РУССКАЯ ПРОТИВОФАЗА

Чем больше западных идеологов станут попирать демократию, отказываться от свободы и скатываться, возможно, к новой версии фашизма, тем больше антифашизма будет в России.

Россия всегда противопоставляет себя Западу, предлагает себя в качестве альтернативного варианта.

Недавнее пророчество Эдуарда Лимонова о том, что грядет всемирный кризис демократии, а стало быть, ужесточение режимов сначала в кризисной Европе, а потом и в Штатах, заслуживает внимания уже потому, что Лимонов многократно доказал свои прогностические способности. Он видит дальше большинства не потому, что много знает, а потому, что много понимает, как и положено писателю, традиционно чуткому к иррациональному. Предчувствия относительно демократии почти у всех одинаковые, споры идут о причинах: материалисты приписывают все экономике, творцы винят культурный упадок. Думаю, что в вопросе о грядущей вандализации Запада больше правы творцы: мы наблюдаем сегодня во всем мире катастрофический упадок сложности, стремление к простым решениям и — как следствие — жестким мерам. Любой, кто следит за культурой сегодняшнего Запада, не может не видеть, в каком меньшинстве остались там сколько-нибудь талантливые авторы: одних задушила политкорректность, других — необходимость повторять себя в погоне за конъюнктурой. Мир упростился, поглупел, кое-где попросту скатился в средневековье, и масштабный кризис философии Просвещения не за горами. Атеизм становится неприличен, немногие его выдерживают, позиции клерикализма во всем мире усиливаются на глазах — а где клерикализм, там и тоталитарность, ибо в церкви демократии не бывает. Допускаю, что нашествие беженцев и постепенная экспансия ислама заставят Европу в ответ удариться в христианский фундаментализм; ничем хорошим это не кончится, и начнут сбываться замятинско-оруэлловские пророчества, в ряду которых, кстати, и европейская антиутопия Лимонова «316, пункт «В».

Не соглашусь я только с одним — с лимоновской версией российского будущего: согласно ей, получается, что после падения путинской пирамиды у нас установится жесткий, честный, аскетичный и немногонациональный (формулирует он осторожно) режим. Здесь мое собственное иррациональное чувство будущего подсказывает мне, что ничего аскетичного (кроме разве личного быта власти) и уж подавно ничего националистического тут не установится. Россия не часть мира, но альтернатива ему, отдельная вселенная со своими законами; не последний из этих законов — цикличность, и цикл этот пока не менялся.

Написано «оттепель» — будет оттепель с последующим застоем и маразмом. Но куда существенней сегодня другой закон — оглядка на Запад. Россия — не знаю, сознательно или бессознательно — всегда противопоставляет себя ему, живет в противофазе, предлагает себя в качестве альтернативного варианта. Потому-то западные интеллектуалы в свое время и стремились сюда — и даже сталинизм их не отпугивал, поскольку на Западе была Великая депрессия и всемирный кризис, а у нас небывалый подъем и нужда в любых специалистах. Потому-то российскую индустриализацию и осуществляли американские инженеры, любимые герои советской прозы начала 1930-х.

В конце 20-х годов нового века, а может, чуть позже России представится блестящий случай реализовать свои культурные и творческие потенции. Деградирующий путинизм тут ужасно всем надоел, а того больше надоела аскеза, то есть самоограничение. Она ведь бывает не только финансовой, не столько даже материальной, но прежде всего духовной, когда страна сознательно запрещает себе культурное и нравственное величие, чтобы только не пошел под откос ветхий, разваливающийся состав ее политической системы. Сегодняшняя всеобщая установка на посредственность — результат инстинкта самосохранения: очевидно, что политическая, военная, социальная конструкция России, рассчитанная на скорости времен Николая I, не выдержит радикальных реформ, а критическое число умных для этой системы вообще смертельно. Стоит вспомнить 1991 год, когда она рухнула именно оттого, что большая часть народа стала интеллигенцией. Реакцией на путинизм будет не ренессанс русского национального движения, а как раз культурное возрождение, поскольку именно культура, самоуважение, свободное развитие становились при Путине главными врагами державности. Когда эта имитационная державность позорно додеградирует до полного болота, реакция пойдет именно по линии просвещения и усложнения. Россия захочет преподать Западу новый урок — она ведь всерьез и не без оснований считает культуру и пресловутую духовность главным своим достоянием. И именно Россия — где личность сегодня не просто унижена, а презренна — станет оплотом той самой демократии, от которой Запад вполне способен отречься.

Долго ли это продлится, не знаю. Знаю одно: чем больше западных идеологов станут попирать демократию, отказываться от свободы и скатываться, возможно, к новой версии фашизма, тем больше антифашизма будет в России. Желаю ли я этого Западу? Не сказал бы. Надеюсь ли на это? Да.