Израиль на Ближнем Востоке: критика концепции

Стратегически Израиль был бы только в выигрыше, если б в итоге Асад удержался у власти. После гражданской войны ему было бы не до Голанских высот – своих забот полон рот. Окруженный со всех сторон миллионами суннитов, которые никогда не забудут ему гибели своих братьев, Асад не захочет ссоры с еврейским государством.

Кроме того, ему было бы трудно изображать обеспокоенность положением палестинцев и израильской «оккупацией» в то время, когда он убил больше своих братьев, чем израильско-палестинский конфликт за всю его историю. Не говоря уже о том, что армия Асада, сжавшаяся до алавитского ядра – меньше 100 тысяч – не будет представлять для Иерусалима никакой угрозы.

Но разыгрывать карту Асада значит закрывать глаза на реальное состояние дел: ведь ясно, что алавитская община, числом в миллион, не может противостоять 20 миллионам ненавидящих их других сирийцев, и особенно 16 миллионам суннитов, которые не успокоятся, пока не вырежут алавитов.

Бои в Халебе (Алеппо), Хомсе и Дамаске надо воспринимать как эпизоды, лишь определяющие количество времени, оставшееся у правящего клана.

Если такой исход неизбежен, Израилю следует определить свою позицию. Ввидугеографической близости к Сирии и огромного значения, которое будет иметь смена режима для всего региона, мы не можем позволить себе роскошь, сложив руки наблюдать за событиями и беспокоиться лишь о том, чтобы они не выплеснулись через границу.

Другие государства, будущее которых зависит от сирийских событий в значительно меньшей степени, чем наше, активно участвуют в происходящем. В первую очередь союзники алавитов – Иран, Россия и Китай.

У них на руках только одна карта – Асад, и они используют ее до предела и без лишних эмоций. Тегеран участвует напрямую - посылает в Сирию аналитиков, агентов, снайперов и «пасдаранов». Пекин отправил в Латакию военный корабль для участия в «военных маневрах» - как удачно выбран момент! Москва концентрирует свой флот на базе в Тартусе.

Что же касается Израиля, то он лишь усилил контингент на границе и сохраняет нейтралитет по отношению к войне у соседей.

В пользу такого подхода высказывается большинство военных экспертов, главным образом, тель-авивского истеблишмента. Они заверяют, что это наимудрейшая из стратегий, а основное внимание следует сосредоточить на иранской ядерной угрозе.

Эти стратеги ошибаются. Никто в мире не обладает привилегией выбора задач, иногда приходится управляться с несколькими кризисами одновременно.

Впрочем, трудно их в чем-то упрекать. Все они сформированы в матрице доктрины, которая главенствовала в еврейском государстве со дня его основания и даже раньше. Доктрина эта основана на трех принципах:

1. Сила сдерживания: убедить врагов, что им невыгодно нападать на Израиль.

2. Защита территории: бить по тем, кто пересекает границы или угрожающе приближается к ним.

3. Разведывательная мощь, которая включает дальние рейды, точечные ликвидации вражеских главарей и компьютерный саботаж.

Но этого недостаточно, чтобы обеспечить безопасность государства и его жителей. Эта доктрина зиждется - чтобы не говорили антиизраильские интеллектуалы, уверенные в обратном - исключительно на оборонительной концепции, исключающей инициативу.

Мало кто ставит такую концепцию под сомнение, так как, чтобы говорит о ней, а тем более критиковать, надо детально знать систему изнутри. Следует признать, что этот подход работал, так как Израиль и шесть миллионов евреев продолжают существовать в абсолютно враждебном океане Ближнего Востока, а это не так уж мало.

Но плата за эту минималистскую стратегию может быть слишком высокой. В этом мы убедились во время войны Судного дня, в Первую и Вторую ливанские войны. Убеждаемся и сегодня, наблюдая ситуацию в Газе, когда маленькая вооруженная милиция парализует жизнь миллиона граждан Израиля, когда ей заблагорассудится. Не говоря уж о ливанской «Хизбалле».

Следует признать, что в таких конфликтных ситуациях Иерусалим неадекватно использует свою военно-экономическую мощь. Что касается дипломатии, то Израиль ее никогда не рассматривал как инструмент влияния на события.

Израильская дипломатия – удел любителей, как правило, некомпетентных, и назначенных по политическим соображениям. Если вы верите в эффективность дипломатии, то лучше не упоминайте Авигдора Либермана в качестве главы МИДа.

Есть и другой аспект проблематичности оборонительного подхода: чем более территориально отдаленной является угроза, и чем больше на смену автоматам и пушкам приходит оружие массового поражения, тем меньше решений он предлагает.

Израильскую доктрину минималимзма критиковал человек по имени Бенни Пелед, скончавшийся в 2002 году. Он был заслуженным летчиком, командиров ВВС во время войны Судного дня иоперации Энтеббе.

Помимо всего, Пелед отличился как организатор военной индустрии, как философ военного дела, политический мыслитель, имевший свой взгляд на еврейскую и израильскую идентичность, человеческие отношения.
Ни одну ситуацию он не принимал как само собой разумеющееся: он всё разбирал по косточкам, переосмысливал, предлагал новые решения и реализовывал их.

К примеру, во время Шестидневной войны, он решил заставить арабов поверить, что на стороне Израиля сражаются иностранные пилоты, для чего Пелед поднял в воздух одновременно все самолеты, которые имел тогда Израиль – от тренировочных до музейных экспонатов. Арабы на это клюнули и потеряли боевой дух в первые же часы войны.

Сегодня в военной аэронавтике нет боевого самолета или системы, в которых не было бы находок Бенни, хотя инженеры об этом подчас и не знают. Нет ни одной современной воздушной армии, не усвоившей соображений Бенни Пеледа на организационном уровне.

Когда Бенни окончательно снял погоны с четырьмя звездами, он сделал потрясающую карьеру на гражданской службе. Он руководил компанией «Эльбит», на которую сегодня в мире работают 11 тысяч человек. Благодаря своему аналитическому уму он сделал из этого предприятия мирового лидера в области электронных систем, главным образом, в военной сфере и в медицине.

Бенни Пелед критиковал концепции, которыми по сей день руководствуются израильские стратеги. Он часто говорил с большим возмущением, что само название ЦАХАЛ – Армия обороны Израиля – граничит с ересью с точки зрения стратегии. Он называл это «пережитком гетто» и пояснял, что армия создана для того, чтобы иногда обороняться и иногда нападать, в зависимости от сложившейся ситуации. Что ЦАХАЛ должен называться ЦАЛ – «Армия Израиля», и «если бы я не был полным идиотом, то давно понял бы все различия, которое это в себе содержит».

Если Израиль хочет стать органичной частью региона, он должен понять, что он региональная держава, и вести себя соответственно. Он должен, даже притом, что придется пожертвовать жизнями – концепция не израильская, par excellence – действовать вдалеке от своих границ, воспользовавшись для этого подходящим моментом или даже самому его создать, если только это не ставит под вопрос непосредственное выживание страны.

Израиль должен не наносить «удары» своим противникам, а оказывать на них давление и проводить в их отношении целенаправленную политику. Однако совсем другое дело соединение политической стратегии с военной. Зачем выигрывать войны, которые никогда не приносят политических выгод? В то время как целью, исходом конфликта, должно быть долговременное изменение конъюнктуры.

В Израиле предпочитают просто «выигрывать время». Время для чего? Каков вопрос, таков, к сожалению, ответ: «чтобы пожить еще немного». Психология гетто.

И не пытайтесь убеждать кого-то в том, что такая ситуация неизбежна из-за антисемитизма и ненависти, которые испытывают к Израилю народы региона. Тот, кто отваживался в присутствии Пеледа развивать подобную аргументацию, сразу получал заслуженную порцию розог.

Сегодня, наблюдая за боями в Халебе, думаешь, а почему бы Израилю не предложить этим «восставшим» авиационное прикрытие (уничтожение танков и артиллерии) в обмен на мирный договор и отказ от претензий на Голаны, когда они придут к власти?

Сделка? Да, безусловно. Представленная в форме, которую способны переварить противники клана Асада. Сделка с евреями!

Дело не только в том, что у них нет выбора, если они хотят избежать тысяч бессмысленных жертв. Ветер говорит, что они вот-вот сами предложат Израилю такую сделку. Ветер? Не только. Еще некоторые из добрых друзей, которые, находясь в Израиле, ежедневно ведут беседы с руководителями повстанцев.

«Суннитам верить нельзя!» - ответ мне в лучших традициях гетто с его удручающей склонностью к детерминизму. Конечно, нельзя, но наши соседи – сунниты! И если Израиль хочет когда-нибудь перестать спать с автоматом под подушкой, надо попробовать завязать с ними диалог. С такими - какие они есть, а не с такими, как нам мечтается. Из общих интересов, а не из любви и надежды, что они примут иудаизм или вдруг увидят, какие мы необыкновенно прекрасные люди.

Можно было бы удовлетвориться общей декларацией о намерениях лидеров сирийского восстания и «Мусульманских братьев», даже если придется заставить их никогда не забывать свои обязательства.

Это взято лишь в качестве примера: в данном конкретном случае это могло бы примирить нас с суннитами. Разве не стоит попробовать, приложив всю энергию, на которую мы способны, когда ставим перед собой цель? Это был бы пример другого подхода, далеко от наших границ. Подхода региональной державы, а не полиса, который дрожит от страха потерять единственную крепость.

Этот же подход можно использовать с другими, например, с Ливаном. Вместо того, чтобы давать «Хизбалле» и персам исключительное право решать, хотят они воевать с нами или нет, и когда.

Бенни любил мыслить и действовать четко и решительно, он был врагом расплывчатости. Он ненавидел людей, которые пускались в дело, не зная, куда хотят прийти, не определив, четко и ясно, ни свои цели, ни способы их достижения.

Он не любил Нетаниягу, этого олимпийского чемпиона предельной расплывчатости, императора решений, принятых по ходу дела без определенного будущего, без системы и организации, без выполнимых политических целей и даже формулировок. Просто, чтобы выжить.