К вопросу о событиях сентября 1939 года.

Эта маленькая статья, написана как ответ на частые в ГП споры по вопросу о боевых действиях в Польше в сентябре 1939 года. Людей интересующихся военной историей сразу предупрежу, что малоизвестного в тексте нет, просто пересказаны основные, довольно известные факты. Сразу предупрежу читателя, что многие важные моменты, включая общий ход боевых действий в упущены, для краткости изложения, иначе текст получился бы просто через чур большим.

Когда речь заходит о развязывании Второй мировой войны, в частности боевых действиях в Польше 1939 года очень часто пытаются преувеличить роль СССР в этих событиях и умалчать о роли западных государств в тех событиях..

Несмотря, на довольно распространенную точку зрения, часто находятся люди отрицающие факт предательства Англии и Франции своего союзника (Польши.). А так же отрицание того, что в сентябре высшее руководство Польши фактически бежало из страны. Вот какие объяснения странным перемещениям высшего руководства Польши можно сегодня встретить, из соображений вежливости не стану называть имён:

« Ни за какую границу польское правительство до последней возможности не бежало, и президент и главком оставались на территории страны до вечера 17 сентября, когда положение Польши, атакованной теперь уже с четырех сторон, стало безнадежным».

«Откуда поляки могли знать как будет проходить штурм Варшавы? Враг приблизился к городу (в нашем случае - на 100 км к Москве) значит нужно перемещаться в более надежное место.»

«Руководивший обороной Польши маршал Рыдз-Смыглы покинул Варшаву в ночь на 7 сентября. К этому моменту наступающие из Восточной Пруссии немецкие войска вышли на рубеж Плоньск, Цеханов, Рожан - 50 км севернее Варшавы. То есть польское руководство "позорно удрало" когда противник подошел на 50 км, а наше начало эвакуацию, когда немцы находились в 100 км от города.»

Давайте попробуем разобраться. 

День и последствия.

Начнём с порядка перемещения высших чинов Польши.

·         1 сентября Варшаву покидает президент И. Мосцицкий

·         4 сентября начинается эвакуация правительственных структур.

·         5 сентября правительства в Варшаве уже нет.

·         В ночь с 6 на 7 сентября  столицу покидает главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы.

·         17 в Польшу вступаю советские войска и правительство покидает страну.

Примерно в такой последовательности очень часто пытаются представить хронологию событий антисоветчики, когда в частных беседах на форумах и в блогах пытаются связать вторжение советских войск в Польшу и переезд высшего руководства страны в Румынию. Тем более в этом случае отрицается сам факт того, что польское руководство просто убегало из страны.

Сразу бросается в глаза тот факт, что высшее руководство Польши, включая президента, покинуло Варшаву ещё до того, как немецкие войска прорвали оборону и приблизились к столице на отметку в 100 или даже 50 километров.

В действительности ситуация выглядела значительно иначе. Как сказано в известной, заметьте антисоветской, книге «Катыньский синдром»:

«Французский посол в Польше Л. Ноэль уже 6 сентября предложил перевести польское правительство во Францию, а 11-го он обсуждал этот вопрос с Беком, одновременно начав переговоры с Румынией, но не о пропуске польского правительства, а об его интернировании. У Ноэля на примете был другой, свой кандидат в премьеры — генерал В. Сикорский».

Итак, уже 6 числа польское правительство приняло решение о бегстве из страны. Ещё до того, как стало ясно, что ни Англия ни Франция не будут наступать с запада. До того, как основные польские силы были окружены и окончательно разбиты.

Вступи Советские войска на территорию Польши не 17 сентября а позже или вообще не вмешайся в конфликт, решение о бегстве за границу было принято гораздо раньше. Тем не менее до 17 сентября  командующий армией и всё правительство находилось на территории Польши, хотя уже 7 сентября никого из них не было в Варшаве.

Как характеризовал этот «переезд» Курт фон Типпельскирх: «Народ и армия, которая в то время еще вела последние ожесточенные бои, были брошены на произвол судьбы»[1].

Какими последствиями обернулась эвакуация из Варшавы правительства и штаба?

Покинув Варшаву ставку 7 сентября командующий польской армией перенёс ставку в Брест. Эта крепость планировалась как штаб для войны с СССР.

Вот, что пишет по этому поводу довольно известный историк Михаил Мельтюхов:

«С отъездом из Варшавы главнокомандующего деятельность высшего командования была фактически дезорганизована»…«Телефонную связь удалось организовать только через 12 часов после прибытия главнокомандующего в Брест, и то лишь с армией «Люблин» и командованием 3-го корпусного округа в Гродно, а позже на короткое время со штабом группы «Нарев». Единственной радиостанцией, прибывшей из Варшавы, длительное время нельзя было пользоваться: отсутствовали шифры, направленные в Брест по железной дороге. После налета немецкой авиации эта радиостанция, которую из-за ее огромных размеров не могли даже поставить в укрытие была серьезно повреждена и стала работать только на прием. Теперь для связи с войсками главному командованию приходилось действовать по следующей схеме. По телеграфу или телефону офицеры штаба главкома связывались с Пинской военно-морской базой, располагавшей коротковолновой радиостанцией. Оттуда посылалась радиограмма в группу штаба польского флота в Варшаве. В свою очередь, моряки связывались с группой Стахевича, который таким же путем посылал ответ в Брест. В итоге штаб главнокомандующего оказался неработоспособным.

В таких условиях практически руководить военными действиями должен был оставшийся в Варшаве начальник Главного штаба Стахевич с небольшой группой офицеров. Однако Стахевич боялся самостоятельно принимать ответственные решения и постоянно обращался за указаниями в Брест, используя для этой цели главным образом офицеров связи, которые с огромным трудом пробирались на автомашинах по дорогам, забитым беженцами. Принимаемые решения безнадежно устаревали и, если доходили до исполнителей, уже не отвечали обстановке. Разделение Главного штаба между Варшавой и Брестом привело всю его работу в хаотическое состояние. Долгое время не удавалось договориться, откуда, кто и какими войсками будет руководить. Документы и канцелярии, необходимые Стахевичу, оказались в Бресте. Стахевич в переговорах 7 сентября со своим заместителем Якличем, находившимся в Бресте, говорил: «Так работа не может продолжаться. Мы здесь совершенно истощены от усталости. У нас абсолютная нехватка офицеров... В течение целого дня из-за бомбардировок не имеем связи и только вечером можем поговорить, что заставляет меня самого принимать решения большой важности».

А Яклич в ответ характеризовал Стахевичу положение: «У нас целый день постоянные поиски войск и высылка офицеров для восстановления связи... С внутренней организацией в крепости Брест большой балаган, который я должен сам ликвидировать. Постоянные налеты авиации. В Бресте бегство во все стороны». Развал управления резко углубил общий кризис. Командиры стали действовать на свой страх и риск, по своему усмотрению, не зная намерений высшего командования и соседей. Польский фронт постепенно распадался на отдельные очаги»[2].

Итак, переезд штаба польской армии по сути был полным развалом управления всей польской армии. По существу, с 7-го сентября на протяжении нескольких дней реально командование армией велось из всё той же покинутой Варшавы. Стоит добавить, что с переездом ставки в Брест, туда была переброшена и авиационная эскадрилья, после чего Варшава осталась без огневого прикрытия.

Что же дальше происходило с местом нахождения ставки? «Ставка была перенесена в Брест, с 10 сентября - во Владимир-Волынский, с 13 сентября - в Млынов (близ Дубно), а 15 сентября - в Коломыю. Днем раньше там же оказался и Мосцицкий.

Осада и штурм!?

Каковы же были причины столь поспешного переезда? Как утверждает один человек, это было вынужденной мерой, так как: «Враг приблизился к городу (в нашем случае - на 100 км к Москве) значит нужно перемещаться в более надежное место».

Насколько остро стояла необходимость уезжать из столицы?

Самая ранняя отметка о нахождении немецких частей на расстоянии в 50 км. От Варшавы датируется 6 сентября. Наиболее ранним источником такого утверждения, насколько мне известно, является Газета Правда 11 сентября 1939 года[3]. Согласно данным из работы Типпельскирха впервые немцы подошли к Варшаве вообще только 11 сентября[4].

По данным из работы Мельтюхова части 4-й т. д.  приблизились к Варшаве 8-го сентября и наткнулись на серьёзное сопротивление в ходе чего были отброшены[5].

Боле развернутое описание этих событий даёт в своей работе Ж. Боше. По его данным к 9 сентября  4-я танковая дивизия во второй половине дня захватила Гура-Кальварья . таким образом создав в окрестностях Варшавы два укрепленных пункта гура-Кальварья и Сквирдж.

По другим данным первой же штурмовать город, стала не 4-я т. д., а 1-я т. д. 8-го сентября части 1-й т. д. подошли через Мощонув (городок западнее Варшавы), в 17 00 они захватили радиовышку и начала прорыв в глубь города, но вынуждена была отступить встретив сопротивление[6]. Ну а «9 сентября дивизия возобновила наступление, но опять не имела успеха»[7].

Т. е. хотя некоторым немецким частя удалось прорвется к городу, этих сил для штурма города было явно недостаточно. Основные немецкие силы были втянуты в бои простив польских группировок в Районе Лодзи и Кутно.

Как пишет Типпельскирх – «13 сентября в руки немецких войск перешла небольшая крепость Осовец на северо-востоке Польши. В тот же день одна из польских дивизий, отрезанная от остальных польских сил, вынуждена была сложить оружие в районе Острув-Мазовецки. Теперь оставалось только окружить Варшаву с запада, но после окончания битвы под Кутно это не представляло трудностей»[8]. Т. е. до разгрома польских войск под Лодзи и Кутно немцы не могли окружить Варшаву и тем более организовать полноценный штурм.

Подумайте, стоит ли в таких условиях жертвовать работоспособностью штаба! Конечно, сегодня, сидя в уютном кабинете, трудно легко рассуждать о том была ли реальной угроза потери штаба или нет. Нас там не было и возможные оппоненты польского руководства справедливо скажут, что нахождение передовых частей вражеской т. д. в окрестностях столицы достаточный повод для срочной передислокации штаба в «более надёжное место».

Только вот проблема в том, что добравшись до того самого «более надёжного места» долго там командующий не задержался. И только, только наладив кое-какую связь с Варшавой, через которую фактически продолжало осуществляется реальное руководство армией и военными действиями, командующий опять принимает решение менять  место дислокации штаба. Не просидев и недели в Бресте штаб Рыдз-Смиглы передислоцируется с 10 сентября во Владимир-Волынский,

Первыми Бреста достигли части 3-й армии, которые форсировали Нерев у г. Ломжа. Как отмечено на карте в книге Типпелькирха[9] расстояние от Нарева до окрестностей Бреста они преодолели с 8 по 15 сентября, а непосредственно в сам Брест вошли только после 16 сентября. Согласно данным из работы Миллентина танковый корпус Гудериана прорвал укрепления Бреста 14 сентября, что завершило окружение польской армии[10].

К этому времени ставка главнокомандующего уже дважды сменила место расположения: с 13 сентября она передислоцируется в Млынов (близ Дубно), а 15 сентября уже в Коломыю.

К этому стоит добавить, что по сведениям из дневников Гальдера уже  11 сентября «Начался переход польских кадровых солдат в Румынию».

Предательство!

Один из ключевых аргументов в защиту действий Польского правительства  заключается в том, что Польша изначально была обречена на поражение. Одновременная атака со всех возможных направлений заведомо намного более сильного противника не оставляла никаких шансов полякам с немцами в драке один на один. В этом свете скорое отступление польских войск и командования преподносится как попытка спасти человеческие жизни и свести к минимуму ущерб.

Подлог подобных суждений заключается в том, что Польша вовсе не противостояла Германии в одиночку. Так как за много лет до событий 1939 года был подписан Франко-Польский договор о взаимопомощи. Всё военное планирование в т. ч. против Германии в 1930-е годы основывалось на совместных боевых действиях, согласно которым в случае нападения Германии на Польшу Англия и Франция обязаны были ударить с запада оттягивая на себя немецкие войска[11].

Итак, к началу боевых действий Польша в бою с Германией была совсем не одна, а вместе с очень сильным и могущественным союзником. Т. е. по факту Польша конечно оказалась с Германией один на один, но до конфликта поляки этого не знали! Только 8 сентября французский Высший военный принял решение прекратить все боевые действия против Германии и не оказывать Польше никакой помощи. А уже 12 сентября в Абвиле Перед заседанием Даладье и большого сторонника союза с Гитлером Чемберлена эксперты пришли к выводу, что Польша войну проиграла и помогать ей уже бесполезно. В такой ситуации, один на один с третьим рейхом, положение Польши было воистину безвыходным. Но суть в том, что как минимум до 8 сентября, польское руководство этого не знало! Во всяком случае сведений официально оглашенных о подобном решении я не встречал.  Однако уже с первых дней поведение польского руководства больше напоминает бегство нежели желание организовать сопротивление!

Итак, пока польские солдаты и ополченцы героически дрались под Варшавой, Кутно, Лодзи в других укрепрайонах, с надеясь на помощь западных «союзников», на западе их уже приговорили.

Вот, как высказывались об этих событиях немецкие Генералы на Нюрнбергском процессе[12]:

Генерал Гальдер: "Успех в Польше стал возможен лишь благодаря тому, что на нашей западной границе войск почти не было. Если бы французы прочувствовали ситуацию и воспользовались тем обстоятельством, что основные немецкие силы находились в Польше, то они смогли бы без помех форсировать Рейн и стали бы угрожать Рурскому району, который являлся для Германии самым решающим фактором при ведении войны".

Генерал Йодль: "Если мы не потерпели крах в 1939 году, то только благодаря тому, что во время польской кампании приблизительно 110 французских и английских дивизий, дислоцированных на Западе, ничего не предпринимали против 23 немецких дивизий".

А генерал Кейтель, начальник штаба ОКВ: "Мы, военные, все время ожидали наступления французов во время польской кампании и были очень удивлены, что ничего не произошло... При наступлении французы натолкнулись бы лишь на слабую завесу, а не на реальную немецкую оборону".

При чтении этих цитат бросается в глаза некоторое несоответствие в численности немецких дивизий в сентябре 1939 года. Согласно данным из работы Мюллера Гиллебранда по состоянию на 10 сентября 1939 года на Востоке находилось 61 полностью укомплектованная дивизия, в то время как на западе 43 и 2/3 дивизий. из них танковых на Восточном фронте было 6, а на западе ни одной[13].  Тем не менее видно, что дивизий было гораздо больше, чем 23. Тем не менее численное превосходство французской и английской армий на лицо, что наглядно демонстрируют статистические данные:

Соотношение сил но фронтах в сентябре 1939 г. [14]

Как видно военное превосходство Франции и Англии над Германией очевидно. Однако как нам всем хорошо известно активных боевых действий не велось, что было прямым нарушением их союзнических обязательств перед Польшей.

А что произошло бы вступи Англия и Франция в войну по настоящему?

Как писал генерал-лейтенант 3игфрид Вестфаль:

«…к изумлению многих немецких генералов, французы, которые не могли не знать о нашей временной слабости, ничего не предприняли. Только в районах Саарбрюккена и Перля, расположенного южнее Трира, на стыке границ Германии, Франции и Люксембурга, происходили перестрелки передовых постов. На всем остальном протяжении фронта, особенно в верхнем течении Рейна, шла "странная война". Целыми неделями ни с одной стороны не производилось ни одного выстрела, и рабочие могли днем и ночью продолжать строительство оборонительных сооружений в непосредственной близости от границы. Такое положение сохранилось даже после того, как почти все дивизии немецкой действующей армии были сосредоточены на Западе. Гитлер, утверждавший, что французы не сумеют использовать эту превосходную возможность, снова оказался прав. Не воспользовавшись временной слабостью Германии на Западном фронте для немедленного нанесения удара, французы упустили возможность поставить гитлеровскую Германию под угрозу тяжелого поражения. А теперь на повестке дня стоял разгром Франции. В соответствии с этим была изменена группировка немецких войск. Теперь на Западе вместо трех было сосредоточено восемь армий. Плохо подготовленные части ополчения были заменены кадровыми дивизиями, завершившими свою подготовку боевыми действиями в Польше»[15].

Мюллер Гиллебранд, генерал-майор:

«Внезапному вмешательству западных держав со ставшей для него теперь реальной угрозой войны на два фронта и расширения ее до мировых масштабов он не мог противопоставить подготовленного плана войны. Поэтому он попал в зависимость от своих противников, которая выразилась вначале в том, что он хотел провести наступление на Западе уже в 1939 г. с тем, чтобы исключить угрозу для Рурской области. Ему снова повезло, так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом, рассмотрению которого будет посвящен следующий том, запасы боеприпасов в сентябре 1939 г. были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным. Наступившая пауза до мая 1940 г. дала возможность частично восполнить существовавшие недостатки в войсках и вооружении. После того как Гитлер, в целях защиты своего северного фланга и обеспечения ввоза железной руды и никеля, совершил успешное нападение на Норвегию, победа, достигнутая на Западе в 1940 г. благодаря необыкновенным усилиям командования и войск, создала такое положение, которое при более умеренных политических целях позволило бы остановить войну. Однако Гитлер не был способен на использование наряду с военной силой политических средств. Дальнейшее ведение войны, которое с самого начала не имело плана, предусматривавшего все возможности, ставило Гитлера во все возрастающую зависимость от противника. Поход против Советского Союза должен был устранить последнюю опасность на континенте»[16].

Ударь союзники в сентябре 1939-го года раскатали бы гитлеровцев меньше чем за год, на два фронта. А Сталин в этом случае вообще не бы полез во всю ту европейскую игру, против всех тех агрессивных и до зубов вооружённых государств. Для «экспорта революции», если таковой вообще имел место, была масса других гораздо более перспективных направлений – это нищие, голодные и серьёзно обиженные Европой Азия и Африка. А может и влез бы. Всё это не более чем голословные рассуждения, в которых можно зайти очень далеко.

Как реальный, исторически свершившийся факт, мы видим, что победа Германии 1939 года – это сознательное «бездействие» западных «союзников» бездействие которое началось с начала 1930-х годов и продолжалось вплоть до 1940 года.

 Какие ещё факты нужны, чтобы до людей дошло кто организовал Вторую мировую войну и виновен в гибели 26 миллионов наших соотечественников?

Первый раз я поднял эту тему несколько лет назад будучи студентом в кампании серьёзно зомбированных людей, о чём им потом сказал. Стоило мне пересказать своими словами все эти, в целом довольно известные и доступные факты на меня обрушился агрессивный поток информационного шлака: союз с фашистами… благородные союзники… сталинист… ГАВ ГАВ ГАВ…

Прошло уже несколько лет, ситуация не изменилась! Совсем недавно в одной беседе после изложения  мною, в достаточно нейтральных тонах, всего выше озвученного мне ответили:

«Отлипни, присоска. У меня нет желания всю оставшуюся жизнь обсуждать твою ахинею и опровергать всю ту безграмотную чушь, которую ты пишешь, перевирая всё, что можно. Посиди пока в ЧС, книжки почитай. Может, в пустой головке что-то и прибавится.»

Удивлён был не хамством, оно для антисоветчиков обычное дело, а самим фактом, что такие в целом доступные вещи приходится ещё объяснять и разжёвывать, хотя уже написана масса книг в довольно популярном изложении и имеется в свободном доступе в том же интернете.

Называя ахинеей и безграмотной чушью, то, что писали ведущие историки, признанные классики и участники тех событий в своих мемуарах, антисоветчики агрессивно отрицают, любые доводы и любые факты.   

Чем можно объяснить такое старательное нежелание воспринимать информацию?  Рискну предположить, что только слепым фанатизмом, извращённой формой религиозного верования. Антисоветизм сегодня, не мнение группы людей, не направление в гуманитарных науках или культуре, а почти оформившаяся субкультура.