Развлекитесь, взглянув на мир глазами вещей.

Развлекитесь, взглянув на мир глазами вещей.

 

 Развлекитесь, друзья, и взгляните на жизнь глазами вещей, которые нас окружают. Это – подборка  из книги писателя Феликса Кривина «Мир Вещей» (70-е годы прошлого столетия.).

 

ВЕЩИ: Умирает маленькая свечка,

И позвать не просит докторов,

Кочерга бесстрашно входит в печку,

Словно укротительница дров..

И удары не пугают ступку,

Сколько медным пестиком не бей.

Многим замечательным поступкам

Научились люди у вещей.

 

ШКАФ: Он очень содержателен,

              И скромен, посмотри,

              Он даже носит платья

              Не сверху, а внутри.

              А тот, кому он служит,

              Иной имеет вкус,

              Он  разодет снаружи,

              А в середине – пуст..

 

МУНДШТУК: Всем известно, что мундштук

                          Постоянства не выносит,

                          Посчитайте, сколько штук

                          Сигарет он бросил.

 

ЧАСЫ:  Тяжело от гири. Освободили. Ой, умираю, сердце останавливается….

 

ЯЩИК: Он много путешествовал, вообразил себя главным кладовщиком и пел:»когда я на почте служил ящиком…». Однажды клещи попросили у него гвоздей и он отдал их. И тут соседи увидели, что он не ящик, а груда досок,  и решили: никакой он не ящик, и песни такой нет

 

РАСЧЕСКА: развела бурную деятельность и вместо волос осталась одна лысина. Теперь

Возмущается, что ей не с кем работать.

 

КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ: Уголь – краеугольный камень отопительного сезона, говорил он. Сгорим, но дадим людям тепло. Уголь сгорал, заменялся другим, а он – оставался. Он был просто камень.

 

СИЛА УБЕЖДЕНИЙ: Помещение должно быть открыто, говорила дверная ручка, когда дверь открывали.

Помещение должно быть закрыто, изрекала она, когда дверь закрывали. Ее убеждения зависят от того, куда ее нажимают.

 

БУТЫЛКА: Судили за пьянство. Суд был товарищеский, ее оправдал

 

ПОГРЕМУШКА: Надо быть проще, говорила погремушка скрипке, меня понимают даже дети.

 

РЕШЕТКА: Знает жизнь вдоль и поперек и легко все перечеркивает. Надо к ней иметь подход: если подойти снаружи, она перечеркивает камеру, а если изнутри, она перечеркнет свободу и весь мир. Она твердо стоит на своих позициях.

 

ОКУРОК: Лежит на тротуаре, приглядываясь, к кому бы прицепиться. Ни туфельки, ни башмаки, ни метла его не прельщали. Ведь он же был из золотого именного портсигара!

 

ЛОСКУТ: Покрасьте меня, у меня есть палка-древко, хочу быть знаменем. А в какой цвет -  красный, зеленый, оранжевый, черный? Да я плохо разбираюсь в цветах, мне все равно, лишь бы быть знаменем.

 

КНИЖКА «КАК СЕБЯ ВЕСТИ»: Поучает форточку – не выглядывай на улицу, простудишься, маятник – не бегай, графин – не балуйся с водой. Хорошо, что ее никто не слушал, а то что бы было?

 

КАРТИНА: Дает оценку живой природе - все  ничего, и краски, и перспектива, но нужно же знать рамки!

 

ГИПС: Когда он мягкий, то покладисто просится в руки, не брезгует даже шпаклевкой, но, устроившись и пролезши в свою щель, приобретает новые черты: холодность, сухость, упрямую твердость.

 

КАРАНДАШ, ТУПОЙ И ОСТРЫЙ: Острый – трудяга, его строгали, ломали, не щадили. К тупому – не притрагивались, уж очень он был твердый и тупой. Он говорил острому: ну чего маешься, тебе больше всех надо? Острый отвечал, нет, просто интересно. Но здоровье дороже, отвечал тупой, от тебя уже ничего не осталось. И от него действительно ничего не осталось. Пришел новый острый, и тупой хвастал ему: я его лично знал. Но даже мемуаров о нем написать не сумел.

 

ПЕЧНАЯ ТРУБА: С ее точки зрения, у всех домочадцев очень узкие заботы: у колодца – наполнять одни и те же ведра, у печи – греть одни и те же кастрюли, у топора, кроме дров, ничего не рубит, И только одна она снабжает дымом всю вселенную.

 

СВЕТИЛО: Люстра – по праву светило, по сравнению с настольными лампами. Они с трепетом ей внимали, сидя на рабочих столах. А она, попав в ресторан, сжигала за вечер столько свечей, сколько лампы за всю свою жизнь. Но от ее расточительства в мире не становилось светлей.

 

ПЕНЬ: Стоял у дороги, и все об него спотыкались. «Не все сразу, ворчал пень, приму столько, сколько смогу. Ну и народ, шагу без меня ступить не могут».