Путин надоел, но социальная ненависть к умным все равно сильнее

Где — война? Какая? Да такая. Та самая, гражданская. Между красными и белыми. Между путинским кооперативом плюс уралвагонзаводколхоз и теми, у кого исторический опыт ночевал в извилинах. Между православной гопотой и культурным слоем. Между троечниками-чиновниками-олигархами, распилившими страну, и отличниками-блогерами-книгочеями, знающими, что такое социальная вменяемость. При этом о зрителях, многомилионной пассивной галерке, которая всегда ставит на победителя, умолчать нельзя, ведь именно она почти все и решает. В том числе и то, что пока нет или мало крови. Потому что не сформировался и только формируется запрос на кровавые репрессии. Только лица в оптическом прицеле ненависти. Только дрожь в руках и роман Трифонова «Нетерпение» в качестве апострофа.

Принятые путинским режимом жестокие, злобные, мстительные законы не просто хрестоматийное завинчиванье гаек, не только уничтожение с трудом появившегося общества, — это мобилизация и ожидание эха, ответа зрителей, той самой молчаливой галерки. Примет ли она на «ура» под видом мочилова интернет-хомячков мягкую сталинизацию и жесткую фундаментализацию всей страны? Потребует ли она большой крови? Созрела ли она для гражданской войны, как уже созрела для войны слов? Готова ли она за социальные подачки и националистическую лесть всем грузным корпусом повернуться в прошлое?

Но не надо обнадеживаться тем, что ответа пока нет. Без войны, без подтверждения словесных угроз, без натравливания того, что весьма расплывчато называется быдлом, на то, что не менее расплывчато называется интеллигенцией, путинская клоака уже не сможет удержать власть. И не стоит успокаивать себя мантрой про то, что резьбу обязательно сорвет и наступит очистительный взрыв. Может быть, когда-нибудь и сорвет. Может, завтра (но вряд ли). Может, никогда. Может, очистительный. Может, взрыв такой грязи, которого не было. А может, все будет тянуться бесконечно. То есть режим не уползет, пока сам не постареет и не одряхлеет. С него и с нас станет.

Еще один миф, что Путин и его режим боятся. Ну, боятся, ну и что? Причем боятся не больше, чем другие в похожей ситуации, когда власть отдавать не только не хочется, но и нельзя. И не так они боятся Запада, который сегодня некоторым представляется последним аргументом в споре. Мол, только расширение «закона Магнитского», только угроза их общаку, их бабкам на иностранных счетах, их деткам в Оксфорде и Гарварде может удержать Путина от настоящих репрессий, которые по большому счету уже начались. Никогда Запад не шел на конфронтацию с совком и другими авторитарно-тоталитарными режимами из чисто гуманитарных соображений.

Не во имя идей, а в соответствии с логикой интересов. Да и то только тогда, когда победа была обеспечена. Скажем, как с Милошевичем или Каддафи. Бороться всерьез с путинской Россией ни Америка, ни Европа не будут. Там точно такое же общество потребления, только устроенное на более устойчивом, более традиционно понятном основании.

«Закон Магнитского» — куда более внутреннее дело Америки, чем рассчитанный припадок прекраснодушия. Это жест внутриполитической дискуссии между теми, у кого в одном пакете с поддержкой гражданского общества в России лежат перевязанные цветной ленточкой акции собственной политической победы. И теми, кто готов терпеть Путина, чуть-чуть беспокоя его правозащитной риторикой, редко подтверждаемой делами. За нас, за право иметь чуть более человеческое общество без тотального лицемерия, без постоянного унижения себя  и собственных представлений об уровне допустимой политической лжи и жестокости, никто воевать не будет. Не Сирия чай, не Ирак с Ираном.

И, понятное дело, без поддержки немого пассивного большинства, которому Путин надоел, но социальная ненависть к умным все равно сильнее, он не продержался бы и полгода.  Плоть от плоти, дух от духа, яблоко от яблони. Вместо идей — подванивающая плесень убогого православия с откровенно неумными лгунами и лицемерами во главе. Суть же не в вере, которая есть частное дело. Суть в замене внятной идеологии и внятных правил общественной конкуренции и дискуссии — липовым листком имперского мракобесия, прикрывающего запретный плод откровенного и примитивного корыстолюбия.

На вершине власти, как в миру, так и в церкви, столпились потерявшие чувство меры и стыд люди, которым ложь заменяет слова и затмевает разум. Жестокие, немилосердные, без отдаленного привкуса христианского смирения и вообще христианства. Одна высокомерная националистическая и имперская спесь на фундаменте сребролюбия и симонии. И это особенно обидно сегодня, так как русское общество невероятно выросло за последние годы: культурно более осмысленное, социально повзрослевшее, оно заслуживает не угрозы гражданской войны, а кропотливого труда с вменяемой властью сообща и заодно с не менее вменяемым правопорядком. Но в перспективе еще одно потерянное поколение, которое выбрано в качестве мальчиков для битья только потому, что именно на умных толпа быстрее кричит «ату, ату их». И потому что умным куда понятнее формула стыда как синонима общественной пользы.