Смоленский лев, или Унич­тожь­те этот хра­б­рый полк!

К 200-летию Бородинской битвы

Часы на средневековой крепостной башне пробили полдень, когда я пересёк невидимую черту, отделяющую город живых от города мёртвых. В бытность мою оперативным сотрудником внешней разведки я любил проводить встречи с агентурой на кладбищах. В тёплое время года, разумеется. Сидишь себе у какой-нибудь могилки, скорбишь вроде, а сам получаешь потихоньку полезную информацию или инструктируешь нашего помощника по вербовочной разработке.

Немецкое кладбище напоминает музей под открытым небом. Великолепные надгробья и памятники, мощные старые деревья, масса цветов, чистые дорожки, посыпанные песком, многочисленные скамейки, где можно посидеть в тенёчке, предаваясь размышлениям о вечном. Никому здесь не придёт в голову мысль поминать усопших путём распития спиртного и поедания гамбургеров. Помянуть, а потом удалиться, пошатываясь и оставив объедки и пустые бутылки на старой газете.

Сегодня у меня была запланирована встреча с агентом «Генделем», знакомым читателю по моим ранним рассказам. Своей громкой кличкой агент был обязан земляку – великому композитору, чей памятник, жутко позеленевший от эпох и времён, гордо красуется на Маркте – главной площади древнего ганзейского города Галле – в четырёхстах метрах от элитного кладбища, где мы с «Генделем» договорились встретиться.

Агент, офицер криминальной полиции, сегодня был в штатском. Он шёл впереди в пятидесяти шагах от меня, что-то высматривая на могилках. Внезапно, воровато озираясь, нагнулся и взял цветы с одной из них, очевидно, для того, чтобы положить их на «свою» могилу. Так оно и было. «Гендель» возложил букет на неизвестное мне захоронение и опустился на лавочку против него в тени раскидистого платана. Затем стал вытирать платком вспотевшую лысину. Было жарко. Я подошёл к нему, поздоровался и уселся рядом.

Воспитательную работу с агентом по поводу краденого букета мысленно решил отнести на конец встречи.

У «Генделя» была круглая прохиндейская рожа, и характер у него тоже был прохиндейский. Он много лет провёл в советском плену и к плутовству немецкому присовокупил плутовство российское. Как агенту ему не было цены. Но в рассказе этом речь пойдёт не о «Генделе», а совсем о другом человеке.

Заканчивая встречу, я пожурил агента за бессовестный поступок и попросил впредь не воровать цветы с чужих могил.

– Ах, Алекс! – воскликнул агент, – мне хотелось сделать тебе приятное. Ведь я возложил цветы на могилу твоего соотечественника.

– Что?! – изумился я. – Какой такой соотечественник?

Я поднялся и приблизился к плите, на которой лежали цветы «Генделя». Плита была беломраморная, капитальная, наполовину вросшая в землю. Почитав надпись, я оторопел. На плите темнели глубоко врезанные в мрамор старинные литеры: «Генерал-лейтенант Дмитрий Неверовский (1771–1813)». Отпустив «Генделя», я снова сел на скамейку и стал соображать, каким образом оказался на этом кладбище прах знаменитого героя первой Отечественной войны Дмитрия Петровича Неверовского, чей портрет, написанный художником Доу, украшает одну из экспозиций Эрмитажа …

Дмитрий НЕВЕРОВСКИЙ

Не­ве­ров­ский был офи­це­ром су­во­ров­ской шко­лы. Во­е­вал с тур­ка­ми под зна­мё­на­ми кня­зя По­тём­ки­на и Су­во­ро­ва, уча­ст­во­вал в по­дав­ле­нии поль­ско­го вос­ста­ния. Это то­же с Су­во­ро­вым, ко­то­рый за штурм Вар­ша­вы по­лу­чил зва­ние фельд­мар­ша­ла. Звё­зд­ный час Не­ве­ров­ско­го про­бил в 1812 го­ду. 22 ию­ня 1812 го­да На­по­ле­он под­пи­сал при­каз по ве­ли­кой ар­мии, ко­то­рый мож­но бы­ло счи­тать объ­яв­ле­ни­ем вой­ны Рос­сии. А Рос­сия бы­ла для всех за­во­е­ва­те­лей ко­с­тью в гор­ле, ме­шав­шей им стать вла­ды­ка­ми ми­ра. До­ку­мент этот про­ник­нут зло­бой и не­на­ви­с­тью к на­шей стра­не: «Рок вле­чёт за со­бой Рос­сию, её судь­бы долж­ны со­вер­шить­ся… Она нас ста­вит пе­ред вы­бо­ром: бес­че­с­тье или вой­на… Мир, ко­то­рый мы за­клю­чим, по­ло­жит ко­нец ги­бель­но­му вли­я­нию, ко­то­рое Рос­сия уже пять­де­сят лет ока­зы­ва­ет на де­ла Ев­ро­пы».

24 ию­ня ве­ли­кая ар­мия втор­глась в пре­де­лы Рос­сии, ко­то­рая, как обыч­но, не ус­пе­ла под­го­то­вить­ся к вой­не. О ге­не­раль­ном сра­же­нии не мог­ло быть и ре­чи – слиш­ком не­рав­ны­ми и ра­зоб­щён­ны­ми бы­ли си­лы. 1-я ар­мия Бар­к­лая и 2-я ар­мия Ба­г­ра­ти­о­на с тя­жё­лы­ми арь­ер­гард­ны­ми бо­я­ми шли на со­еди­не­ние под Смо­лен­ском по уз­ким лес­ным до­ро­гам Бе­ло­рус­сии. На­по­ле­он по­клял­ся, что рус­ские ар­мии не со­еди­нят­ся ни­ког­да. На­по­ле­он уже при­бли­зил­ся к Смо­лен­ску, в то вре­мя как Бар­к­лаю и Ба­г­ра­ти­о­ну тре­бо­ва­лось ещё два дня, что­бы до­стичь го­ро­да.

Вот как опи­сы­ва­ет по­сле­ду­ю­щие со­бы­тия пи­са­тель-ис­то­рик Ми­ха­ил Бра­гин: «Ока­за­лось, что путь к Смо­лен­ску у го­ро­да Крас­ный пре­граж­да­ет все­го од­на 27-я пе­хот­ная ди­ви­зия ге­не­ра­ла Дми­т­рия Не­ве­ров­ско­го. На её си­лы ма­ло кто рас­счи­ты­вал, по­то­му что не мог­ли 10 000 сол­дат од­ной ди­ви­зии ос­та­но­вить глав­ные си­лы фран­цуз­ской ар­мии, тем бо­лее что эта ди­ви­зия ещё ни ра­зу не бы­ла в бою. Слу­жи­ли в ней кре­с­ть­я­не, толь­ко что взя­тые из де­ре­вень на фронт. Эту ди­ви­зию мо­ло­дых сол­дат ата­ко­ва­ли три ка­ва­ле­рий­ских кор­пу­са мар­ша­ла Мю­ра­та. Мю­рат был уве­рен, что его ли­хие кон­ни­ки по­ру­бят рус­ских но­во­бран­цев саб­ля­ми, по­топ­чут ло­шадь­ми. Ко­лон­ны ди­ви­зии шли ши­ро­кой до­ро­гой, об­са­жен­ной с каж­дой сто­ро­ны дву­мя ря­да­ми ста­рых бе­рёз. Эти мо­гу­чие бе­рё­зы при­кры­ли сво­и­ми ство­ла­ми рус­ских сол­дат от бе­ше­ных атак фран­цуз­ских всад­ни­ков. Мю­рат раз­вер­нул свои вой­ска в ши­ро­ком по­ле и по­вёл их в ата­ку на рус­скую пе­хо­ту. И вдруг из-за де­ре­вь­ев раз­дал­ся залп… Дру­гой… Тре­тий. На всём ска­ку ста­ли па­дать ко­ни, че­рез их го­ло­вы ле­те­ли всад­ни­ки. Мас­са ка­ва­ле­рии всё же до­мча­лась до до­ро­ги, и тут фран­цу­зы уви­де­ли за бе­рё­за­ми ще­ти­ну сталь­ных шты­ков. Всад­ни­ки ри­ну­лись меж­ду ство­ла­ми, но в ос­ка­лен­ные мор­ды ло­ша­дей вон­за­лись ру­жей­ные шты­ки. Ко­ни под­ни­ма­лись на ды­бы, сбра­сы­вая се­до­ков, их до­би­ва­ли шты­ка­ми пе­хо­тин­цы 27-й ди­ви­зии. Но Мю­рат сно­ва и сно­ва стро­ил свои вой­ска к ата­ке. И сно­ва вдоль ря­дов сво­их сол­дат про­хо­дил со шпа­гой в ру­ке, в бе­лой ру­ба­хе под рас­стёг­ну­тым мун­ди­ром кра­са­вец ге­не­рал Дми­т­рий Не­ве­ров­ский. Он во­оду­шев­лял гре­на­дё­ров, и са­ми но­во­бран­цы, впер­вые по­ню­хав­шие по­ро­ху, уви­де­ли, что сме­лая пе­хо­та, по­ст­ро­ен­ная в плот­ные ря­ды, мо­жет зал­па­ми из ру­жей и шты­ка­ми от­бить ата­ки да­же зна­ме­ни­той кон­ни­цы Мю­ра­та.

На­по­ле­он при­шёл в не­о­пи­су­е­мую ярость. Он тре­бо­вал от Мю­ра­та не­мед­лен­но во­рвать­ся в Смо­ленск. Взбе­шён­ный Мю­рат про­дол­жал ата­ки. Ди­ви­зия Не­ве­ров­ско­го, от­ра­зив за день бо­лее со­ро­ка атак, ото­шла к Смо­лен­ску. Она на це­лые сут­ки за­дер­жа­ла на­ступ­ле­ние фран­цу­зов».

Граф Се­гюр, че­ло­век из сви­ты Бо­на­пар­та, в сво­их ме­му­а­рах на­звал Не­ве­ров­ско­го львом, а его от­ступ­ле­ние льви­ным.

И вот на­стал ве­ли­кий день Бо­ро­дин­ской бит­вы. В этот день силь­но по­ре­дев­шая 27-я ди­ви­зия до­бле­ст­но сра­жа­лась на ле­вом флан­ге под ко­ман­дой Ба­г­ра­ти­о­на. Клю­че­вым пунк­том здесь бы­ли фле­ши, ук­реп­ле­ния, по­ст­ро­ен­ные сол­да­та­ми прак­ти­че­с­ки за од­ну ночь. Фле­ши не­од­но­крат­но пе­ре­хо­ди­ли из рук в ру­ки. Они бы­ли за­ва­ле­ны ты­ся­ча­ми тру­пов лю­дей и ло­ша­дей, оп­ро­ки­ну­ты­ми ору­ди­я­ми и пу­с­ты­ми сна­ряд­ны­ми ящи­ка­ми. Над по­лем ви­сел гу­с­той дым, воз­дух был про­пи­тан за­па­ха­ми по­ро­ха и че­ло­ве­че­с­кой кро­ви. 400 ору­дий гре­ме­ли тут с фран­цуз­ской сто­ро­ны и 300 – с рус­ской. Не­ве­ров­ский сам по­вёл свою ди­ви­зию в од­ну из кон­тра­так. Уви­дев рус­ских гре­на­дё­ров, бе­гу­щих с при­мк­ну­ты­ми шты­ка­ми на­вст­ре­чу фран­цу­зам, На­по­ле­он ус­мех­нул­ся и при­ка­зал сво­им пуш­ка­рям:

– Унич­тожь­те этот хра­б­рый полк!

Не­ве­ров­ско­го бук­валь­но сме­ло с ко­ня. Од­на­ко он уди­ви­тель­ным об­ра­зом вы­жил и че­рез пол­то­ра ме­ся­ца сно­ва встал в строй, при­няв уча­с­тие во всех круп­ных ба­та­ли­ях, со­пут­ст­во­вав­ших по­зор­но­му бег­ст­ву Бо­на­пар­та и его ар­мии из Рос­сии. По сви­де­тель­ст­во­ва­нию од­но­го из из­ве­ст­ней­ших во­ен­ных ис­то­ри­ков Кла­у­зе­ви­ца, На­по­ле­он ос­та­вил в Рос­сии 500 000 сол­дат, 160 000 ло­ша­дей и 1 200 пу­шек. По­сле это­го страш­но­го по­ра­же­ния он уже не смог оп­ра­вить­ся, но ещё дол­го про­дол­жал ог­ры­зать­ся, по­ка не был окон­ча­тель­но раз­гром­лен в Бит­ве на­ро­дов под Лейп­ци­гом в ок­тя­б­ре 1813 го­да, где про­тив не­го вы­сту­пи­ла объ­е­ди­нён­ная рус­ско-прус­ская-ав­ст­ро-швед­ская ко­а­ли­ция. В этой бит­ве фор­ту­на из­ме­ни­ла Дми­т­рию Пе­т­ро­ви­чу Не­ве­ров­ско­му. Здесь он по­лу­чил смер­тель­ное ра­не­ние и вско­ре скон­чал­ся. От Лейп­ци­га до Гал­ле все­го 30 ки­ло­ме­т­ров. За ог­ра­дой глав­но­го го­род­ско­го клад­би­ща с се­вер­ной сто­ро­ны Franzosenweg (Фран­цуз­ская до­ро­га). По ней от­сту­па­ла фран­цуз­ская ар­мия по­сле Бит­вы на­ро­дов. Спра­ва от Фран­цуз­ской до­ро­ги за вы­со­кой ка­мен­ной ог­ра­дой – кли­ни­ки Галль­ско-Вит­тен­берг­ско­го уни­вер­си­те­та. Ви­ди­мо, в од­ной из них и за­кон­чил свой жиз­нен­ный путь про­слав­лен­ный ге­не­рал.

30 мар­та 1814 го­да им­пе­ра­тор Алек­сандр I в со­про­вож­де­нии прус­ско­го ко­ро­ля Фри­д­ри­ха-Виль­гель­ма и ав­ст­рий­ско­го фельд­мар­ша­ла Швар­цен­бер­га въе­хал на бе­лом ко­не в Па­риж. В бле­с­тя­щей сви­те рус­ско­го ца­ря не бы­ло ни Ку­ту­зо­ва, ни Ба­г­ра­ти­о­на, ни Гор­ча­ко­ва, ни Куль­не­ва, ни Ку­тай­со­ва, ни бра­ть­ев Туч­ко­вых, ни Не­ве­ров­ско­го – ге­не­ра­лов, ко­то­рые вме­с­те со сво­и­ми сол­да­та­ми оп­ро­ки­ну­ли пре­ступ­ную им­пе­рию Бо­на­пар­та.

Алек­сан­д­ра I в Ев­ро­пе на­зы­ва­ли ца­рём ца­рей, а Рос­сия ста­ла су­пер­дер­жа­вой, рав­ной ко­то­рой по мо­гу­ще­ст­ву в ми­ре не бы­ло. Име­нем Алек­сан­д­ра в ев­ро­пей­ских сто­ли­цах на­зы­ва­ли ули­цы и пло­ща­ди. Глав­ная пло­щадь Бер­ли­на до сих пор но­сит его имя.

Про­шло мно­го лет, и те­атр «Ко­ме­ди фран­сез» по­ста­вил фри­воль­ную пье­су, по­ро­ча­щую Ека­те­ри­ну Ве­ли­кую. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай I вы­звал фран­цуз­ско­го по­сла и ска­зал ему, что ес­ли эту пье­су не­мед­лен­но не сни­мут с по­ста­нов­ки, то он по­ш­лёт в Па­риж мил­ли­он зри­те­лей в се­рых ши­не­лях, ко­то­рые её ос­ви­щут. И сня­ли-та­ки, мер­зав­цы! Бо­я­лись! В 1943 и 1945 го­дах па­ра­ли­зо­ван­но­го аме­ри­кан­ско­го пре­зи­ден­та дваж­ды при­во­зи­ли к со­вет­ско­му ли­де­ру в ин­ва­лид­ной ко­ля­с­ке. Ува­жа­ли! Без­дар­ные по­том­ки про­мо­та­ли и рас­тран­жи­ри­ли за­во­ё­ван­ное ти­та­на­ми…

Про­шло мно­го лет с той мо­ей до­сто­па­мят­ной встре­чи с аген­том «Ген­де­лем». Я ушёл на пен­сию и од­наж­ды, гу­ляя по Бо­ро­дин­ско­му по­лю, об­на­ру­жил у Ба­г­ра­ти­о­но­вых фле­шей мо­ги­лу… ге­не­ра­ла Дми­т­рия Не­ве­ров­ско­го. Эта на­ход­ка ме­ня по­ра­зи­ла. Я тог­да был уже до­ста­точ­но взрос­лым для то­го, что­бы знать, что лю­бой че­ло­век, да­же ес­ли он ге­не­рал, мо­жет иметь толь­ко од­ну мо­ги­лу. По­ко­пав­шись в ис­точ­ни­ках, я вы­яс­нил, что в 1912 го­ду, ког­да от­ме­ча­лось 100-ле­тие ве­ли­кой бит­вы, прах Не­ве­ров­ско­го пе­ре­вез­ли с Галль­ско­го клад­би­ща на Бо­ро­дин­ское по­ле. Зна­чит, та, галль­ская, мо­ги­ла – пу­с­тая.

Я ча­с­то бы­ваю на Бо­ро­дин­ском по­ле, в ча­ст­но­с­ти, по­то­му что моя да­ча на­хо­дит­ся в тех кра­ях. С гру­с­тью ви­жу, как взбе­сив­ши­е­ся от все­доз­во­лен­но­с­ти ну­во­ри­ши рас­пи­ли­ва­ют на дач­ные уча­ст­ки свя­щен­ное по­ле Рус­ской Зем­ли. У об­ла­да­те­лей боль­шо­го баб­ла нет ни со­ве­с­ти, ни че­с­ти, ни Бо­га. Они по­кло­ня­ют­ся толь­ко зла­то­му тель­цу. Не слу­чай­но один из но­во­яв­лен­ных мил­ли­ар­де­ров за­явил не­дав­но с гор­до­с­тью, что он в му­зеи не хо­дит. Вот по все­му по это­му не ис­клю­чаю, что Не­ве­ров­ско­го при­дёт­ся хо­ро­нить и в тре­тий раз.

В за­клю­че­ние хо­те­лось бы об­ра­тить­ся к па­мя­ти ге­роя. До­ро­гой Дми­т­рий Пе­т­ро­вич! Где бы ни по­ко­ил­ся твой прах, пусть бу­дет те­бе пу­хом рус­ская зем­ля. И Сла­ва те­бе во ве­ки ве­ков! Бла­го­дар­ные по­том­ки ни­ког­да не за­бу­дут твой по­двиг и по­двиг дру­гих во­и­нов, от­дав­ших свои жиз­ни за Оте­че­ст­во.

Алек­сей РОС­ТОВ­ЦЕВ ***********************************************************************************

Алексей Дми­т­ри­е­вич Рос­тов­цев – вы­пу­ск­ник ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­ги­че­с­ко­го фа­куль­те­та Рос­тов­ско­го уни­вер­си­те­та. Он бо­лее чет­вер­ти ве­ка про­слу­жил в раз­вед­ке, из них пят­над­цать лет про­вёл за ру­бе­жом. Пол­ков­ник гос­бе­зо­пас­но­с­ти в от­став­ке.

********************************************************************************

Номер : №33-34. 10.08.2012