Лживая страна, как змея, съедающая себя с хвоста.

Капитан полиции МВД РФ Руслан Рахаев

Нальчик, улица Головко, д. 3. Здесь Руслан Рахаев «родился» во второй раз

Квартира, где скрывался «боевик» Рахаев. Родственникам за свой счет пришлось поменять двери

Зимним вечером 29 февраля 2012 года из Ставропольского края в Нальчик, столицу Кабардино-Балкарии, въехала колонна бэтээров со спецназом. Они двинулись в один из центральных районов города, прямо к аккуратненькому 9-этажному жилому дому на улице Головко. Жители дома уже ложились спать, когда в их квартиры стала вламываться полиция и выталкивать на улицу. Оказалось, что в районе введен локальный режим контртеррористической операции, отряды полиции уже оцепили прилегающие дворы, оставляя внутри кольца место для «работы» спецназу. Бэтээры окружили дом, по периметру расставили мощные прожекторы, снайперы заняли позиции.

Нальчик, улица Головко, дом 3. Капитан полиции Руслан Рахаев, ради которого собралось такое множество достойных людей в бронежилетах, в это время мирно лежал на диване и смотрел телевизор в квартире на 6-м этаже. Он услышал глухие звуки, в комнату стал просачиваться едкий запах металла. Рахаев вскочил с дивана, кинулся в коридор, но глазок входной двери уже был заклеен, только зловещее шипение говорило о чьем-то присутствии по ту сторону.

Он схватился за ручку и тут заметил, что верхний левый край двери плавится красным, он понял: его «варят».

СПРАВКА «НОВОЙ»

Практика заваривать металлические двери квартир, где скрываются предполагаемые боевики, — «фирменный знак» силовиков, работающих в Кабардино-Балкарии (в отличие, например, от Дагестана, где двери закладывают мешками с песком). Делается это для того, чтобы лишить «осажденных» возможности сдаться. «Фирменный знак» имеет многолетнюю историю, хотя его наличие категорически отрицается силовиками. Первый известный случай подобного рода произошел в КБР еще в феврале 2005 года, когда в Нальчике ликвидировали членов «джамаата Ярмук». Помимо троих мужчин были убиты четыре женщины, в том числе и беременная 19-летняя Олеся Трунова. Аркадий Еделев, на тот момент возглавлявший оперативный штаб по проведению контртеррористической операции на Северном Кавказе, заявил: «Долгое время велись переговоры, но они отказались сдаваться». Скандал списали на «истеричных правозащитников», а практику «варки» успешно продолжили.

Жизнь по ту сторону двери обозначилась более отчетливо: стал слышен топот берцов по ступеням подъезда.

— Отойди от двери и успокойся, — донесся до Рахаева незнакомый голос.

— Я не первый год в органах, — объяснял мне позже Рахаев, — знаю: если «варят» — дело труба… Так уничтожают «террористов».

Он кричал, чтобы перестали заваривать дверь, что он не боевик и никакого отношения к ним не имеет: «Это ошибка, поговорите со мной, дайте выйти!»

— Нормально всё. Отойди, а то взорвем, — механически повторял голос. — Отойди от двери, отойди, отойди.

…Тридцатичетырехлетний капитан полиции МВД РФ Руслан Рахаев ушел с должности начальника угро города Черкесска в октябре прошлого года. Ушел в бега. В служебном кабинете Руслана 7 октября умер от побоев задержанный по фамилии Джанкезов. Покойный при жизни был мелким жуликом и асоциальной личностью, оперативники привезли его в кабинет Рахаева уже сильно избитого, за час до смерти, предварительно «поработав» с ним ночью.

Рахаев, как полноценный мент, поначалу бросился прикрывать своих подчиненных. Давал свидетельские показания, что Джанкезов был нетрезв, падал с высоты собственного роста, и нес подобную белиберду, помогающую списать смерть задержанного на стечение обстоятельств.

Прошел день, затем другой, его подчиненные не появлялись на работе, не отвечали на телефонные звонки. И Рахаев почувствовал: его сдают свои. Через три дня опера объявились у следователя и дали показания на Рахаева, который, по их словам, «затоптал бомжа насмерть» прямо в кабинете. Но Рахаев все еще не мог поверить в такое предательство и все ждал, что следствие разберется. А когда 15 октября в вечерних новостях Первого канала он увидел свою фотографию с комментариями: «Забил задержанного до смерти» —  последние иллюзии исчезли.

Нальчик, улица Головко, дом 3. Рахаев выглянул в окно. Дом был окружен плотным кольцом: военная техника, маски, камуфляж… В то время, как он метался в заваренной квартире, информагентства сообщили: «В Нальчике на улице Головко проходит спецоперация по ликвидации членов НВФ». Такие сообщения десятками приходят с Кавказа каждую неделю и в 99% заканчиваются одинаково: «от переговоров отказался», «ответным огнем уничтожен», «ликвидирован» — меняются только фамилии и даты рождения убитых. Сухие и однотипные, эти сообщения призваны свидетельствовать о борьбе государства с террором.

Рахаев знал: после того, как дверь заварили, руководитель спецоперации будет выбирать один из вариантов штурма: расстреливать его вместе с квартирой из гранатомета, «снимать» снайперами или же долбить пол соседей сверху, чтобы забросать гранатами. Подобных многоквартирных домов с выжженными окнами, а иногда и целыми пролетами по всему Северному Кавказу — сотни. Сейчас в боевом арсенале правоохранителей появились специальные блокираторы для дверей, они закупаются официально, из бюджета выделяются на это деньги, но спецназ предпочитает действовать «по старинке».

Боевой путь Рахаева

После сюжета по Первому каналу Рахаев понял, что его сдали «свои». Причем не только опера, Первый канал наполняется из более важных источников. Да и главное: он просчитался, думая, что в Черкесске он — свой. Оказалось: самый настоящий чужой — на его должность уже были претенденты.

Сам Руслан — балкарец, но работать в родной республике он уже не мог. В Кабардино-Балкарии любому взрослому мужчине рано или поздно зададут вопрос: «Что ты делал 13 октября 2005 года?» Это день нападения боевиков на силовые структуры КБР в Нальчике. День гражданской войны: широкие улицы курортного города были усеяны трупами тех, кто еще вчера был родственником, другом, одноклассником, соседом. Жизнь разделилась на «до» и «после», а люди — на жертв и палачей.

В 2005 году Руслан Рахаев служил опером в одном из городских отделений внутренних дел. В «событиях» участвовал, убил четверых нападавших, получил от Путина медаль «За отличие в охране общественного порядка», о чем рассказал в Верховном суде Кабардино-Балкарии на процессе по «13 октября» (который до сих пор продолжается). В отличие от подавляющего большинства сотрудников МВД, которые на суде даже в темных комнатах с измененным голосами предпочитают отвечать односложно: «Не видел, не стрелял, не помню», —  Рахаев отказался от госзащиты, вышел в суд открыто и рассказал всё как было. Объясняет, что сделал это не по храбрости, а потому, что не чувствовал за собой привычного для местных силовиков шлейфа: он не пытал задержанных.

Но в Кабардино-Балкарии не спасает и подобное обстоятельство. Многие из тех, кто был рядом с Рахаевым на одних позициях 13 октября в Нальчике, уже погибли, их отстреливает «мирное население».

Рахаев перевелся в Карачаево-Черкесию опером, а спустя несколько лет — в Пятигорск, вуправление собственной безопасности МВД по СКФО. И то и другое решения оказались плохими.

Уйдя в УСБ, он выпал из знакомой действительности и для бывших своих стал «стукачом». И назад в Черкесск приехал совсем уж чужаком. 8 сентября 2011 года Рахаев приступил к обязанностям начальника уголовного розыска Черкесска, а днем 7 октября в его служебном кабинете умер человек. Прошел ровно месяц.

Нальчик, улица Головко, дом 3. Рахаев выглянул в окно, ему показалось, что он заметил силуэт своей тетки.

— Я бегала вокруг оцепления, — вспоминает тетя Рахаева Лидия, и глаза ее наполняются слезами. — Пыталась их остановить, кричала: «Пропустите меня, там мой племянник, он не вооружен, он просто попал в трудную ситуацию». Просила, рыдала, но люди в масках стеклянными глазами смотрели сквозь меня, грубо хватали за локти и отпихивали прочь, я падала на землю, снова вставала, плакала, опять падала, снова вставала и умоляла, умоляла, умоляла…

В это время Рахаев метался по квартире, мозг сверлила одна мысль: «Только бы не сгореть заживо. Только бы не сгореть». Подошел к окну, раздвинул занавески.

— Остановите штурм. Иначе я выпрыгну из окна, — крикнул он в трубку телефона.

— Отойди от окна и выключи свет, — приказали в ответ.

Лейкоцитарный вал

История, которую я вам рассказываю, — не о том, виновен или нет капитан полиции Руслан Рахаев в смерти задержанного Джанкезова. Я давно слежу за спецоперациями на Северном Кавказе, и именно они, как устоявшееся явление в жизни региона, меня интересуют. Что скрывается за этим размытым определением? Какова их эффективность в борьбе с терроризмом?

Чтобы получить ответы на эти вопросы, мне пришлось заняться и делом Рахаева.

Из материалов дела следует, что ночью с 6 на 7 октября 2011 года в 00.31 в центре Черкесска был задержан «неоднократно судимый, подозреваемый в совершении серии квартирных краж» 47-летний Дахир Джанкезов. Однако вместо горотдела, где есть камеры видеонаблюдения, оперативники отвезли Джанкезова в опорный пункт полиции, расположенный в школе на окраине Черкесска, где «работали» с ним до самого утра. Оттуда его доставили в суд для оформления ареста, а затем в горотдел — в 12.15. Согласно протоколу о доставлении в ГОВД, Джанкезов уже был избит: «Лицо красное, на губах засохшая кровь, под глазом гематома»… В 13.12 в кабинете Рахаева мужчина умер.

В судебно-медицинской экспертизе трупа значится: «Множественные переломы ребер слева и справа. Ушибы сердца и легких. Полный перелом грудины, осложнившийся травматическим шоком. Множественные кровоподтеки ушных раковин, туловища, верхних и нижних конечностей. Ссадины лобной области». У забитого Дахира Джанкезова было 18 переломов 10 ребер и отбитые внутренние органы. Но тогда этого еще никто не знал.

Через три для после смерти Джанкезова подчиненные пришли к следователю, и из свидетеля начальник Рахаев стал обвиняемым. Участковые Капушев и Тазартуков, оперативники Байкулов, Тамов, Биджиев и Братов, которые всю ночь «работали» с задержанным, все как один утверждали: караулили Джанкезова, пока не протрезвеет, «смотрели, как он спал на стуле», а наутро «начальник набросился на него и затоптал бомжа в кабинете».

«Никто из нас и подумать такого не мог», — качал головой Артур Байкулов на допросе.

Понимая, что дело приняло уж очень скверный оборот, Рахаев решил скрыться на родине в квартире знакомых. Все это время держал связь с теми сослуживцами, которым доверял, собирал через доверенных лиц документы для защиты от обвинений. Один из адвокатов Рахаева утверждает, что на его след черкесские полицейские вышли, поставив на прослушку телефоны родственников.

Несмотря на сотни страниц уголовного дела, сейчас судьба Рахаева полностью зависит от одного физиологического процесса, который в медицине называют «лейкоцитарный вал».

Немного теории. В человеческом организме лейкоциты, белые кровяные клетки, выполняют роль «врачей». После получения любой травмы лейкоциты окружают пораженный участок и «лечат» его. Этот процесс занимает определенное время. Лейкоциты начинают появляться минимум через 30 минут после травмы, затем их количество повышается, и через некоторое время формируется так называемый лейкоцитарный вал. Формируется он не менее чем через 4—6 часов, а по другим данным, и позже, через 6—8 часов после получения травмы.

Самое важное доказательство в уголовном деле против Рахаева: данные судебно-медицинской экспертизы о вскрытии трупа. Сейчас их в уголовном деле три. Материал для первой был взят экспертом Рашидом Чочаевым примерно через 2 часа после смерти Джанкезова. Результаты свидетельствуют: в организме убитого к моменту смерти уже образовался лейкоцитарный вал, а значит, все смертельные травмы Джанкезов получил в то время, когда оперативники «охраняли его сон». Но проблема в том, что результаты этой экспертизы были готовы только 25 ноября, спустя почти два месяца после смерти Джанкезова. К этому времени уголовное дело против Рахаева уже было «готово»: опера давали показания, нашлись и другие свидетели. Но когда пришли результаты судмедэкспертизы, стало очевидно: дело разваливается. Поэтому следователь заказал вторую экспертизу в Краснодарском бюро.  Судмедэксперты Шилоносов, Лымарь, Ланина и Лиясов эксгумировали труп Джанкезова, исписали 24 страницы, но наличие лейкоцитарного вала не заметили. «Давность образования повреждений, полученных Джанкезовым, — от 1 до 3 часов к моменту наступления смерти», — утверждали они.

Защита Рахаева стала обжаловать экспертизу, указывая на ее очевидную фальсификацию. Следователь заказал еще одну, в «дружественной» Краснодарскому бюро организации — Судебно-медицинском бюро экспертизы Ростовской области. Там эксперты  Погосян, Усачев и Ковалев исписали уже 48 страниц и даже заметили «начало образования лейкоцитарного вала», но в заключении по-прежнему утверждают: «давность образования поврежденийоколо до 4 часов. Не исключена давность причинения повреждений в пределах до 1 часа».

Я обратилась к руководителю филиала независимой лаборатории судмедэкспертизы в Пятигорске Евгению Николаеву, одному из самых опытных и непримиримых борцов с фальсификацией судебно-медицинских документов. Вот что он сказал мне, изучив экспертизы: «Давность причиненной травмы Джанкезову не менее 4—6 часов — и не могла быть причинена Русланом Рахаевым. Похоже, что другие экспертизы были назначены только для дискредитации первой, с чем краснодарские и ростовские коллеги блестяще справились».

Нальчик, улица Головко, дом 3. Руслан Рахаев заставил себя успокоиться. Все надежды его были теперь связаны с телефоном. Школа милиции, полтора десятка лет в органах, сотни сослуживцев, награды — всё это хоть что-нибудь да значит в такой момент?

«С земли» убийство пытались предотвратить родственники.

— На все наши требования остановить спецоперацию  министры и полковники бросали трубки, — говорит сестра Рахаева Амина: «Ничего не знаю. Там ваххабитов уничтожают».

Руслан услышал, как начали долбить потолок.

— Перед прыжком из окна позвонил матери — попрощаться. Меня уничтожат как боевика… Ощущение, что я уже в гробу, накрыло с головой…

Технология «заказа»

Теперь о главном.

Служба в полиции на Кавказе — чрезвычайно привлекательна с разных точек зрения. Здесь тебе и деньги, и власть, и фактический мандат на насилие. Служба в полиции на Кавказе сопряжена с постоянным участием в интригах.

У Рахаева, понятно, тоже были и враги, и завистники.

Слухи о том, что человека можно «заказать» как боевика, гуляют по Кавказу уже давно. Но только на местном уровне: не нравится партнер по бизнесу? достала соседка? — позвони в полицию и скажи, что знаешь, где скрываются участники НВФ. «Врагу» будут обеспечены пара неприятных часов и получена солидная взятка — чтобы отстали, и это в лучшем случае. Оказалось, что таким же образом можно с успехом использовать и федералов:капитана полиции МВД России Руслана Рахаева «заказали» как боевика.

Непосредственно спецоперациями по «уничтожению членов НВФ» занимаются две структуры: МВД и ФСБ. Сегодня всю «грязную работу» делает спецназ, полиция только стоит в оцеплении. В КБР этим занимается СОБР-1, который подчиняется напрямую начальнику МВД по СКФО, но это «так, пехота, — сказал мне один сотрудник спецназа, — мальчики по вызову». По Рахаеву же работали «тяжелые» — спецназ ФСБ России, базирующийся в Ессентуках. «Товар» этот штучный и высококвалифицированный. Каждый выезд «элиты» оформляется заявкой, под которой стоит чья-то фамилия, она согласуется с республиканским оперативным штабом и начальниками ФСБ. Спецназ выезжает «в адрес», уже в дороге узнавая, куда и «на кого». Переговоры и разбирательства не входят в их обязанности: пришел, увидел, уничтожил.

«Заявка» формируется на основе оперативных данных, собираемых либо в Центре по противодействию экстремизму МВД (ЦПЭ) — именно эта контора в каждой республике вербует агентуру и работает по «лесным», — либо из параллельных оперативных источников ФСБ. По моим сведениям, «заявка» на улицу Головко, дом 3, пришла из ЦПЭ Карачаево-Черкесии.

Я разговаривала со многими действующими сотрудниками и ФСБ, и МВД, пытаясь узнать, каким образом перепроверяется достоверность информации при проведении спецопераций, ведь оперативные данные (проще говоря, информация от стукачей) всегда засекречены. Из многочасовых бесед сделала вывод: достоверность информации никто не проверяет.

— Формально ответственность за ошибку несет тот, кто подал «заявку», — объяснил мне один из сотрудников. — Но после окончания «работы» проводить внутреннюю проверку будут лишь в том случае, если в ходе спецоперации погиб кто-то из сотрудников, во всех иных случаях даже разбираться не будут. Борьба с терроризмом оправдывает всё.

Нальчик, улица Головко, дом 3. Долбежка сверху прекратилась. Стало тихо.

Руслан позвонил одному из родственников внизу. Тот сказал: «С тобой хотят говорить». Трубку взял руководитель спецоперации.

Руслану показалось, что штурм длился часа два-три, хотя, наверное, значительно меньше. Я только догадываюсь о том, кто из высокопоставленных знакомых Руслана сумел остановить убийство. Ни родственники, ни сам Руслан имя это не назовут никому, по крайней мере в ближайшее время.

…Из квартиры Рахаева доставали пожарные: подняли ему лестницу на 6-й этаж — вскрыть заваренную дверь было невозможно. Спустившегося с небес на землю капитана окружили силовики. Потом уже, затащив в подъезд, его отлупили берцами по голове — «для острастки». «Радуйся, сегодня второй день твоего рождения. Первый раз без трупа уезжаем», — поздравили спецназовцы.

P.S. На следующий день после неожиданно завершившейся спецоперации на официальном сайте следственного комитета Карачаево-Черкесской Республики появилось новое сообщение: «В Нальчике задержан начальник оперативно-разыскной части ОВД Черкесска Руслан Рахаев, полгода разыскиваемый за убийство. 34-летний убийца скрывался в доме на улице Головко. Оперативники, выйдя на след Рахаева, заблокировали его в доме, в ходе переговоров преступника убедили сдаться». Однако вскоре исчезло и это сообщение, а следователь утверждает: «Обстоятельства задержания следствием не установлены». И каждый раз на суде о продлении ареста Рахаеву судьи заявляют: «Рахаев был задержан 29 февраля в 21 час 00 минут в городе Черкесске Карачаево-Черкесской республики».

P.P.S. Ныне Рахаев сидит в СИЗО Черкесска. Его адвокаты неоднократно подавали ходатайства о передаче уголовного дела из Карачаево-Черкесии в Северо-Кавказский федеральный округ. Однако им отвечают отказом. Ведь если дело уйдет из республики в округ, отвечать придется многим высокопоставленным правоохранителям. По совокупности обвинений Руслану Рахаеву грозит более 30 лет колонии строгого режима.