Из жизни земноводных

Недобыльский Олег

Олег Недобыльский (Красногорск)

Из жизни земноводных

Так повелось уж на Руси,
(кого ты только не спроси):

Когда жена еще невеста,
И все кричат про «тили-тесто»,

С тобою - милая подружка.
А после свадьбы - как лягушка.

Когда-то стрАстна и нежна,
Царя замучила жена.

Пилила нашего сатрапа,
А он ведь Царь и детям папа...

Так до печенок и до сердца
Достала мужа-самодержца!

Не жизнь, а форменный пустырь.
Услал супругу в монастырь.

Однако ж, роду должно быть!
Детей задумал поженить.

И наш тиран издал указ,
Чтоб поженились сей же час!

Любили молодцы-погодки
Охоту, женщин не без водки.

И, коль свободы не видати,
Намечен был мальчишник- party.

Наутро старший после пьянки
Попал стрелою в бок дворянки.

Увидев способ обрученья,
Забыв про сдобу и варенье,

Купчиха - к среднему: «Ай-яй!
Твоею буду - не стреляй!»

А младший, Ваня - не дурак.
Ведь хорошо ему и так;

Жениться было неохота -
Стрелу отправил на болота.

Там среди кочек - что за диво?
Сидит лягушка похотливо.

Корона только из одежды.
И трет стрелой интимно между...

И говорит с лицом Фемиды,
Что на него имеет виды,

Сама невеста хоть куда!
И если скажет Ваня «да»,

То с этих пор он будет сыт,
Одет красиво и умыт.

Дойдет же дело до постели -
Нет для нее табу на теле!

Так растревожит языком,
Забудет Ваня кто на ком.

Да и приданым дело пахнет -
Отец родной над златом чахнет.

Подумал Ваня: «Вроде круто!»
Диванчик вспомнил почему-то,

Газету свежую и тапки.
«А надоест - поджарю лапки!»

И на пуховую подушку
Он положил жену-лягушку.

С едой супруга не надула,
А вот с постелью обманула!

Пусть будет твари не обидно -
Холоднокровие - фригидно!

«Ну хоть какую-нибудь бабу!» -
Стонал Иван, лаская жабу.

Как только Ваня делал спатки,
Лягушка падала с кроватки,

Об оземь билась, и девицей
Бежала к старшему в светлицу.

А утром снова на подушке
Лежала «верная» подружка.

И быть бы Ване не при деле,
Но о циничном адюльтере

Под сигарету с пива кружкой
Шепнули Ванечке на ушко.

Повел себя он хладнокровно,
Заснул как будто, дышит ровно.

Но только дЕвица наружу,
Глаза открыл наш Ваня тут же,

И, напевая тихо «Мурку»,
Спалил предательскую шкурку.

Потом улегся на кровать,
Чтобы жену не прозевать.

Она вернулась до рассвету,
Туда-сюда, а шкурки нету!

Супруг с ухмылкой меж подушек...
И запах жаренных лягушек...

«Твои глаза мне говорят,
Ты сжег мой свадебный наряд!

Ты посмотри, купчиха Зина
Как будто вся из магазина!

Дворянку старший водит в шопы,
А мне прикрыть уж нечем жопы!
(Мне ж не прикрыть, пардоньте, попы! - вариант для дам)

К тому ж, тебе ведь наплевати,
Как ты ведешь себя в кровати!

Мне от твоей небритой рожи,
Прыщи по всей зеленой коже.

Как обнимал меня в охапку,
Так прищемлял до боли лапку!

Короче, тискал неумело!
Вот и сходила я налево.

Да и вообще ты, Ваня, хам!
Пока, пока! Шерше ля фам!

Вернусь от мужа-подлеца
Я разведенной в дом отца!»

Сначала был Ванюшка весел,
Однако позже нос повесил.

Ведь мужику сидеть в разводе
В то время было не по моде.

Тряхнув кудрявой головою,
Друзей позвал идти с собой.

Детали будущей поимки
Обговорил в лесной заимке.

Расставив бережно капканы,
Ребята взялись за стаканы.

И потекла за байкой байка.
Попались утка, мишка, зайка.

И щука свесилась с крючка,
А так же взяли Старичка.

И очевидно, что со страху,
А может быть, что дали маху,

Кричали звери горячо,
Что пригодились бы еще!

А старый божий одуванчик
Вдруг попросил хмельной стаканчик

И стал нести полнейший бред,
Что, дескать, видел сон в обед,

Что на дубу есть толстый сук,
На нем качается сундук,

А в сундуке сидит зайчишка
(и даже есть про это книжка).

У зайца этого в желудке
Компактно проживает утка.

И сморщив пьяное лицо,
Старик припомнил про яйцо,

Внутри которого игла
Им пригодится бы могла.

И хоть страдает он от почек,
Подарит старенький клубочек,

Который в прошлом за долги
Увел у бабушки Яги.

А бабка эта - просто фея!
И зуб имеет на Кощея.

Когда-то были молоды
И целовались до звезды.

Летать от счастья с ним хотела,
И как-то быстро залетела.

Ну а когда родили дочь,
Ягу прогнали тут же прочь.

К исходу двадцать первой мили
Клубок привел к большущей вилле.

Архитектура не строга -
Внизу куриная нога.

Гостей битком, ни встать, ни сесть,
Из черной рамки смотрит тесть.

Когда он понял, дочь родная
Опять вернулась холостая,

От горя крикнул громко: «Ах!»
Бессмертным был, а тут зачах!

И вот тому уж девять дней,
Как кончил Жизнь свою Кощей.

Поевши там немного рису,
Забрал Ванюша Василису.

Ну а потом из дикой рощи
Засобиралась к ним и теща;

Пилила зятя лет до ста.
Супруга сделалась толста,

Страшна, как самый смертный грех.
А Ваня пил и думал: «Эх!

Вот жизнь была б другою, кабы
Тогда не выбрал Ваня жабы!»