Миграция и спецоперация: к новой реальности

Ярослав Белоусов

Приобретшие невиданную ранее интенсивность политические события первой половины 2022 года не могли не оказать эффекта на сопредельные сферы деятельности общества.

Перед Россией актуализировались задачи по созданию самодостаточной и автономной экономики, и они неизбежно затрагивают рынок рабочей силы и миграционный вопрос.

Последний также находится в неразрывной связке с вопросом национальной безопасности и лояльности российской государственности.

По данным МВД, на миграционный учёт в этом году в России встали в два раза больше трудовых мигрантов, чем в 2021 году.

Число оформленных мигрантами патентов составило в этом году 845 тысяч против 538 тысяч в 2021 году.

Очевидно, что миграционный поток в Россию после окончания пандемии начинает восстанавливаться, но нет оснований считать, что уровень вовлечённости мигрантов в трудовую деятельность в России полностью вернётся к допандемийным значениям.

Повлёкшая нарушение логистических и технологических цепочек санкционная политика Запада сказывается на российской экономике.

По прогнозам Минэкономразвития, в этом году спад ВВП России составит около 8,8%.

Иностранные и отечественные аналитики дают разные прогнозы спада, но более оптимистичных оценок, нежели падение на 5%, нет.

Снижение ВВП отразится на сферах, в которые активно вовлечены мигранты.

В строительном секторе падение темпов стройки жилья уже в этом году может составить 20-25%. Отразится на строительстве и падение покупательной способности россиян. В

правительстве прогнозируют падение реальных доходов россиян на 6,8%.

Сказывается на спросе и подорожание ипотечных кредитов вследствие кредитно-денежной политики ЦБ.

Уже сейчас количество сделок по новостройкам в Москве рухнуло на 50%, а в Подмосковье – в два раза. Такая ситуация не может не привести к сужению потребности в рабочей силе в данной отрасли.

Пострадают от кризиса и другие отрасли – в частности, сфера услуг, в которой наблюдается высокая степень вовлечёности жителей среднеазиатского региона.

Массовое закрытие магазинов иностранных брендов в России и сокращение услуг по доставке товаров, в которых заняты сотни тысяч выходцев из Средней Азии, не может не сказаться на рынке рабочей силы.

Оснований для оптимистических прогнозов на 2023 год пока что нет: конца спецоперации в ближайшее время не предвидится.

Помимо того, большой ошибкой было бы надеяться на быстрое восстановление связей с Западом в случае прекращения украинского конфликта: очевидно, что введённые ограничения рассчитаны на длительные сроки.

Поэтому говорить о высокой потребности российской экономики в иностранных работниках не приходится.

К тому же нельзя исключать рост конкуренции на рынке рабочей силы ввиду появления в России сотен тысяч беженцев с Украины и из Донбасса.

Их сложно отследить, так как они крайне редко подают документы на получение статуса беженцев и не встают на миграционный учёт, в отличие от граждан Узбекистана, Таджикистана и Киргизии.

Граждане Украины, ДНР и ЛНР имеют возможность пребывания в России неограниченное время.

Ещё одно их преимущество – владение русским языком и культурная близость, что повышает их конкурентоспособность в сравнении с представителями стран Средней Азии.

Через несколько месяцев стоит ждать оттока трудовых мигрантов из России, так как содержать их даже в условиях низкой себестоимости при остановившихся стройках и закрытых магазинах становится накладно.

Увольнения и урезание зарплат чреваты криминализацией среды мигрантов.

Нас ждёт рост числа инцидентов, связанных с переделом сфер влияния между разными группами мигрантов в ряде отраслей, что выльется в подъём преступности.

Также стоит указать на рост рисков социальной и политической дестабилизации в странах-поставщиках трудовой миграции в связи с массовым возвращением мигрантов на родину.

Допущение, что фактор иммиграции станет мотором развития России, выглядит верно лишь отчасти.

Это вполне применимо относительно территориально и культурно близкого населения освобождённых территорий Украины и Донбасса, но утверждать то же самое насчёт находящихся на дальней культурной дистанции жителей Средней Азии и Закавказья невозможно.

И если маятниковая трудовая миграция по принципу «приехал-поработал-уехал» осложняется кризисом и сменой экономической модели, то широкая натурализация и интеграция затрудняется дефицитом ассимиляционного потенциала русских и России, а также неготовностью новоявленных граждан РФ принять нормы и ценности этнического окружения.

Последнее выливается в формирование «параллельного общества», в котором перестают иметь какое-либо значение как традиционная структура и нормы своего родного сообщества, так и правила общества принимающего.

Таким образом, концепция «замещающей миграции» выступает вредоносной как с точки зрения экономической целесообразности, так и культурно-политической устойчивости.

Совсем недавно был выпущен экспертный доклад Института ВЭБа, в котором содержались выводы о необходимости стимулирования миграции в России посредством налоговых льгот и допуска мигрантов к местному самоуправлению.

Данный доклад следует канве импортированной западной идеологии глобализма, направленной на поддержание колониального ресурсного статуса России, снижение стимулов к технологической модернизации и размывание национальной идентичности.

В условиях, когда подавляющее большинство не только русских, но и других коренных народов России негативно оценивает влияние миграции на жизнь страны, реализация такой стратегии могла бы привести не просто к болезненным, а разрушительным последствиям для общества и государства.

На наших глазах происходит обесценивание экономических дивидендов от массовой трудовой инокультурной миграции в Россию.

Вкупе с возникающими угрозами социальной стабильности и национальной безопасности рассматриваемая российскими системными либералами концепция «замещающей миграции» населения России испытала серьёзную девальвацию.

Россия нуждается в альтернативной миграционной политике, основным содержанием которой было бы повышение качества рабочей силы и предпочтение культурно близких потоков из Донбасса и с освобождённых территорий.

И пусть изначальная цена такого подхода кому-то покажется высокой, в долгосрочной перспективе это не только окупится, но и заложит основы поступательного и гармоничного развития страны.

Российская экономика нуждается в полном пересмотре политики привлечения рабочей силы.

На фоне сложившегося кризиса возможности для экстенсивного роста резко сузились.

Кроме того, удалось выявить слабые места нашей экономической системы.

Одно из них – это острый дефицит центров перерабатывающей промышленности, требующей квалифицированных рабочих кадров.

С нехваткой запчастей для техники столкнулись такие стратегически важные отрасли, как авиастроение, автомобилестроение, производство сельхозтехники.

Оказалось, что в России не производят микросхемы для бытовой электроники, компьютеров и телефонов.

А ведь это всё базис для оформления суверенной экономической системы, без которого цели выживания Россия как единой и устойчивой формы государственности становятся нереализуемы.

Нас, в первую очередь, должно беспокоить не количество трудоспособного населения, а его качество, а пугать – отсутствие либо недостаток специалистов в стратегически важных отраслях, а не дефицит дешевых рабочих рук.

Согласно данным международного центра Statista, к 2036 году численность населения трудоспособного возраста в России превысит 88 миллионов человек. При этом численность мужского населения в возрасте от 16 до 65 лет и женского населения в возрасте от 16 до 60 лет увеличится почти на шесть миллионов в период с 2020 по 2029 год, и начнёт снижаться лишь после 2034 года.

И это сравнительно благоприятные данные, при том, что у нас есть время для корректировки демографической политики. Можно сказать, что проблема «вымирания» населения России во многом преувеличена.

Избавление от «голландской болезни» экономики является приоритетной задачей России уже в ближайшее время.

Без формирования наукоёмких отраслей, способных обеспечить долгосрочный рост и технологический суверенитет, а также масштабных инвестиций в обновление производства и продукции, победить в нынешнем геополитическом противоборстве с Западом будет невозможно.

Мы больше не можем опираться на сырьевую модель экономики, особенно в условиях нефтегазового эмбарго странами Запада.

Это очень сложная задача, необходимость решения которой стояла перед страной давно, но в силу инертности сформировавшейся политической и экономической систем постоянно откладывалась.

Остаётся надеяться, что беспрецедентное геополитическое давление на Россию окажется способным стимулировать тотальное перемещение финансовых, людских и технологических ресурсов в реальный сектор экономики.

Подготовка качественно-новых кадров, способных ответить на новые технологические вызовы, является архиважной для России.

Стоит признать, что российская миграционная политика всегда шла рука об руку с ренто-ориентированным стилем ведения хозяйства.

Это в полной мере отвечало особенностям российского капитализма, сформировавшегося в условиях экстренного передела собственности и свободы от государственного контроля и регулирования.

Данная конфигурация могла бы существовать гораздо дольше отведённых тридцати лет, если бы не цивилизационные претензии России на пересмотр сложившегося после 1991 года мирового порядка и выдвижение своей кандидатуры на полярность, что было воспринято Западом как вызов.

С этого момента от российского руководства требуется радикальный пересмотр отношений государства и бизнеса, а от самого бизнеса – понимание целей и перспектив национального развития с учётом необходимости собственного выживания в новых условиях.