведущими, читают нараспев Верховную Молитву Пожеланий Самантабхадры, Стремление к Благородному Совершенному Поведению. Стройный, красивый речитатив через мощные динамики слышен почти во всех уголках парка. В этом собственно и состоит весь Мёнлам – много тысяч людей собравшись в одно время и в одном святом месте несколько дней, по многу часов читают святой текст молитвы пожелания благодарности всему живому. Этот заряд доброты усиленный многократно тысячеустой толпой паломников и целенаправленный в безграничное пространство, в Пустоту, по их мнению, не может пройти бесследно.

Осеняет паломников благословением Тринле Тхайе Дордже, повязывает хаддаки, раздает из святых рук цветные шерстяные ниточки. Выводит красивым баритоном Верховную Молитву Пожеланий Самантабхадры регент Шамарпа. Тысячи монахов, желто - вишневых одеяниях, и мирян в праздничных одеждах, под священным деревом Бодхи стройным хором желают себе и другим стремления к Благородному Совершенному Поведению. Молящиеся с просветленными лицами принимают от монахов подношения в полиэтиленовых пакетах и бросают в небо зерна риса, ленты хаддаков и тычинки шафрана радостно улыбаясь друг другу. А за оградой храмового парка много веков царит беспросветная нищета и миллионы людей думают не о счастье и совершенном поведении, а о куске хлеба для себя и глотке молока для своего младенца. И крутится, управляемое законом Кармы колесо Сансары, колесо опыта. Но никому не хватает опыта для толики счастья, как в этой жизни, так и в новых воплощениях. И нет ни на земле, ни на небе виновников наших страданий, причина которых только в нас самих. Но есть Путь к освобождению от страданий, для каждого существа. И может быть Верховная Молитва Пожеланий Самантабхадры, у святого дерева Бодхи, усиленная многократно участниками Мёнлама, направленная во благо всех живых существ поможет отыскать этот Путь.

Безграничное пространство ума

Наутро нас ждала встреча с Кармапой, а днем поездка в пещеру Махакалы, где по преданию медитировал Сидхартха еще до пробуждения. Вся группа, ведомая Борисом, выстроилась в боковой галерее храма Кармапы, без обуви и без сумок. С собой можно было взять только фотоаппарат и небольшие подношения. За порядком следили бритоголовые молодые монахи. Наша группа была не единственной, и ждать аудиенции пришлось больше часа. Запустили сразу всех, более тридцати человек. Просторный зал оформлен в традиционной манере тибетских монастырей и храмов. Кармапа сидел на небольшом возвышении в позе медитации. Все разместились перед ним, встав на колени или усевшись, скрестив ноги. Многих он узнавал и приветствовал улыбкой. Потом были вопросы о некоторых проблемах финансирования и организации буддистских центров в России. Кармапа показывал глубокую осведомленность в вопросах конкретной деятельности разных организаций. Были и сугубо частные вопросы. Ответ на один довольно провокационный вопрос произвел на меня впечатление: - «Вы можете одним коротким предложением сформулировать главную суть учения?

– Да, Махамудра!» - мгновенно последовал ответ.

(Махамудра (санскр., букв.«Великий Символ» или «Великая Печать».) — высшее духовное учение тибетского буддизма, которое заключается в непосредственном пребывании практикующего в состоянии истинной природы ума.)

Потом желающие могли получить благословение Кармапы.

Я уговорил жену пройти эту процедуру, заключающуюся в повязывании хаддака и прикосновении Кармапы к голове благословляемого. Она прошла процедуру благословения, а заодно получила автограф Кармапы и несколько цветных шелковых тесемок от помогавших ему лам. Обсуждая благость и ум Кармапы, все разошлись, чтобы встретиться через пару часов на площади перед храмом Бодхи для поездки в пещеру Махакалы...

...Набившись битком в три больших джипа, мы поехали к пещере по очень плохой дороге через маленькие мусульманские деревеньки с неказистыми глиняными хижинами, вдоль высохшего русла той самой реки, где аскет, а точнее доходяга Сидхартха Готама едва не утонул, пытаясь переплыть на другой берег. Именно здесь он понял, что умерщвление плоти не освобождает от страданий, а умножает их. Проезжали мимо того места, где девушка - пастушка из соседнего местечка накормила будущего Будду Шакьямуни, рисовой кашей приготовленной из молока восьмисот коров. Трудно представить себе как это возможно, но жизнеописание Будды отмечает именно такое событие. И, наконец, приехали на окраину очередного поселка, где уже стояло несколько туристических автобусов и джипов. Борис предупредил, что надо быть очень осторожными с людьми, которые будут встречаться вдоль дороги и ни в коем случае не давать им деньги, а уж если так хочется сделать подношение, то там наверху можно купить печенья и конфет, чтобы раздать нищим, детям и обезьянам. Все согласились. На гору к пещере вела довольно широкая асфальтированная пешеходная тропа. По обеим сторонам дороги сидели, лежали и ползали, те самые маленькие черные люди в лохмотьях, в избытке встречающиеся, и на вокзале в Гае и на площади перед главной ступой в Бодх-Гае, да и во всех других местах паломничества, где нам еще предстоит побывать. Они не просто находились на обочинах, они там жили, что можно было видеть по многочисленным следам их жизнедеятельности. Чуть поодаль держались парами и поодиночке бесстрастные шимпанзе. Люди были всех возрастов, от новорожденных до глубоких стариков. Много инвалидов – слепцы с вытекшими глазами, уроды с неестественно вывернутыми руками и ногами, что могло быть следствием родовой травмы, либо имело явно искусственное происхождение. Подаяние никто не просил, но все, включая обезьян, зорко следили за проходящими паломниками, чтобы в случае появления подношения оказаться в первых рядах. Они все были как-то сами по себе, даже если сидели группками, а не поодиночке, все равно никто не общался друг с другом, никто не обсуждал текущие или мировые события. В этом смысле обезьяны выгодно отличались от людей. Они хотя бы поглаживали своих малышей или выкусывали из их шерстки разных насекомых. Люди же имея тысячелетний опыт такого существования и понимая, что свое они все равно возьмут, а лишнего им никто не даст, не тратили силы на ненужные движения или сотрясание воздуха. Мы проходили сквозь эту скорбь, поднимаясь по извивающейся серпантином тропе вверх к большой скале в которой, судя по трепещущим там разноцветным флажкам, был расположен вход в пещеру Махакалы. Около пещеры как водится, находился небольшой храм и несколько лавочек с едой, водой, фруктами и сладостями. Вход в пещеру узкий и длинный, вынуждал входить в нее ползком на четвереньках. Обувь все оставляли перед входом и вползали по очереди не более трех человек. Внутри пещеры, а скорее небольшого грота организован алтарь с несколькими лампадками, тускло ее освещавшими. В дальнем углу на каменном пьедестале находилась статуя Будды, покрытая сусальным золотом, в некоторых местах изрядно потертым. Будда выглядел как Кащей Бессмертный - обтянутый кожей череп, туловище с впавшим животом и торчащими ребрами, костлявые ноги сложены в позе лотоса. Видимо скульптор хотел подчеркнуть, что во время медитации в этой пещере Будда еще был аскетом. В правом ближнем к входу углу сидели два индуса, которым до Будды и Махакалы не было никакого дела. Они уверенно и видимо в полном праве, организовывали собственный ритуал поклонения одному из многочисленных индуистских божеств. Но все было тихо – мирно и разные религиозные ритуалы вполне уживались в полумраке небольшого каменного грота. После того как наша группа отдала необходимые почести золотой статуе и зажгла лампадки на алтаре перед входом, кто-то предложил устроить коллективную медитацию.            

- «Давайте, давайте! На три света! Так как у Оле».

Оле Нидал (OleKroghNydahl род. 19 марта1941) — буддийский лама, (тибетское имя - Карма Лоди Чжамцо) передающий поучения школы Карма Кагью в адаптированном для западного мира виде, стараясь отделять культурные тибетские наслоения от сути буддийского учения. Он объявлен излучением Махакалы (Защитника Учения). Так же имеет титул буддийского мастера.

Одна из девушек быстро вынула из рюкзака маленькую брошюрку с синей обложкой и села в позу лотоса как раз напротив меня. Почти вся группа устроилась подобным образом вблизи ведущей. Она открыла книжечку и начала читать.

«Мы ощущаем бесформенный поток воздуха у кончика носа и позволяем мыслям и чувствам появляться и исчезать. Мы не оцениваем их. Сейчас из пространства перед нами появляется прозрачная золотистая форма Шестнадцатого Кармапы – лучезарное поле энергии и света. На нем Черная корона, которая одним своим видом может пробуждать глубочайшее осознавание ума. Его золотистое лицо светится добротой. Кармапа видит и знает нас, он желает нам всего самого лучшего. Улыбаясь, он начинает приближаться и останавливается в пространстве перед нами – на приятном для нас расстоянии. Из точки между бровями Кармапы излучается сильный, чистый, прозрачно-белый свет и входит в ту же точку у нас на лбу. Наша голова наполняется ярким светом. Мы держим ясный свет столько, сколько хотим и ощущаем внутреннюю вибрацию слога ОМ.    

Теперь из горла Кармапы излучается яркий красный свет. Он проникает в наш рот и горло. Вместе с красным светом мы чувствуем глубокую вибрацию слога А.

Из середины прозрачного тела Кармапы, точки на уровне сердца, излучается мощный синий свет, Он наполняет центр нашей груди. Пока излучается синий свет, вибрирует слог ХУНГ.

Слоги – ОМ, А и ХУНГ все громко повторяли за ведущей. Она сидела напротив меня с открытыми глазами. В ярком солнечном свете было хорошо видно, что взгляд ее устремлен не в этот свет, а куда-то внутрь себя в какие-то безграничные глубины видимые только ей. Ничего, что было снаружи, она не видела, не слышала и не ощущала. Она действительна была сосредоточена на том, что вычитывала из маленькой книжечки, что произносила и что осознавала.  

 «Сейчас все три луча входят в нас одновременно», - продолжала она, - «Прозрачно-белый свет наполняет нашу голову, красный – горло, и синий – сердечный центр. Теперь мы можем использовать мантру КАРМАПА ЧЕННО – «Сила всех Будд, работает через нас». Мы повторяем ее вслух или про себя. Золотистая форма Кармапы перед нами и его Черная корона растворяются в радужном свете, Этот свет сливается с нами. Теперь он везде, и все формы исчезают. Есть только осознавание, без центра и края»…    

Девушка замолчала, но никто не шелохнулся. Все продолжали сидеть, выпрямив спину, неподвижно с закрытыми или полузакрытыми глазами, вглядываясь в себя и не замечая того, что происходит снаружи. Некоторые шевелили губами, видимо повторяя про себя мантру.    

«Все мысли и явления – свободная игра пространства»,

- После длинной паузы произнесла ведущая и опять надолго замолчала,

- « Сейчас появляется окружающий мир и все миры, совершенные и чистые. Каждый атом вибрирует от радости и скрепляется любовью. Мы чувствуем, как наше собственное тело появляется из пространства. Тело – это сила и радость. И произошло очень важное изменение. Раньше мы были своим телом и потому уязвимы для старости, болезней и смерти. Теперь же у нас есть телодля более глубокого осознавания безграничного пространства собственного ума. Тело и речь – это инструменты сознания, позволяющие приносить пользу другим. Мы желаем, чтобы все хорошие впечатления, которые сейчас появились, стали безграничными. Пусть все стремится к единственной неизменной радости – радости знания ума».    

               (Здесь и далее курсивом выделены цитаты из книг, лекций и наставлений Ламы Оле Нидала)

 Ведущая закончила читать, закрыла книгу и громко предложила, - «А теперь Махакалу!». Все сразу же дружно запели на тибетском языке красивую мелодичную песню. Звуки голосов ограниченные высоким каменным утесом резонировали и многократно усиливались. Песня звучала громко, величаво и торжественно как в телевизионной трансляции хора мальчиков на смотре художественной самодеятельности пионерских дружин.                                          

Выпив чаю, а потом, закупив печенья и карамелек, все стали спускаться, вниз раздавая сладости людям и бросая обезьянам. Обошлось без эксцессов. Словно почувствовав нашу наполненность радужным светом, все вели себя хорошо, не проявляя неприличной назойливости и ненужной враждебности.

В гостинице я застал жену лежащей на кровати в ознобе с высокой температурой. Ее тошнило и рвало почти двое суток. И все время она не могла ни пить, ни есть, ни даже принимать лекарства. В группе были хорошие врачи из Питера и Москвы, которые, не обнаружив ничего серьезного, посоветовали переждать пару дней. Так оно и вышло, через два дня хворь закончилась так же внезапно, как и началась. Но в группе утвердилось единое и неколебимое мнение, что это была вовсе не болезнь, а глубокое очищение организма после благословения Кармапы.

Сквозь толщу индийской жизни.

Ночью на двух джипах мы поехали в соседний штат Уттар Прадеш, в маленький городок Сарнатх, где Будда «впервые повернул колесо учения», то есть после Пробуждения произнес первую проповедь своего нового учения для пятерых монахов – бывших товарищей по аскезе. Нам предстояло проехать чуть больше двухсот километров по вполне приличному асфальтированному шоссе, что очень редко можно увидеть в Индии. Не знаю, есть ли в Индии дураки, но дорог там точно нет. Правда это не является проблемой ни для правительства, ни для самих индийцев. Поехали мы ночью, чтобы не было так жарко, дымно и пыльно как бывает днем, а совсем не, потому что ночью меньше машин и не бывает пробок. Независимо от времени суток, качества дороги или марки автомобиля, средняя скорость движения не превышает пятидесяти километров в час. Прибыть в Сарнатх планировали ранним утром.

Группа наша стало заметно меньше. Кто-то остался под деревом Бодхи, некоторые отправились отдыхать на берег моря в штат Гоа, а кое-кто уже и в занесенную снегами холодную Москву.

В Сарнатхе мы остановились в пустующих монашеских кельях буддистского монастыря переоборудованных в гостевые комнаты. Было раннее утро, в храме заканчивалась служба. Гремели литавры, трубы и барабаны. Эти звуки в последующие два утра станут для нас надежным будильником. Монастырь расположен у ограды «Оленьего парка», то есть того самого места где впервые были сформулированы основные понятия буддизма о Четырех Благородных Истинах и Восьмеричном Пути. Послушать откровения Будды приходили и животные, в частности, олени, так как проповедь была понятна всем живым существам. В ознаменование именно этого события крыши всех буддистских храмов украшены символическим колесом Дхармы и изображениями оленей. Говорят, что несколько лет назад здесь был зоопарк с крокодилами, павлинами и, конечно же, оленями. Сейчас все ворота парка закрыты, и попасть туда не получилось, но оленей все же удалось увидеть через решетчатую ограду и даже покормить их с рук нарезанными яблоками, которые тут, же у ограды продавали предприимчивые индийские ребятишки.

Вечером второго дня мы поехали в Варанаси (Бенарес, Каши) – большой индуистский город на берегу священной Ганги. Варанаси для индусов, то же что Мекка для мусульман или Иерусалим для иудеев и христиан, святой город, построенный еще богами. Джип мы оставили на вокзале и пересели на моторикшу, потому что ездить на автомобиле по огромному городу с узкими кривыми улочками было бы бессмысленной авантюрой. Даже передвигаясь на местных вело и моторикшах, мы вначале попали в огромную «пробку» из тук-туков и выбирались из нее почти час, а вечером велорикша заплутал и долго не мог найти главный железнодорожный вокзал Бенареса. Добравшись до пешеходной улицы, мы спешились и вместе с людским потоком двинулись к Ганге.

Улицы города выходят на набережные (Ghat), идущие непрерывно вдоль берега, со спуском к реке в виде широких каменных лестниц, разделенных поперечными гранитными парапетами. Впрочем, почти каждый видел эти набережные, потому что ступени каменных лестниц снимают все операторы и фотографы когда показывают Варанаси. На высоком берегу перед спуском к реке, вплотную друг к другу стоят большие каменные дома разных эпох и архитектурных стилей. Верхние этажи домов с балюстрадами и балконами нависают над нижними, а с плоских разновысоких крыш прекрасно видно все, что происходит на каменной набережной. Правый дальний берег Ганги совершенно не заселен, там нет ни домов, ни людей. Все лодки плывут от левого берега и редко доходят даже до середины реки. На левом берегу круглые сутки чем-то торгуют, что-то стирают, совершают ритуальные омовения, возносят молитвы и поют баджаны. Мужчины окунаются в святые воды, как правило, в стильных современных купальных трусах, а женщины в своих неизменных разноцветных сари. На каждой Ghat много лодок, с мотором или просто весельных, а лодочник, он же гид, все знает, все покажет и обо всем расскажет. На площадке у верхних ступеней, постоянно идет пуджа, благо богов у индусов хватает на все сезоны. Конечно же, не обходится без назойливых просьб и предложений, показать, рассказать, сделать массаж, продать гашиш или подать на пропитание. Мы взяли весельную лодку, купили несколько маленьких корзиночек с цветами и свечкой, чтобы, по местной традиции, на середине реки отправить их плыть по течению. После небольшого спора о справедливой цене на эти ритуальные предметы, лодка, освещенная лучами заходящего солнца, поплыла подальше от шума и суеты многолюдного города.

Солнце быстро садилось, стало темнеть, наши цветочные корзиночки, с зажженными свечками покачиваясь, уплывали по тихой воде, чередой как уходящие годы, красивые и навсегда. А мы подплывали к самой известной достопримечательности Бенареса – главному погребальному костру Индии, огромному крематорию на одной из городских набережных. Умереть в этом святом городе, а особенно быть сожженным здесь - большая удача для индуса, ведь нет греха, который бы не смыли священные воды Ганги. Сотни лет, круглые сутки горят костры из сандалового дерева на набережной Варанаси.

Клубы дыма от погребальных костров затмевают солнце, горы пепла уносит река, а еще не сожженные трупы безгрешных детей, незамужних девушек и святых людей, плывущих в последний путь по течению святой реки. На набережной горят костры, и мечутся людские тени с длинными палками. У воды на носилках лежит завернутое в покрывало тело. Четыре крепких парня поднимают носилки и, входя в реку почти по грудь, несколько раз окунают завернутое в покрывало тело в священные воды. Последнее омовение, и вот из стихии воды тело предается стихии огня. Мужчины укладывают носилки с умершим на ложе из дров и хвороста, посыпают благовониями и поливают маслом. Факелом поджигают хворост. Вот он дым Индии поднимается к небу сначала маленьким сереньким облачком, а потом сизыми клубами, вот откуда горький, саднящий горло вкус этого дыма. Наконец занялся огонь, сполохом загорелось покрывало, потянуло зловонием горящей плоти. Выше, на каменных ступенях, рядом с охапками дров и хвороста сидят на корточках люди. Это родственники покойного, они пришли попрощаться с ним и участвовать в обряде сожжения. Им предстоит провести здесь всю ночь...

...Так уходит из жизни правоверный индус, сожженный в Варанаси. Дым от его плоти будет долго закрывать солнечные лучи, а пепел, похороненный в водах священной Ганги, на берегах которой прошла вся его трудная жизнь, будет множить святость ее вод. Да и родственники довольны тем, что умерший прошел через ворота в рай и попал в царство Брахмы, откуда нет возврата на землю. Но при этом он всегда с теми, кому был близок при жизни. Они будут обращаться к его памяти всякий раз, когда горький дым коснется ноздрей, или вода Ганги охладит разгоряченное тело.

Быстро стемнело, лодка плавно подошла к ступеням той же набережной, откуда отплыла чуть более часа назад. На площадке перед спуском к воде народу стало еще больше. Привезли свои невообразимые тележки продавцы фруктов и соков, Пришли и расселись лицом к реке последователи разных богов, учителей и религий. Они сидели прямо на ступенях и парапетах набережной в праздничных ярких одеждах, в ритуальном гриме с диковинными музыкальными инструментами Они слушали музыку и пели гимны во славу разных богов, не споря и не мешая друг другу.

Мы решили пойти поужинать и, на ближайшем перекрестке, свернули вслед за Борисом на темную извилистую улочку, с каждым шагом становившуюся все темнее и уже. Путь преградила большая горбатая корова, стоявшая по ходу движения во всю ширину улицы. Уже немного привыкшими к тусклому свету глазами можно было разглядеть не только корову, но и темные фигуры людей, завернутых в серые покрывала, лежащих у стен домов, сидевших на ступеньках заколоченных входов, или на широких подоконниках зарешеченных окон. Идти было некуда и становилось жутковато. Вдруг затарахтел мотоцикл и осветил всю неприглядность картины дальним светом своей фары. Мотоцикл уверенно приближался, не думая останавливаться. «Как же он проедет?» - с тревогой подумал я. Мотоциклист, почти не снижая скорости, а только спустив ноги с подножки, наклоняя корпус то вправо, то влево и работая попеременно то рукояткой газа, то рычагом тормоза сначала изящно обогнул нас, потом виртуозно вклинился в пространство между стеной дома и коровой не задев, ни ту, ни другую. Он укатил, не замечая нашего восхищения его мастерством, и стало опять жутко и беспросветно. Правда появилась уверенность, что корову обойти все-таки можно, а вот куда идти дальше никто не знал. Улица раздваивалась или расстраивалась на другие такие же кривые, узкие и темные, но где-то далеко впереди виднелась светящаяся вывеска какого-то заведения. Борис взял инициативу на себя и, поплутав еще немного, пугаясь коров и пугая мотоциклистов, мы вышли к террасе, от которой шла вверх крутая металлическая лесенка. Поднявшись по лестнице, мы совершенно неожиданно оказались на плоской большой крыше высокого дома над рекой. Это и был ресторан, куда вел нас Борис. За столиками, освещенными свечами, сидело несколько человек. Официанты, отбрасывая длинные исчезающие в темноте тени, делали свое
дело тихо и уверенно. Перед нами, но далеко внизу плыли по Ганге огоньки лодок. Чуть правее и тоже далеко внизу была видна заполненная людьми освещенная набережная. На плоской крыше другого более высокого дома паслась корова, не обращая никакого внимания на зияющую под ней бездну.

Принесли ужин...

Паломничество продолжалось. Мы шли по местам связанным с Буддой Шакьямуни плотно след в след почти как царь Ашока, разве что не ставили каменные и железные колонны и не возводили храмы и ступы. Но зато внимательно рассматривали и фотографировали руины памятников, построенных Ашокой, и не до конца разрушенных мусульманами, прикасались к доступным и недоступным реликвиям, проговаривали мантры, медитировали, оставляли пожертвования в храмах и выслушивали чудесные истории о жизни основателя самой известной для европейцев религии Востока.

Мы ехали в Кесарию к очередной сорокаметровой ступе поставленной царем Ашокой. Ехали днем по жаркой пыльной дороге, от горького дыма слезились глаза, и першило в горле. Я думал о молодом человеке «с умом и талантом», из приличной семьи, любимом и желанном, который не смог сдержать, слез увидев похоронную процессию и язвы на теле прокаженного. Как это часто бывает с хорошими мальчиками, он дал клятву избавить мир от страданий, для чего покинул отчий дом, ушел от жены, бросил сына. Что заставляло его истязать свою плоть многолетней аскезой, проникать в глубины откровений мудрецов и Учителей, но по-прежнему видеть рядом с собой неисчислимые страдания, которые нисколько не уменьшались, несмотря на то, что его собственные страдания многократно множились. Как он сумел понять простую истину, что причина страданий в нас самих, в нашем несовершенстве? И не только понять, но и создать стройное, завершенное учение, учить всю последующую жизнь до глубокой старости, невзирая на то, что хотя последователей у него становится все больше и больше, страданий у людей не становится меньше. Две с половиной тысячи лет люди помнят Сидхартху из рода Шакья, почитают его как Будду, видят в нем Бога, ищут в нем прибежище, многократно повторяют мантры, совершают простирания, приносят подношения, но мало кто применяет к себе его открытия и его Путь. Людям нужны боги для кратковременных утешений, но страдание для них видимо и есть сама жизнь. Освободиться от страданий, все равно, что покончить с собой.                              

Кощунственные, но вполне естественные размышления для путешествия по таким святым местам. Следующим после Сарнатха и Варанаси местом паломничества был Кушинагар (HolyKushinagar) - город на севере Индии, одно из четырёх главных священных мест для буддистов. Место последнего ухода Будды. Приехали мы туда поздно ночью, и я сразу же лег спать, даже не спросив у Бориса, а чем собственно славен этот маленький городок. Утром мы пошли в парк к месту, где умирал Сидхартха. Пока слушали Бориса возле тех деревьев, под которыми лежал умирающий Будда, окруженный учениками и последователями, где давал последние наставления, а потом в маленьком храме Махапаринирвана, обходили по часовой стрелке шестиметровую фигуру лежащего Будды, состояние мое все время ухудшалось. Кружилась голова, подташнивало, ломило суставы и темнело в глазах. Из храма Махапаранирваны я вышел на ватных ногах, с трудом спустился по лестнице и лег на траву газона в позе лежащего Будды. Очнувшись через несколько минут в ознобе, с помощью жены я с трудом добрел до мотеля, лег в постель и на экскурсию к месту кремации Будды уже не поехал.

Ночью, во сне, или в бреду я видел тени забытых предков, умерших родителей, брата и друга. Я видел старика Сидхартху лежащего не шестиметровым каменным истуканом, а щуплого высохшего изможденного человека, страдающего от желудочных колик, и безудержной рвоты. Я видел его нечаянного отравителя кузнеца Чунду, который пытался помочь Учителю и мучился от осознания своей вины в его страданиях. Я видел стоявшую неподалеку группку монахов - учеников испуганно наблюдающих за муками своего кумира.                                  

- «О, как неприглядна и тяжела Паранирвана!»

И всю ночь где-то далеко и высоко, детский жалобный голосок тщетно пытался спеть грустную песню. Скорее молитву. Но после первых тактов пение обрывалось, чтобы через несколько секунд возобновиться и оборваться снова.

*Девушка пела в церковном хоре//О всех усталых в чужом краю, //О всех кораблях, ушедших в море,//О всех, забывших радость свою.//Так пел ее голос, летящий в купол,//И луч сиял на белом плече,//И каждый из мрака смотрел и слушал,//Как белое платье пело в луче.//И всем казалось, что радость будет,//Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди//Светлую жизнь себе обрели.//И голос был сладок, и луч был тонок,//И только высоко, у Царских Врат,//Причастный Тайнам,- плакал ребенок//О том, что никто не придет назад.

Никто, никогда не придет назад, ни из царства Брахмы, ни из рая, ни из ада, ни из нирваны. И будет ли твой земной путь кратким мигом от рождения до смерти, или он превратится в череду перерождений, без рождений и смертей. Никто и никогда не придет назад. Безграничное пространство ума можно наполнить чем угодно или освободить от всего, но, став сразу всем, перестаешь быть собой.  

- «О, как неприглядна и тяжела Паранирвана!»...

…К утру жар спал, мне стало значительно легче, и мы отправились дальше через Вайшали где стоит очередная колонна Ашоки с сидящим на ней львом, в главный город штата Бихар – Патну, откуда на поезде в Силигури и дальше в Гималаи, в Сикким.

*("Девушка пела в церковном хоре"... - стихотворение Александра Блока)

 Веревочка от сердца

Писать об индийских поездах неблагодарная задача.     Только ленивый не прошелся по этому очень распространенному в Индии виду транспорта. Давайте лучше на железнодорожном вокзале в Силигури сядем в просторный, но многое повидавший джип, успев перед этим подать милостыню молодой беременной женщине с грудным ребенком на руках, и поедем в Гималаи.

Силигури - город в Западной Бенгалии, второй по величине город штата после Калькутты (Колкаты). Расположен он на северо - востоке Индии у подножия Гималайских гор. Силигури - транзитный город, здесь есть и большой вокзал, и современный аэропорт. По Силигурскому коридору осуществляется связь со штатом Сикким, не имеющим аэропорта и железных дорог. Здесь начинается всемирно известная Дарджилингская Гималайская железная дорога, узкоколейка, занесенная в охранный список Юнеско и именно отсюда «Отчаянные путешественники» с красавцем Эдрианом Броуди из фильма Уэса Андерсона сели в «Поезд на Дарджилинг». Знаменитую узкоколейку мы пересекли, едва выехав за городскую черту, а потом сразу же начали подниматься по серпантину горной дороги, через джунгли, в которых жил Маугли Редьярда Киплинга, где водятся бенгальские белые тигры, черные пантеры и розовые панды. А когда на обратном пути мы ехали в аэропорт по окраине города, вдоль плантаций дарджилингского чая, то увидели стадо диких слонов, около пятнадцати особей, которые, хлопая огромными ушами, мирно пережевывали чайные кусты, совершенно не обращая внимания на собравшуюся толпу городских зевак и полицию с водометами. Как выяснилось позже, слонов удалось выгнать только ревом тигра из огромных динамиков полицейских машин.                        

Мне очень нравятся предгорья, когда еще не видно зияющих высот и мрачных ущелий, нет горной болезни и снежно-дождевых залпов. Здесь почти всегда светит солнце, все цветет и благоухает, То справа, то слева открываются заросшие склоны, пугающие пропасти и заманчивые горизонты. Отвесные скалы выплескивают из себя кристальные водопады. Внизу на маленьких каменистых делянках, маленькие человечки, то пашут на волах деревянной сохой, то жнут, то молотят, не прерываясь на суровую зиму или дождливую осень.                        

Поздно вечером мы приехали в маленький городок Румтек в штате Сикким, где поселились в хорошо оборудованной и чистой гостинице Шамбала (Shambalha).

В Румтеке находится самый большой в штате и самый скандальный в Индии буддистский монастырь. Первоначально построенный Девятым Кармапой в 1740 году, Румтек всегда был главной резиденцией линии Карма Кагью. Во второй половине двадцатого века, ко времени приезда Шестнадцатого Кармапы в Индию из Тибета монастырь был полностью разрушен. Кармапе удалось его восстановить и сделать там свою резиденцию. Именно в монастыре в Румтеке молодые датские хиппи Оле и Ханна Нидал получили благословение от «транспарентного» ламы. Но после смерти Кармапы случились события, которые и снискали монастырю в Румтеке славу скандального. В прошлом году Борис рассказывал мне историю про двух Кармап, но в его изложении эта история выглядела вполне благостной и как бы подтверждала мирный характер учения Будды. Ан, нет!

В результате игнорирования традиционных указаний оставленных Шестнадцатым Кармапой своим доверенным ученикам – регентам, серии громких скандалов и предательств, новым воплощением Кармапы были опознаны два преемника, два Семнадцатых Кармапы. Один из них заявил свои права на монастырь в Румтеке В начале девяностых, один Семнадцатый Кармапа - Ургьен Тринле получил монастырь в Румтеке в полное владение. Представители другого Семнадцатого Кармапы подали иск в Верховный суд Индии и решением суда монастырь в Румтеке передан в собственность благотворительной организации, которая поддерживает Тринхле Тхайе Дордже, то есть другого Семнадцатого Кармапу. Но оба сегодняшних Семнадцатых Кармапы не живут в Румтеке. Дом, где жил Шестнадцатый Кармапа, расположенный на территории монастыря заколочен и приходит в негодность. В монастыре стоят вооруженные солдаты индийской армии. Посетители при входе подвергаются досмотру, а их передвижение по монастырю контролируется патрулями и видеокамерами. Конфликт стал геополитическим фактором в отношениях между Индией и Китаем.

Ощущение неопределенности судьбы монастыря заметно даже для посетителей. Молодые монахи неприветливы, увлечены мирскими делами. Играют, например, в нечто похожее на известную игру «дартц», но самодельными большими дротиками, которыми при желании или по неосторожности, можно и птицу убить, и человека покалечить. Возможно по причине разгильдяйства, царящего в монастыре или из уважения к Борису, свободно разговаривающему на их родном языке, монахи пустили нас в закрытую для посещения комнату, где стоит ступа, с сердцем Шестнадцатого Кармапы. Мне уже приходилось слышать полумифическую историю об оставшихся после кремации Кармапы частях тела, которые находятся в монастыре Румтек. И что от сердца Кармапы из глубины ступы выходит веревочка, позволяющая почувствовать энергетическую силу, исходящую от давно умершего Учителя. Но чтобы не пересказывать байки приведу небольшой отрывок из Книги ламы Оле Нидала «Верхом на Тигре», где он подробно описывает процесс кремации Кармапы Шестнадцатого. Оле и Ханна были единственными европейцами, встречавшими в Сиккиме тело умершего Кармапы. Они же через полтора месяца принимали участие в его кремации.

…Позвали монаха, который не имел с этим Кармапой никаких контактов. Только кто-либо такой, как он, мог поджечь массы сухого сандалового дерева под ступой.

Тысячи задержали дыхание, когда языки пламени обняли сооружение и взметнулись на несколько метров ввысь. Внезапно, в середине всего происходящего, мы увидели огромную радугу. Окружающая солнце в ясном и сухом зимнем небе, она смотрелась очень необычно. Мы все еще были поражены этим, когда нечто еще более поразительное случилось на той стороне ступы, которая была обращена к Тибету. В северном отверстии в языках пламени медленно появился сине-черный шар; он покатился вниз по этой стороне сооружения и, остановившись на полпути, остался лежать там… Это было сердце шестнадцатого Кармапы...                                                                                                                                                               ...Ступа была запечатана, и через два дня мы могли войти в комнату, где хранилось сердце Кармапы. Оно находилось на полке, на высоте около двух метров, и можно было почувствовать энергополе, прикоснувшись макушкой головы к ее середине. Дистанция не имела значения. Оно было невероятно сильным.

Я обхожу по часовой стрелке ту самую ступу, оставляю подношения, осматриваю реликвии и вижу слегка разлохмаченную черную плетеную веревочку толщиной с мизинец. На одном конце веревочки сделано небольшое утолщение, для того чтобы удобно было брать в руки, другой конец уходит вверх и внутрь ступы. Эта веревка черного цвета, как и Черная шапка Кармап, возможно, тоже была призвана стать материальным воплощением «духовной короны» - энергетического поля все еще исходящего от сердца Кармапы. Кто и когда ее привязал? Ученики Кармапы желающие сделать зримым для прихожан проявление его необычайной энергии, или приверженцы «китайского Кармапы» с 1993 года безраздельно хозяйничающие в монастыре? На этот вопрос я не знаю ответа, но прикосновение к «связующей нити» - веревочке от сердца Шестнадцатого Кармапы несомненно стало высшей точкой и главным смыслом всего нашего трудного паломничества. Держа в руках этот странноватый, а скорее просто наивный символ величия, я вспомнил евангельское - «Неисповедимы Пути Твои, Господи!». Зачем и для кого Боги и Пророки, уходя, оставляют многочисленные загадки? Почему зная всё заранее, они оставляют нам решать неразрешенное ими, а говоря о спасении, ввергают в нескончаемые страдания. Может быть, потому что понимают лучше и глубже, наши скрытые желания и истинные потребности

О, неисповедимы Пути Твои, Господи!

Лекция о буддизме

Мы побывали и в другом монастыре Сиккима - Ташидинге, были на горячих источниках и в прекрасном городке Гангстоке – столице штата, а потом из Силигури приехали в Колкату. В столице штата, как и в столице страны - нищета и грязь в хижинах, блеск великолепных дворцов и храмов за высокими глухими заборами. Из Колкаты на самолете внутренних авиалиний мы перелетели через всю Индию с востока на запад. Самолет как трамвай приземлялся четыре раза, почти полностью меняя пассажиров. И вот, наконец, город Панаджим, столица штата Гоа. Еще полтора часа езды на такси до прибрежной деревеньки Арамболь и мы у цели. После предгималайского холодного Сиккима здесь тепло, тихо и только шумит нескончаемый морской прибой.

Когда я выходил из моря, большая волна сильно ударила ниже пояса и выбросила на песчаный берег странную раковину, формой, цветом и размером, похожую на вафельный фунтик в который накладывают разноцветное мороженое уличные торговцы. Несмотря на солидные размеры, раковина быстро начала закапываться, но мне удалось ухватить ее за узкий конец фунтика и вытащить из песка. Со стороны широкого конца вылезла угрожающая клешня, но как только я дотронулся до нее, сразу, же испуганно спряталась в глубине раковины. Это был довольно крупный рак – отшельник. Известно, что раньше эти раки были обычными крабами с твердым панцирем, который защищал их тело от житейских бурь и морских волн. Когда крабы подрастали, они сбрасывали старый панцирь, сразу уже оказываясь в новом. За годы эволюции их панцири становились все крепче, а у некоторых даже вырастали колючие шипы, что вместе с мощными клешнями были дополнительным грозным оружием. Но некоторые крабы пошли другим путем они стали прятаться в пустые раковины, остающиеся от других моллюсков. В результате их брюшко всегда оставалось мягким и уязвимым. Я попробовал вынуть это странное существо из раковины, но тщетно. На уговоры и хитрости рак не поддавался, а зацепить и вытащить его из раковины, было почти невозможно. То есть, увезти из Гоа сувенир, не повредив отшельника, явно не удавалось, а быть жестоким ко всему живому после паломничества по буддистским местам было бы совсем неприлично. Еще немного понаблюдав, как ловко и быстро рак ввинчивается в песок, я оставил его в покое.

Гоа самый маленький штат Индии, который узкой полоской расположился на западе полуострова вдоль Аравийского моря. С середины шестнадцатого и до начала шестидесятых годов двадцатого века эта территория была португальской колонией и следы длительного пребывания португальцев заметны повсюду. Много старых каменных домов, так называемой «колониальной» архитектуры, христианских церквей, да и местные индийцы в основе своей католики уже много поколений. Пользуясь относительной либеральностью индийского иммиграционного законодательства хиппи, а затем и западные последователи различных восточных мистических учений – йоги, кришнаиты, шиваиты, буддисты и просто бродяги из разных стран стали поселяться и годами жить на берегу теплого моря, «где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь». Жили вне социума в хижинах из пальмовых листьев, питались фруктами, овощами, изредка дарами моря, все это здесь почти бесплатно. Состарившиеся хиппи, обросшие дрэдами и одетые в драные, яркие тряпки повсеместно встречаются до сих пор. Но такие «аборигены» все-таки редкость, а основу сегодняшнего населения прибрежной полосы Гоа составляют семейные пары средних лет с обилием детей разных возрастов и одинокие молодые люди, как мужчины, так и женщины. Они только приезжают и уезжают одинокими, а на берегу моря проблемы одиночества не существует. Каждый вечер на пляже в красных лучах заходящего солнца можно видеть большую группу экзотически одетых людей разных возрастов, с множеством малолетних детей, с гитарами, барабанами, трубами колокольчиками, бамбуковыми палочками и какими - то другими диковинными музыкальными инструментами. Они часами до поздней ночи тихо напевают какие-то простые речитативы, в которых можно различить имена индуистских богов, обрывки известных мантр и молитв, пританцовывают или сидят в позе лотоса, ритмически поводя корпусом. Конечно же, гашиш и марихуану, несмотря на официальный запрет, по-прежнему легко и дешево добыть, а курят ее почти повсеместно не таясь и не стесняясь. Костяк этой колонии сформирован с шестидесятых годов и многие хорошо знают друг друга или знакомы через общих знакомых. Некоторые основывают здесь свой бизнес – торгуют поделками собственного производства, продают китайский чай с демонстрацией чайной церемонии, обучают индийским танцам, игре на барабанах и гитаре, но особенно много различных йога – центров и домов йоги. Почти на каждой кокосовой пальме по пути на пляж висят объявления с приглашением пройти курс какой-нибудь йоги. В один из таких центров - «Йога – Хаус», я попал на лекцию по основам буддизма, которую по просьбе владельца центра, - «аборигена» Николая, согласилась прочитать Ирина, паломница из нашей группы – странствующий учитель, почетный неофит буддистов России, мать - основательница московского центра буддизма.

Николай - высокий худой жилистый парень среднего возраста, живет в поселке Арамболь более десяти лет, лишь изредка приезжая в Россию. Он арендовал за символическую плату небольшую виллу с приличным куском земли во дворе, замостил и покрасил в вишневый цвет площадку для занятий йогой. Следуя традициям тибетского буддизма, украсил пальмы разноцветными флажками (лунг-та – кони ветра), соорудил небольшой бассейн и сделал уличное освещение, используя те же кокосовые пальмы в качестве фонарных столбов. На вишневой площадке живописно разбросаны тканые из разноцветных тряпок половички, какие до сих пор можно встретить во многих русских избах. Народу на лекцию пришло немного. Две молодые женщины, завернутые на индийский манер в шелковые яркие ткани. Очертания их стройных фигур однозначно указывали на многолетние занятия йогой. Семейная пара с пятнадцатилетним сыном. Все трое приземистые, коренастые, широкоплечие. Их немыслимые наряды и незагорелая кожа указывали на небольшой срок пребывания в штате Гоа. Чуть позже появился молодой человек, очень похожий на Николая фигурой и манерами, но значительно моложе. Может быть младший брат. Ну и, конечно же, лектор Ирина с группой поддержки (включая меня). Все расселись по периметру вишневой площадки на деревенских ковриках, в тени пальмовых листьев. Мужчины (исключая меня) достали из широких штанин (здесь такие штаны – шаровары называются Али – Баба) замысловатые приспособления для свертывания сигарет, папиросную бумагу, кисеты с травой и трубочным табаком. Почти одновременно, но разными манерами стали набивать и раскуривать собранные самокрутки. Над площадкой сразу же повис сладкий запах марихуаны. Глава «коренастой» семьи после нескольких затяжек отдал сигарету жене, а та один раз неглубоко и коротко вдохнув дым, передала дымящуюся сигарету пятнадцатилетнему сыну. Мальчик неторопливо и со знанием дела стал курить, глубоко затягиваясь. Ирина, уже начав задавать наводящие вопросы о степени интереса слушателей к буддизму, вдруг остановилась пораженная таким откровенным пренебрежением родителей к здоровью сына. Но все-таки удержавшись от замечаний начала рассказ о великом Учении.

Когда люди спрашивали Будду, почему он учит и чему, он всегда отвечал просто и ясно: "Я учу потому, что вы, как и все существа, хотите быть счастливыми и избежать страдания. А учу я тому, каким все является.                            

Итак, чему учит Будда? Он говорит нам, что есть некая лежащая в основе всего суть, истина, которую никто никогда не создавал и не придумывал. Она - вневременная и всеобъемлющая, но может быть осознана и постигнута с определённой позиции и в определённое время. Она - везде и всегда: вопрос только в том, когда мы ее узнаем. Посредством накопленных нами действий (кармы) рождаются ситуации, и мы рождаемся в разных телах и местах. Будда показывает нам, как все функционирует. Это помогает находить желанное счастье и избегать страдания, которое не по душе никому. Зная, как все работает, мы имеем возможность делать, думать и говорить разумные и приносящие радость вещи, избегая одновременно того, что приносит вред.      

Помогать нам лучше жить, умирать и перерождаться – вот цель буддизма.

«Коренастый» мальчик, внимательно слушал, не прекращая втягивать в себя дым самокрутки. Его мама пыталась повернуться таким образом, чтобы дым со стороны курящего сына не попадал в ее сторону, а папа, видимо еще не имея привычки сидеть в позе медитации, двумя руками подтягивал правую ногу, чтобы ее пятка лежала впереди и немного сверху левой ноги. Николай сидел в классической позе лотоса, выпрямив спину и приподняв подбородок. Глаза его были закрыты, а в правой руке он держал мундштук, время от времени глубоко затягиваясь. Его «брат» тоже сидел в позе лотоса, но постоянно поигрывал бицепсами, сцеплял кисти рук в замок за спиной демонстрируя рельеф грудных мышц, наклонял и поворачивал голый мускулистый торс, а после каждого красивого движения бросал взгляды в сторону женщин. Не дождавшись справедливого восхищения от присутствующих дам, потому что они внимательно слушали лектора, не курили, не перешептывались, он пружинисто поднялся и, не оглядываясь, покинул площадку. Ирина же продолжала лекцию спокойно, неторопливо, ровным голосом, почти без интонаций, словно не рассказывала, а читала какой-то невидимый для нас текст.

Есть два вида мудрости: мудрость знания приходящего в ум, и мудрость знания самого ума. Почему обычные люди не могут видеть то, что есть на самом деле? Мешают две завесы. Первая - беспокоящие эмоции, меняющиеся состояния ума. Если мы мечемся между счастьем и страданием, симпатиями и антипатиями, то в небольшой степени способны видеть, что в действительности происходит. Вторая завеса - это закрепившиеся идеи, тенденция считать палец, показывающий на луну, луной, слово или суждение - опытом, что, конечно же, не соответствует реальному положению дел. Хотя не так легко понять из ежедневных ситуаций, что только ум - реален. Все остальное - любая мысль и чувство, каждая ситуация, и даже вселенная - появляется в пространстве ума, играет в нем, осознается им и снова растворяется в нем же. Являются ли мысли и чувства тем же самым, что и ум, или они отличны от него? Они подобны волнам в океане. А волны - это океан, или нет? Рай и ад находятся в нашем собственном уме. Верное понимание и применение Учения Будды делает существ великими. Оно поднимает наше видение мира, заменяя точку зрения бедного человека, "или-или", на точку зрения богатого, "и то, и другое", ничего не упускающую из виду. Вы ловите крота ординарного ума, вставляете ему контактные линзы в глаза, привязываете крылья к лапкам, прикрепляете перья к хвосту и посылаете орлом в небо.

Солнце опустилось ниже верхушек пальм и их тени легли на круглую бетонную арену, где мы расположились. Длинные тени от стволов прямыми расходящимися полосами подходили к забору и исчезали там, а тени от пальмовых крон накрыли больше половины площадки продолжая двигаться по ней. Казалось, мы сидим на дне огромной раковины начинающей смыкать свои створки. Никто уже не курил и не отвлекался. Все внимательно слушали. Только глава коренастой семьи постоянно пыхтел и ворочался, меняя положение затекших ног. Ирина продолжала.

Нет ничего более важного, чем осознание того факта, что все мы обладаем невероятными силами в нашем уме и способны достичь полного развития на благо всех существ. Когда мы понимаем, что единственное, что на самом деле существует - это ясный свет нашего ума, что внешние миры и внутренние мысли и чувства просто приходят и уходят, а все, что происходит с нами это шаг на Пути. Тогда жизнь превращается в школу. Через все, что происходит, мы учимся, через все, что узнаем, мы развиваем нашу силу быть полезными для других. Нам нужно всегда помнить, что цель Буддизма - мы. У него единственная цель, чтобы мы лучше жили, умирали и перерождались. И нет ничего другого, что нам нужно где-то получать, чем полное функционирование нашего тела, речи и ума. Мы перестаем лицемерить, перестаем жить прошлым или будущим и становимся простыми, и непосредственными в общении. Мы начинаем видеть зеркало сквозь картинки, океан сквозь волны, осознавание сквозь объекты осознавания, сознание сквозь все то, что приходит и уходит. Люди, которые это переживают, подобны электростанциям; когда вы находитесь рядом с ними, вы ощущаете сильное поле энергии. И наконец, есть действительно чудесное состояние. Когда все просто впору. Фактически, это означает, что больше не требуется никаких усилий. Где не ощущается никакого реального разделения между видящим, видением, и процессом видения, где надежды и страхи, завтра и вчера - не имеет никакого отношения к нашей жизни. И все у нас впору и с нами все в порядке. И для того, чтобы идти к этому, буддизм использует методы, которые называются медитацией. Но не надо думать, что только медитации будет достаточно. Медитация - это машина. Сначала нужно понять, откуда и куда вам нужно приехать. Вам нужно знать, что происходит, и чего вы хотите…

Николай вдруг открыл глаза и прервал лектора,              

- « Ира, давай больше не будем говорить о медитации, а попробуем медитировать. Сколько бы мы не рассуждали, но понять, сможем, только если попробуем сами».

- «Хорошо», - сразу же согласилась она.

- «Прервемся на десять минут, и начнем медитацию».

Все поднялись, чтобы немного размяться. Коренастый мальчик что-то сказал матери и ушел, не попрощавшись и не поблагодарив лектора. Через некоторое время все снова расселись по своим местам.                            

Началось с хорошо знакомого,

- «Садимся прямо, но не напрягаясь. Затем сосредотачиваем, внимание на своем теле и стараемся быть полностью расслабленными. Расслаблены спина, живот, плечи, руки, шея и голова. Лицо тоже расслаблено. Глаза полуприкрыты, губы слегка соприкасаются. Переносим внимание на поток воздуха, входящий и выходящий у кончика носа, и делаем несколько глубоких вдохов и выдохов. Затем дышим совершенно естественно, так как дышится. Часто или замедленно, но так как есть. Мы наблюдаем за дыханием, сосредоточенно не отвлекаясь. Мысли приходят и уходят, мы просто не замечаем и не оцениваем их. Мы все время возвращаем внимание к дыханию. Мы вдыхаем и выдыхаем, наблюдая как поток воздуха входит и выходит…    

Я вдруг начинаю осознавать, что пространство перед закрытыми глазами раздвигается во все стороны и становится необозримым. Оно заполняется густым синим светом, сменяемым почти сразу же ярким желтым, переходящим в ясный прозрачный свет. Свет пульсирует и меняет цвета вместе с ритмом дыхания. Вдали в ясном прозрачном свете возникает невысокое, но с широким стволом дерево, в густой кроне которого кто-то сидит. Поблескивая голубыми контактными линзами, летит орел тяжел и страшен на черный пень…

Стоп! Мысли приходят и уходят, я не замечаю и не оцениваю их. Концентрируюсь на дыхании и наблюдаю за потоком воздуха. Воздух входит и выходит. Входит холодный воздух, выходит теплый. Концентрация только на дыхании, дышу, не замедляя и не ускоряя дыхание, естественно, так как есть. Пространство перед закрытыми глазами снова раздвигается и становится безграничным. В нем только пульсация света. Через синий свет, проходит желтый или прозрачный. Свет льется во всех направлениях, заполняя все. Сквозь игру света и цвета появляются какие-то картинки, что-то, из детства или еще раньше. Картинки меняются как отражения в зеркале. Но нет, нет, я не оцениваю их. Возвращаюсь к дыханию. Вдох-выдох, вдох-выдох, холодный воздух входит в полость носа и наполняет легкие, и тут же выходит уже теплый, щекоча верхнюю губу. Вдох-выдох, вдох-выдох. Свет распространяется во всем осознаваемом пространстве, тело начинает светиться и само становится светом. Всё вместе с телом и воздухом стало безбрежным синим океаном, поверхность которого постепенно успокаивается, превращаясь в зеркальную гладь. Нет ни форм, ни размеров, ни начала, ни конца, ни глубин, ни высот, ни звуков, ни времени. Только невыразимый восторг и безграничная радость. Внутри пространства опять появляется странное дерево с широким коротким стволом и густой зеленой кроной. Внутри кроны спрятался мальчик. Да это же я сам много лет назад…

Стоп! Никаких мыслей, никаких воспоминаний. Только «здесь и сейчас». Снова концентрируюсь на дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох. Дерево и мальчик тоже становятся безграничным пространством, светом и счастьем. Нет ничего и никого, ни чувств, ни переживаний, ни планов, ни воспоминаний, ни их, ни тебя. Все сущее является светом и нескончаемым счастьем, единым потоком субатомных частиц…

 … - «Дамы и Господа. Наш самолет набрал заданную высоту. Вы можете расстегнуть ремни безопасности и откинуть спинки ваших кресел».                          

- «Валя, посмотри в иллюминатор», - говорю я жене,                        

- «смотри, дым Индии отсюда не такой уж и плотный. И солнечный свет больше не запутывается в нем. Видны даже пляжи и бухты, и контуры прибрежных озер. А вот вроде озеро у Арамболя и бухта, где я видел рака-отшельника».                                                

- «Что-то много ты увидел с высоты десять километров. Спрашивают, какой сок будешь пить?»

Мы летели в индийскую столицу, а оттуда сразу же в Москву и домой. Заканчивалось неожиданное и трудное паломничество по местам связанным с жизнью Будды нашей эпохи – Будды Шакьямуни. Полтора месяца назад передав квартиру для большого ремонта, бригаде строителей и таким образом потеряв дом и кров, мы с женой решили скоротать время до окончания ремонта, путешествуя по Индии. Бегло прочитав предложенную Борисом программу, не задумываясь, согласились на его предложения по маршруту полагая, что у нас будет экзотическая туристическая прогулка. Но путь, по которому мы прошли, стал полноценным паломничеством, потребовавшим глубокого погружения и серьезной работы для сердца и ума.

Так вот неожиданно и почти случайно мы стали паломниками.

Паломниками поневоле.

Индия - декабрь 2009 г.

     Кипр-Челябинск

Январь - октябрь 2010 г.