Либеральная концепция человека - ложь

15 июля прошло третье заседание Русского клуба. Участниками собрания стали представители Российской коммунистической рабочей партии, движения «Суть времени», «Профсоюза граждан России», внепартийных националистов, православных граждан. 

Собравшиеся прослушали выступление, посвященное рассмотрению либеральной концепции человека.

В чем она состоит?


Вытекающим из основ классического либерализма  и общеизвестным  является тот факт, что в либеральной социальной философии человека рассматривается  как высокоразвитое хищное животное, безусловно конкурентное  по  отношению таким же хищникам. При этом сама такая конкуренция,  с точки зрения классического либерализма, образует общественную жизнь. В роли регулятора такой общественной жизни (конкуренции)  выступает государство. В этом смысле ярким примером является идея человека, выдвинутая в ХIХ-м веке крупным исследователем  Френсисом Гальтоном:  человек –  это высокоразвитое животное, главные мотивации которого обусловлены инстинктами, живущее по законам дикой природы. Следовательно, к нему применимы все методы естественного или искусственного регулирования популяции (вспомним второе собрание Русского клуба, посвященное современному российскому либеро-фашизму, его истокам и историческим аналогам).

Но возникает закономерный вопрос: существует ли иное понимание сущности человека? Рассмотрение истории философии дает на него ответ.

Обратимся к одной из ранних стадий развития человечества -  античности. Именно в античном мире впервые сформировалась философия, поставившая в центр своего внимания человека – философия Сократа. И именно Сократ был первым, кто для понимания тех или иных явлений из человеческой жизни обращался к некому неживотному, божественному началу в человеке, названному им даймонионом. Общеизвестно и понимание  нематериальной, богоподобной личности человека, присущее местным дохристианским, доисламским верованиям, а позднее - и  великим мировым религиям.

Таким образом, нет оснований считать обозначенное выше, впервые высказанное в «Левиафане» Томасом Гоббсом видение человека как конкурирующего хищника, а общества – как «войны всех против всех» общепринятым в истории. Более того, история капиталистического мира дает примеры полного неприятия идеи всеобщей антроповойны как нормы жизни. Вот что писал в этом смысле выдающийся западный психолог и представитель франкфуртской школы философии Эрих Фромм в своей книге «Ради любви к жизни»: «Люди — это машины, которые функционируют в соответствии с определенными физиологическими требованиями; такова общепринятая точка зрения не только среди обывателей, но и среди многих ученых. Люди испытывают голод и жажду; они должны спать; им необходим секс и т. д. Физиологические и биологические потребности должны быть удовлетворены. В противном случае люди становятся нервными или, если, например, отсутствует питание, умирают. Однако если эти потребности удовлетворены — все отлично. Единственной проблемой этой точки зрения является ее ошибочность. Может случиться так, что все физиологические и биологические потребности человека удовлетворены, но он все еще не удовлетворен, он не находит согласия с самим собой. Наоборот, он может быть психически очень больным, даже если ему кажется, что у него есть все, что необходимо.» (http://lib100.com/book/radi_ljubvi_k_zhizni/%d4%f0%ee%ec%ec_%d0%e0%e4%e8%20%eb%fe%e1%e2%e8%20%ea%20%e6%e8%e7%ed%e8/2.htm#733 )

Здесь уместно вспомнить феномен, описанный в «Скупом рыцаре» Пушкиным - барон, испытывающий неподдельную страсть к своим сокровищам, ошибочно видящий в обладании ими смысл жизни, что в итоге и приводит его к трагической сцене в финале произведения.

Но нам могут возразить, мол, либеральное понимание человека основывается на точных исследованиях, на непосредственном наблюдении за человеком, а психологи имеют дело с умозрительными явлениями, которые нельзя потрогать, измерить, поэты описывают страсти, которые тоже нематериальны …

Поговорим со сторонниками биологизации человека, основываясь на точных категориях.

Не вызывает сомнений тот факт, что человека наравне с животными обладает инстинктами, являющимися источником биологически проявляющегося беспокойства, которое снимается удовлетворением тех или иных потребностей (еда, сон и пр.). Исходя из этого можно сказать, что отчасти в удовлетворении этих потребностей и состоят определенные смыслы жизни человека. Но все ли? Есть ли другие, более высокие смыслы человеческой жизни? Сводятся ли все потребности человека к чисто биологическим  потребностям? Возможно, цитата из Фромма - не более чем указание на что-то вымышленное?

С точки зрения социал-дарвинизма, лежащего в основе современного либерального мировоззрения и легитимирующего постоянно происходящий хищнический передел человеческих жизненных пространств – нет.

Но является ли такая точка зрения победившей в современном мире? Для всех ли людей отсутствуют высшие смыслы, понимаемые как источники проявляющейся в эмоциональной, умственной, социальной  жизни человека неудовлетворенности, не обусловленной инстинктами?

Чтобы понять, так ли это, продолжим рассмотрение человека, руководствуясь  точными понятиями. Для этого обратим внимание на то очевидное свойство, которое присуще человеку и явным образом отсутствует у животных – речь. Её роль двояка: она является коммуникационным средством, а кроме того – служит оформлению сознания человека.

Словами, понятиями мы думаем. Именно эта функция речи является основанием для понятийного анализа вообще, для самосознания, для самоосмысления. Последнее, в свою очередь, само по себе есть источник внутреннего напряжения для человека, которое выполняет функцию мотивации для социального поведения, в том числе – для самораскрытия, саморазвития.   Именно самосознание, самоанализ, иначе говоря, рефлексия есть тот путь, который приводит каждого человека к пониманию ценности и конечности человеческой жизни.

На протяжении сотен тысяч лет истории люди, понимая ограниченность своего присутствия в мире привычных явлений, вещей, природы, искали для себя возможность не исчезнуть безвозвратно, не быть стертыми временем, сохраниться в близком их сердцу  мире. Религии давали для этого разные возможности. Ранние  верования обещали человеку иную жизнь в ином мире, но этот обещанный потусторонний мир представлялся как очень похожий на здешний, в нем есть атрибуты привычной жизни, хотя и разные для тех, кто жил здесь достойной жизнью и тех, кто по каким-то причинам не соответствовал нормам посюстороннего бытия. Христианство принесло с собой весть о том, что главное в жизни общества и каждого человека – любовь,  и «…нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15, 13). Именно отдавший свою жизнь за своего ближнего, подобно Христу,  становится вечным жителем Божьего царства. Не случайно христианское утверждение о том, что «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Тот, кто ради любви к своему ближнему не жалеет своей жизни, воссоединяется с Христом как Богом – бездной жизни, любви, смысла и живет вечной жизнью, обретя достойнейший финал временной жизни на земле.

Так видит возможность обретения бессмертия религиозный человек. Светский человек рассматривает  возможность не раствориться в небытии, в ничто, оставаясь здесь, в близком его существу мире преображая его, делая  его совершеннее, оставаясь в нем  как часть своих детей, в своих свершениях, в материальных следах своей жизни.

Вспомним одно из наиболее страстных, высоких в своем героическом содержании произведений советской литературы «Как закалялась сталь» Николая Островского: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее.»  Вот один из наиболее ярких примеров стремления нерелигиозного человека к обретению вечности. Чтобы это произошло, необходимо всего себя отдать великому делу, воплотиться в исторических свершениях, которые навсегда войдут в историю.

И такая мораль действительно стала основанием для социальной трансформации, фундаментально изменившей не только Россию, но и весь мир. Известный литературный критик Лев Аннинский в своей работе «Обрученные с идеей», посвященной книге Островского писал:  «Как закалялась сталь» – ключевая книга советских лет нашей истории, в ней ­– разгадка того, что произошло с нами и Россией, — как бы ни относиться к автору, да и ко всему, что произошло.

Островский интересен именно как человек, своею судьбой преподавший нам не столько эмпирический, сколько духовный урок. «Красное житие», – сказал бы я, если бы хотел объяснить его явление людям верующим. Есть вещи, равно значимые и для верующих, и для почитающих себя атеистами, то есть для перевернувших веру. Перед нами тот самый случай. Жизнь Островского –  это демонстрация того, как выстраивается целый мир. Не миф, а мир, подчеркиваю!

Мир этот выстраивается па определенном духовном принципе (хотя и без бога) и торжествует «на шестой части суши» достаточно долго в качестве почти осуществившегося царства справедливости и безусловно осуществившегося для его строителей счастья. Этого достаточно, чтобы, во всяком случае, не пренебречь «строительным материалом» («гвозди бы делать из этих людей»), благодаря которому все это строение стало реальностью.»

Трудно не согласиться с Львом Анненским  в том, что именно мораль Павки Корчагина стала идеалом для советского человека, освободившего в итоге Великой Отечественной войны народы земли от рабства, принесенного адептами идеи эксплуатации человека человеком (или, точнее нацистским античеловеком).  А тот новый мир, который был построен советскими людьми взамен ветхого мира «войны всех против всех», был наполнен совершенно новыми возможностями, позволяющими  раскрыть природный потенциал всех и каждого, без чего человек не может быть счастлив, а общество – избежать распада и продолжить свое развитие. Пример советских достижений, советского прорыва из отсталости и слаборазвитости в эпоху лидерства и передовых рубежей прогресса неотменяемо свидетельствует о проявлении глубоко присущей человеку мотивации к общественному творчеству, стремлении к построению и освоению нового.  Вспомним советские песни: «мы рождены, чтоб сказку сделать былью…», «мы сыны батрацкие, мы за новый мир…», «…мы наш, мы новый мир построим…», «мы - кузнецы и дух наш молод…»…

Исторический опыт показывает, что именно раскрытие внутреннего потенциала человека, а значит - и общества и есть путь обретения ими возможностей для продолжения своего существования. Тот путь развития, который в новых условиях сделает ставку на разворачивание  потенциала всех и каждого - станет передовым в ХХI-м столетии. А нам осталось лишь вернуться к нему сейчас, спустя 20 с лишним лет.