«Я брезгую попадать в автозаки»

Участники акции 31 июля на Триумфальной площади рассказали «МН», почему они стали злее

Леонид Жуков, студент: Перед большими акциями идёт масштабная агитационная кампания, а перед 31-с числом она не ведётся, потому что они более часто проходят и здесь уже есть сформировавшаяся политическая субкультура. Все знают, что сюда можно прийти.

Протестная активность определённо изменилась в лучшую сторону. Появилось гражданское общество, гражданское движение. Уже не получается, что приняли какой-то драконовский закон и все промолчали, такого больше нет. Это, естественно, напрягает власть предержащих и прихвативших.

Для людей, которые в этом участвуют, в условиях появления гражданского общества значимость 31-й статьи возросла. А для власти это стало уже делом принципа – устраивать такой фарс на 31-е число. Мне кажется, что если бы они пару раз разрешили эту акцию, митинг в защиту 31-й статьи, то всё бы могло вернуться в мирное русло и это мероприятие перестало бы быть таким конфликтным. Но они же этого не делают, принципиально.

Виталий Заломов, гражданский активист: Причина – внутренний страх, который сидит в каждом. Сейчас гражданское общество начинает пробуждаться, пробуждаться с нуля. Это процесс не быстрый, но мы должны будить людей, потому что так нельзя жить. Я за то, чтобы россияне жили в свободной стране, чтобы полиция была с народом и служила народу.

31 статья – она разбудит народ. Сейчас нам не разрешат собираться вместе, потом нам разрешат только ползать на коленях.

Ольга Мазурова, врач: Я давно хожу сюда по 31-м числам. И это очень не просто, когда тебя каждый раз задерживают, хотя мы достаточно цивилизованно себя ведём. Я не знаю, почему сюда приходит меньше народу, хотя с моей точки зрения – это основа. С отстаивания этих прав начинаются многие вещи: неповторение Кущёвки, Крымска. При том, что я хожу на прочие митинги, я не могу сюда не ходить.

Протестная деятельность изменилась. Я вижу среди приходящих сюда много молодых, хороших лиц. Люди разных интеллигентских профессий, которые не пришли сюда погреться, покричать, которые просто держат в руках конституцию, для которых просто важно обозначить эту точку. Обозначить её каждого 31-го числа.

31-я статья, на мой взгляд, стала ещё важнее. С этого начинаются все наши проблемы: если законы не соблюдаются властью, то о чём ещё можно говорить?

Ирина Набатова, пенсионерка: Приходят меньше, потому что боятся. Власти нарушают Конституцию, каждый раз не разрешая митинг и люди боятся, потому что митинг неразрешённый, хотя по Конституции разрешения не требуется. Я на эти митинги с самого начала хожу, один или два раза разрешали на площади Маяковского, был нормальный хороший митинг, никому не мешали, ни проездам, ни проходам. Но они испугались, что увеличится количество людей, стали запрещать.

В протестной деятельности изменилось то, что народу стало больше выходить. Власть боится и придумывает разные законы, чтобы как-то усидеть у себя наверху, штрафы увеличили.

Наоборот, 31 статья стала важнее. Они уже год как огородили площадь Маяковского и ничего там не делают, никакого ремонта. У нас полный развал в стране, судебная система в развале.

Виль Салахутдинов, пенсионер: Дело не в количестве людей. Но здесь выступают те, у кого самый сильный дух. Если бы не было таких разборок… Я вот не хочу, просто брезгую попадать в автозаки. И большинство не хотят. Поэтому, я думаю, здесь народу поменьше, но здесь – самые сливки, самые радикальные. Здесь всё проникнуто духом свободы.

Протестная деятельность увеличилась. В нашем подъезде одни старушки живут, но как они живо всё обсуждают: и Pussy Riot, и 6-е мая, и Болотную. Даже они чувствуют несправедливость отношения власти к нам.

Значение 31 статьи остаётся тем же самым (на этом наш диалог прервал ОМОН, начавший теснить людей в сторону метро – «МН»).

Мария Архипова, сотрудник издательства: То, что меньше ходят сюда, я думаю, связано как-то с именем Лимонова, у которого неоднозначная репутация, ну и ещё невысока солидарность. Болотная ведь тоже была неожиданностью, все думали, что тоже будет совсем мало народу. Много мест, где требуется активность граждан, а граждан этих, всё-таки мало. Тем более – в будние дни, по известному сценарию: ничего особо не происходит, люди ходят по кругу, задерживают тех, кто кричат, Лимонова заберут сразу, ещё на подходе.

Болотная, несомненно, оживила 31 число. Пришли те люди, которые не приходили никогда, появилось много новых лиц, молодёжь и люди, которые были совершенно равнодушны. Новая большая волна влилась.

Татьяна Кулагина, географ (сейчас на пенсии): Я хожу сюда с 2006 года. Сюда ходят меньше, потому что Сахарова и Болотная разрешённые, а здесь – неразрешённый митинг. Народ не понимает, что это надо отстаивать в первую очередь – свободу собраний, а не выпрашивать дадут разрешение на митинг или не дадут и где дадут.

Если бы сюда хоть раз пришло сто тысяч, наверное, всё было бы по-другому. Я уж и в автозаке дважды ни за что побывала, нас преступниками называли. Второй раз просто за значок с цифрой 31 взяли.

Протестная деятельность изменилась. Мы стали злее. Я по себе могу судить. Я хочу, чтобы мои дети жили в России, а они уже подумывают – а может быть уехать, здесь ничего не светит.

Эта статья и раньше недооценивалась, и сейчас недооценена. Но если бы мы не выходили здесь по 31-м числам, то, я считаю, не было бы и больших митингов.