"Недаром помнит вся Россия про день Бородина"

"Баталия, 26-го числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался в ту позицию, в которой пришел нас атаковать", - написал Кутузов в реляции царю на следующий день.

Александр I объявил о победе и произвел Кутузова в фельдмаршалы с пожалованием ста тысяч рублей. Солдатам выдали по пять рублей каждому.

Наполеон тоже произвел массовые награждения и присвоил маршалу Нею титул князя Московского. В то же время и сразу после битвы, и в дальнейшем он прибегал к приукрашиванию действительности, видимо, понимая сомнительность своего успеха.

"Я вчера разбил русских. Сражение было жаркое, в два часа пополудни победа была наша. Я взял у них несколько тысяч пленных и 60 пушек", - написал он на следующий день императрице Марии-Луизе, хотя на самом деле число русских пленных составило около 800 человек. Сам Наполеон выражал недоумение в связи с их малым количеством и приказывал подчиненным уточнить данные.

На острове Святой Елены свергнутый император назвал Бородинское сражение "схваткой гигантов" и безоговорочно утверждал, что "русские были побеждены", при этом занизив численность своих войск примерно в полтора раза и преувеличив силы противника почти вдвое.

Широко известна оценка Наполеона: "Французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми". Правда, она была опубликована спустя 60 лет после битвы и приводится в разной редакции, так что стопроцентно неизвестно, говорил Наполеон это или нет.

Многие современные российские историки используют корректную оговорку, называя Бородинское сражение "фактической" победой Кутузова.

Называть Бородинское сражение "ненужным" было бы не вполне верно и даже кощунственно по отношению к памяти людей, проявивших величайший героизм. Однако большинство исследователей признают, что со стороны Наполеона оно явилось результатом стратегического просчета, а со стороны России - данью политической необходимости.

По мнению многих, Наполеон достиг бы своих целей и уж точно не потерпел бы поражения, если бы остановился на границе современной Белоруссии и воссоздал бы Речь Посполиту в качестве санитарного кордона против России.

Война началась крайне неудачно для французов: вскоре после форсирования Немана в течение нескольких дней вымер весь крупный рогатый скот, который они гнали для своего пропитания, и много кавалерийских лошадей. Повсюду на обочинах дорог валялись трупы животных со вздутыми животами и скрюченными ногами.

Причина этого остается загадкой. Ни в Европе, ни в России эпизоотий не наблюдалось. Предполагать русскую диверсию трудно, поскольку организаторы такой грандиозной операции не преминули бы похвалиться своими заслугами.

В результате Великой армии пришлось сразу прибегнуть к реквизициям продовольствия, отвлекая на это значительные силы и озлобляя население.

На военных советах за приостановку наступления решительно стояли лучше других осведомленные о положении дел начальник штаба Бертье и главный интендант армии Дарю.

Колебался и сам Наполеон.

28 июля, в очередной раз "потеряв" отступившую русскую армию и вернувшись в свою ставку в Витебске, он бросил шпагу на расстеленную на столе карту и воскликнул: "Здесь я остановлюсь! Я должен осмотреться, дать отдых армии и организовать Польшу".

Накануне отъезда к армии он сказал австрийскому канцлеру Меттерниху: "Я закончу кампанию в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь".

В приказе перед форсированием Немана он назвал начинавшуюся войну "Второй польской кампанией".

Бесперспективность похода в Россию всегда была очевидна умным людям.

"Если враг будет нас преследовать, он погиб, ибо чем больше он будет внедряться в страну без проходимых дорог, без припасов, тем больше он будет доведен до самого жалкого положения и кончит тем, что будет истреблен нашей зимой, которая всегда была нашей верной союзницей", - писал задолго до войны российский посол в Лондоне Семен Воронцов.

Британский военный представитель при русской ставке генерал Роберт Вильсон в день взятия французами Смоленска направил в Лондон депешу: "Все пропало, Наполеон остановился в Смоленске", а через три дня: "Все спасено! Французы идут на Москву!".

За решение наступать вглубь страны современный историк Андрей Буровский иронически назвал Наполеона "спасителем России".

Отчего же император французов принял роковое для него решение?

В отличие от полководцев XVII-XVIII веков, он считал главной целью боевых действий не захват территории и взятие крепостей, а уничтожение живой силы противника в генеральном сражении. Собственно, революционная Франция воевала по этому принципу с 1792 года, Наполеон лишь применил его с особенным блеском.

В Европе такая стратегия работала. В России Бонапарт, по мнению исследователей, оказался пленником собственной догмы и позволил заманить себя вглубь страны, как осла морковкой.

Переходя Неман, он надеялся разгромить русскую армию в крупном приграничном сражении, хотя Александр I еще в 1811 году послал ему недвусмысленное предупреждение, заявив завершившему дипломатическую миссию в Петербурге послу Арману де Коленкуру: "Императору Наполеону нужны такие же быстрые решения, как быстра его мысль; от нас он их не добьется. Мы предоставим нашему климату, нашей зиме вести за нас войну".

В Витебске Наполеон, по имеющимся данным, уже решил было остановиться, но, узнав о соединении под Смоленском армий Барклая де Толли и Багратиона, снова бросился в погоню.

Современный российский биограф Наполеона Александр Никонов высказал не бесспорную, но любопытную гипотезу, что тот продолжил войну с Россией… от большого к ней уважения. Он якобы стремился сделать из России не врага, а своего союзника, для чего предварительно хорошенько потрепать, чтобы Александр I и русское дворянство прочувствовали, как невыгодно враждовать с Францией. Польшу же, при всей беззаветной преданности ему поляков, он в геополитическом плане ставил невысоко, о чем с сожалением писал, в частности, авторитетный польский исследователь Мариан Брандыс.

Другие авторы предполагают, что Наполеон не столько уважал Россию, сколько опасался ее, считая неправильным заключать мир, существенно не ослабив российскую военную машину.

Лев Толстой в "Войне и мире" и многие историки, особенно советские, всецело приписывали авторство тактики "заманивания" и "вымаривания" французов Кутузову.

Это мнение было распространено и по другую сторону линии фронта. Французский дипломат граф де Сегюр писал о "татарской хитрости" российского полководца. Наполеон в гневе ругал своего визави "старой лисой" и "паршивым обманщиком".

На самом деле, при всем уважении к вкладу Кутузова в победу, заслуга выбора верной стратегии принадлежит в первую очередь Александру I.

Еще до войны он замечал, что "Россия непобедима в Тобольске", и в апреле 1812 года отверг представленный военным министерством вариант плана, предусматривавший наступательные действия.

По мнению современных исследователей, Александр I не выехал в действующую армию не от трусости или осознания своей полководческой бездарности, а потому, что хотел проводить непопулярную политику чужими руками.

Советник императора прусский генерал Пфуль, которого Толстой ославил пустым кабинетным теоретиком ("ди эрсте колонне марширт"), предлагал не только бесполезный Дрисский лагерь, но и полностью оправдавшую себя тактику ударов по растянутым коммуникациям противника.

Михаил Кутузов был уверен в своей правоте и не испугался ответственности

"Завлекши неприятеля в недра Отечества, заставить его ценою крови приобретать каждый шаг и, истощив силы его с меньшим пролитием своей крови, нанести ему удар решительнейший", - ставил задачу Барклай де Толли.

Но общество категорически не желало следовать здравому смыслу. Самыми популярными в стране летом 1812 года стали слова "генеральное сражение". Все, от солдат и офицеров до ничего не смысливших в военном деле великосветских дам, в один голос требовали немедленно "дать генеральное сражение".

"Ворчали старики: что ж мы, на зимние квартиры?" - описал царившие в армии настроения Михаил Лермонтов.

Потомка шотландцев Барклая де Толли называли "немцем", вкладывая в это слово весь националистический негатив, и окрестили "Болтай, да и только". Звучали и прямые обвинения в измене.

До конца войны незаслуженно оскорбленный генерал искал гибели. Под ним были убиты пять лошадей.

Одним из первых воздал ему должное Пушкин. Увидев в мастерской скульптора Орловского бюсты героев 1812 года, он воскликнул: "Се зачинатель Барклай, а се завершитель Кутузов!". И в десятой главе "Евгения Онегина" помянул военачальника добрым словом: "Гроза 12-го года настала. Кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский Бог?".

Назначение Кутузова было продиктовано не столько военной необходимостью, сколько политическим расчетом. То, что общество со скрежетом зубовным могло вытерпеть от "коренного русака", Барклаю не простили бы.

Слова "пиар" тогда еще не придумали, но Кутузов мудро говорил то, чего от него ждали, продолжая при этом делать свое.

17 августа, приняв армию в Царево-Займище, он на первом смотре прокричал знаменитую фразу: "С такими молодцами, да отступать?!".

"Приехал Кутузов бить французов!" - срифмовали довольные солдаты.

"Хорошее поле для сражения ищем, - успокоил он через два дня нетерпеливых офицеров. - Пока не попалось. Под Смоленском было хорошее поле, был бы я там - разбил бы французов".

Большинство военных историков полагают, что и без Бородинского сражения Наполеон не смог бы перезимовать в Москве, и случилось бы то, что случилось. Но оставить Первопрестольную столицу без боя было политически невозможно.

Ход битвы

Сражение на обширном поле в 125 километрах к юго-западу от Москвы началось в 05:30 утра и длилось около 12 часов. Первыми начали канонаду французы.

У Наполеона было 135 тысяч солдат и офицеров при 587 орудиях, у Кутузова 130 тысяч человек и 624 пушки.

Источники несколько расходятся в оценке сил сторон, поскольку к обеим армиям все время подходили подкрепления, к тому же имелась разница между общим количеством войск и числом солдат, непосредственно участвовавших в бою.

Французская армия почти целиком состояла из закаленных в боях ветеранов, тогда как в русских рядах было много новобранцев. Кроме того, у Наполеона имелось преимущество в тяжелой кавалерии.

Кутузов расположил войска по прямой линии от Шевардинского редута на левом фланге через большую батарею на Красном холме, названную позднее батареей Раевского, и село Бородино в центре, к деревне Маслово на правом фланге.

Правым флангом (76 тысяч человек и 468 орудий) командовал Барклай де Толли, левым (34 тысячи человек, 156 орудий) Петр Багратион. 20 тысяч солдат находились в резерве.

За два дня до сражения французам удалось захватить Шевардинский редут, после чего русский фронт стал напоминать загнутый назад тупой угол. На левом фланге остались лишь четыре недостроенных земляных укрепления, известных как "Багратионовы флеши" и прославившихся героической обороной.

Оценив слабость русского левого фланга, Наполеон направил на него основной удар.

Самые тяжелые бои развернулись за Багратионовы флеши, Утицкий курган и батарею Раевского, прозванную "могилой французской кавалерии".

Диспозиция Бородинской битвы

Утицкий курган французы заняли к 11 утра, флеши - примерно к часу дня (для этого потребовались, по одним данным, четыре, по другим целых восемь атак, в определенный момент чуть не попал в плен второй человек во французской армии - командующий кавалерией маршал Мюрат).

В сражении за флеши был смертельно ранен ядром Петр Багратион.

Через несколько дней, придя в себя, он первым делом спросил: "Москва не сдана?".

"Москва наша", - гуманно солгали ему.

"Слава Богу!" - перекрестился генерал и умер.

Около четырех часов дня французы захватили батарею Раевского, после чего сражение стало затихать и к 18:00 прекратилось.

Со стороны французов было сделано 60 тысяч орудийных и почти полтора миллиона ружейных выстрелов.

Наполеон решил поберечь старую гвардию, сказав: "За 800 лье от Парижа я не могу рисковать последним резервом".

Кутузов не стал бросать в бой около 80 тысяч ратников, из-за недостатка ружей оснащенных коваными пиками. Его решение сочли непатриотичным, но постепенно простили. Барклаю, вероятно, не простили бы никогда.

Бородинская битва является самым кровопролитным однодневным сражением в истории.

"Трудно себе представить ожесточение обеих сторон, - повествует "История лейб-гвардии Московского полка". - Многие бросали свое оружие, сцеплялись друг с другом, раздирали друг другу рты, душили друг друга и вместе падали мертвыми. Артиллерия скакала по трупам, как по бревенчатой мостовой, втискивая трупы в землю, упитанную кровью. Батальоны так перемешались между собой, что нельзя было различить неприятеля от своих. Раненые брели к перевязочным пунктам, а выбившись из сил, падали на трупы павших раньше. Раскаленные пушки лопались с треском, поражая заряжавших их артиллеристов".

Данные о потерях сторон приводятся с огромным разбросом.

Наполеон говорил о 8-10 тысячах погибших французов.

Во время Реставрации, когда бывшего императора всячески стремились принизить, французские потери завышались до 50 тысяч.

Наиболее достоверной считается информация, собранная по горячим следам инспектором французского Главного штаба Денье: 6550 убитых и 21450 раненых. Данные Денье оставались засекреченными до 1842 года.

При тогдашнем уровне медицины умирали до 75% раненых.

"Вилка" российских потерь составляет от 35 до 58 тысяч человек.

Военно-учетный архив Главного штаба дает цифру 45,6 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но часть раненых, очевидно, выжила. Надпись "45 тысяч" выбита на возведенном в 1839 году монументе на Бородинском поле и на внутренней стене храма Христа Спасителя.

Число погибших генералов известно точно: 49 французских и 23 русских. Необходимо учитывать, что в рядах наполеоновской армии при Бородино находились 70 генералов против 43 русских. Процент павших военачальников оказался выше, чем рядовых.

Тогда никого не удивило и не возмутило, что обе армии за 12 часов боя потеряли примерно каждого четвертого. Во время Великой Отечественной войны за четыре года погиб каждый третий из призванных в ряды вооруженных сил, и такой уровень потерь единодушно рассматривается как ужасающий и неоправданный.

В современных - практически бесконтактных - войнах число убитых измеряется, максимум, четырехзначными цифрами.

Вопреки распространенному мнению, технический прогресс делает войну не более жестокой, а более гуманной.

Огромное количество погибших в мировых войнах XX века было вызвано масштабами призыва в многомиллионные армии, но процент выживших среди воевавших неуклонно рос, начиная с франко-прусской войны 1870 года.

Последним конфликтом старого типа, когда основными видами боевых действий были рукопашная и сабельная рубка, оказалась Гражданская война в США. Современная война, как справедливо отметил в 1944 году маршал Георгий Жуков, все больше превращается в "войну техники с техникой".

Начало конца

Русская армия была готова на следующий день возобновить бой, но Кутузов около полуночи направил в войска приказ об отступлении, велел казакам жечь на месте лагеря костры и скрытно увел свои силы на Рязанскую дорогу.

В 16:00 1 сентября открылся знаменитый военный совет в Филях. Генералы единодушно высказались против сдачи Москвы без еще одного сражения. Кутузов взял на себя личную ответственность, сказав: "С потерей Москвы не потеряна Россия. Погубим армию - потеряем и Россию. Приказываю отступать".

2 сентября, проезжая в коляске мимо пехотной колонны, главнокомандующий приветствовал солдат: "Здорово, ребята!". В первый и последний раз ему не прокричали "ура".

3 сентября Наполеон стоял на Поклонной горе, не дождавшись "бояр" с ключами от города.

Впереди у французов были пожар Москвы, трагическое отступление и Березина.

"Бородино - слава русского оружия, независимо от того, было оно победой или нет. Москва - вершина тактического гения Александра I, Барклая де Толли, Кутузова и всех, кто заманил Наполеона в Москву", - пишет современный историк Андрей Буровский.