Губернатор придворного края

То есть совершенно очевидно, что первое лицо довольно-таки значимого для России края просто тупо «переводит стрелки». И делает это крайне опасным для национальной безопасности способом.

И этот пас ловят — люди включаются в обслуживание грубой манипуляции. Уже 6 августа я слушала по радио длинную передачу, ведущие которой, обращаясь к слушателям, спрашивали: «Действительно ли губернатор Краснодарского края своим скандальным заявлением про кавказцев геройски озвучил то, о чем другие так же думают, но не решаются сказать вслух? Если ваш ответ «да» — звоните…» Особенно, конечно, впечатляет слово «геройски».

В рамках нормальной логики это все уже казалось абсолютно необъяснимым. Мы видели героев чуть ли не только что: люди разных национальностей спасали друг друга с крыш затопленных домов, кто-то геройски погиб.

Что происходит? Почему людей так просто спровоцировать? И почему у нас есть до сих пор такой губернатор? Об этом я спросила известного психолога, заведующего кафедрой психологии личности МГУ, вице-президента Российского общества психологов, академика РАО Александра Асмолова.

— Среди многих сегодняшних феноменов есть безусловный феномен Ткачева. За ним стоят особые психо-исторические архетипы. Вспомните краснодарские периоды прошлого века — это было явление Медунова народу. Дело большого друга Брежнева, советского руководителя Краснодарского края потрясло в свое время всю партийную систему. Шли годы, и случилось другое явление на этой же земле — известный не только националистской риторикой, но и действиями — батька Кондратенко. И вот у нас явление третье — Ткачев.

Это особая тоталитарная родословная с четкими правилами. Правило номер один: культ личности первого лица в Краснодарском крае. Это культ в стиле дона Корлеоне, культура крестного отца со всей его жесткой логикой. Если ты разрешил с собой дискутировать, если ты признал, что у тебя были хоть какие-то ошибки, — ты уже больше не крестный отец. Ты уже не можешь играть в великую игру всех крестных отцов — Царя горы: ты должен непременно скинуть всех, кто попытается протянуть руку, а если говорить в стилистике «царей», — свою грязную лапу к чистой и светлой, не замаранной ничем власти…

— У меня сейчас, пока вы говорили, перед глазами стояла сцена первой встречи Ткачева с выжившими жителями Крымска. Он убеждал их в том, что они виноваты сами, их предупреждали о возможном стихийном бедствии, а они понадеялись на «авось». Получая в ответ возмущенные крики, Ткачев не мог скрыть раздражения. В его взгляде на людей нет даже намека на сочувствие. Только презрительное изумление: тараканы заговорили! Он действительно примерно так и выразился, рассказывая о своих ощущениях от встречи тележурналисту: «Это как таракан, на которого вылили ушат воды». Они должны были как минимум застыть на месте: я к ним пришел, я с ними говорю, я свет!

— Народ, как таракан, да… И поэтому, что бы здесь ни происходило, — всегда виновны безликие стихии, все, но не крестные отцы. При них всегда была, есть и будет свита. Свиты меняются, а алгоритмы действий свит остаются. Это не команды, которые поддерживают в критический период, а стаи, которые добьют, если вожак покажет слабость… Находясь в этой психологической фигуре, оступаться просто противопоказано — действует известная формула Муссолини: «Друзьям — всё, врагам — закон».

Когда Ткачев говорит: полиции нельзя, а казакам можно, — это реализация именно этой формулы: казаки — святые друзья, всегда поддерживающие. При Ткачеве казаки не плачут.

— Официально говорится, что в обязанности профессиональных казачьих патрулей будет входить проверка документов и препровождение задержанных в ОВД. Тогда что же можно будет такого казакам из того, чего нельзя полиции?

— Им может быть позволено всё что угодно. Им указан враг. национальная карта — это всегда джокер. Она все цементирует на какой-то срок и работает на единение, потому что есть те, против кого мы дружим. Это не конкретный криминальный лидер, не преступная халатность чиновников, не оповестивших людей о надвигающемся бедствии, нет! Это те, кто среди вас, вы их можете каждый день найти. Они возмущают и раздражают вас. Особенно если кто-то из них хорошо живет, а у вас не получается, — в этом не ваша, а их вина!

— На чем держится подобный типаж российского губернатора?

— Много условий. К примеру, великий фокус в том, что криминальности придается обезличенный характер. Ну что — Кущевка, а что, в других городах нет криминальных групп? Ну что — Крымск, безответственность всех служб, — так вся страна так живет… И разве может один скромный губернатор победить девятый вал криминальной культуры в России? Это не персоны виноваты — это социальная стихия.

Всё подряд: Кущевка, Крымск — не слишком ли много на одного губернатора? И, чтобы остаться царем горы, Ткачев делает опережающий ход, работает по правилам поиска врага.

— Почему люди провоцируются?

— Потому, что сегодняшняя ситуация в России — это невроз по-русски. Он возникает в ситуации жизненной неопределенности. Когда твоя безопасность все время под угрозой в силу самых разных причин — криминальных, природных, государственных стихий. В ситуации тревожности возникает невроз, и у людей начинается импульсивное поведение.

На этом фоне идеология жесткого и всем понятного национализма: «краснодарцы — превыше всего, инородцы, вон из нашей земли», — проходит. А те, кто не может этого понять, — те тараканы.

— Ткачев в сегодняшних реалиях может не опасаться за свою карьеру? Губернатор, допустивший в своем крае массовую гибель людей?

— А он же персонально не обличен. Обезличенность — ключевой признак тоталитарной системы. Это государственная криминально-политическая социальная мутация. Медуновы, Кондратенки, Ткачевы реализуют свойственную своему психотипу программу поведения. Они сегодня государственники, завтра будут говорить на криминальной мове, послезавтра — как хозяйственники. Мутанты нацелены на погашение разнообразия культуры, на погашение вариативности и толерантности. Для них враг — личностное поведение людей, это их больше всего пугает. Вдруг люди очнутся и будут вести себя не как толпа, а как человеки? Вдруг вспомнят классическую фразу Фридриха Дюрренматта: «Когда государство становится убийцей, оно всегда называет себя родиной»? А тогда они скажут: всё случилось при Ткачеве. То турки-месхетинцы виноваты, то — кавказцы: он опять выкидывает один и тот же джокер, чтобы завоевать признательность русского народа, обездоленного такими же, как он.

Но, к сожалению, в стране, охваченной неврозом, все более и более в цене оказываются люди, которые проповедуют простые выходы из сложных ситуаций.

Одна из характеристик глубокого невроза — это потеря идентичности. Ткачев не играет, он и в самом деле считает, что все виновны, только не он. Этому есть название: «Внешний локус контроля».

— Почему именно Краснодарский край дарит нам такую «династию» первых лиц?

— Это край лидеров с придворной ментальностью. У них тут всегда была философия гедонизма, принципа удовольствия от простых вещей. Это — пляжная философия. Политическая здравница, место, где первых лиц страны особо встречали, любили, обхаживали. Заповедник для властей. То, что не скажешь коллеге, можно сказать своему брадобрею или массажисту. Когда человек каждый день выступает как мастер твоего душевного массажа — не важно, кто из них: Медунов ли, Кондратенко, Ткачев, «ну как не порадеть родному человечку?» Ты только что с ним был в таком расслабленном состоянии, он тебя так сладко ублажал…