«Общественный совет при гестапо должен стать совестью одного народа,одной страны,одного вождя»

Нет ничего нового под солнцем. Первые робкие попытки создания общественных советов относятся к мрачному средневековью. Возьмем для примера Святой отдел расследования еретической греховности (Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium), а проще говоря, инквизицию. Там ученого Джордано Бруно, как отъявленного гуманиста, вывели из совета путем сожжения на костре. С участием другого умника состоялся такой разговор:

Галилей. И все-таки она вертится!

Монах-доминиканец. Вертится, катится, крутится – какая разница? Наша главная задача – охота на ведьм.

И все члены общественного совета единодушно одобрили доклад Торквемады Изабелле Кастильской и Фердинанду Католику: 8.800 чел. сожгли на костре, у 90.000 отобрали имущество. Кроме того, в виде чучел и портретов сожгли еще 6,5 тыс., спасшихся посредством бегства либо смерти. И при этом не нарушили  ни одной статьи «Молота ведьм».

Существовал общественный совет и среди наших осин, при опричнине. Возглавлять его было поручено сначала князю Курбскому, но, поскольку он получал гранты из Ливонии, то был занесен в особый реестр псов смердящих. На смену ему пришел было митрополит Филипп, однако за неконструктивную критику национального лидера задохнулся в ходе инструктивной беседы с Малютой Скуратовым. Членов совета называли «государевы люди», впоследствии – опричники, их отличительными знаками были собачья голова и метла, притороченные к седлу наподобие мигалки и крякалки. Это оповещало простолюдинов о том, что государевым людям надо давать дорогу, поскольку они круглосуточно грызут и метут несогласных. Кстати, древний ритуал не утратил своего значения и по сей день. К писателю Дарье Донцовой, которая будет наблюдать за общественным телевидением, приторочены три мопса.

Говорят, был еще общественный совет при английском короле Генрихе VIII, который рассматривал моральные качества шести его жен. Впрочем, он вряд ли заслуживает пространного упоминания, поскольку входили в него только двое: архиепископ Кентерберийский и палач-расчленитель.

Но самые жаркие споры разгорелись в свое время вокруг формирования общественного совета при гестапо. Ниже приводится стенограмма заседания по этому вопросу в зловещем бункере.

Геббельс. Один народ, одна страна, один вождь. Но при этом нужен общественный совет. Войти в него должны те, кого любит фюрер.

Все. Хайль!

Гитлер. Никого не любить – это величайший дар, делающий тебя непобедимым.

Геббельс. Общественный совет при гестапо должен стать совестью одного народа, одной страны, одного вождя.

Гитлер. Совесть – выдумка евреев.

Геринг. Моя совесть – Адольф Гитлер.

Геббельс. И все же, создавая совет, мы добиваемся не правды, а эффекта. Предоставим слово Гиммлеру.

Гиммлер. Я поручил сделать сообщение по данному вопросу начальнику политической разведки службы безопасности (VI управление РСХА), бригадефюреру СС Вальтеру Шелленбергу.

Шелленберг. Считаю необходимым включить в состав общественного совета при гестапо штандартенфюрера СС фон Штирлица.

Гиммлер. Но он же иностранный агент!

Шелленберг. Рейхсфюрер, этот закон принят рейхстагом в третьем чтении, но еще не вступил в силу. Фон Штирлиц, к тому же, хорошо рисует.

Гитлер. Каждый художник, который изображает небо зеленым, а траву голубой, должен быть подвергнут стерилизации.

Шелленберг. Мой фюрер, Штирлиц рисует Геринга, Гиммлера, Бормана и Геббельса в исключительно реалистической манере.

Гитлер. Как Глазунов?

Все. Хайль!

Гиммлер. Не люблю Глазунова.

Гитлер. Гиммлер, вы абсолютно нетворческая личность.

Гиммлер. Глазунов – еврей.

Геринг. Кто еврей, а кто нет, решаю я. И вот еще мое пожелание будущему совету: сначала стреляйте, потом допрашивайте.

Шелленберг. Позвольте, я продолжу? Штирлиц привлечет в совет пастора Шлага, физика Рунге и профессора Плейшнера. Конечно, утвердить их кандидатуры должен фюрер.

Гитлер. Пригласите Штирлица и этих доходяг.

Входят Штирлиц с георгиевской ленточкой, профессор Плейшнер с белой ленточкой, физик Рунге с ракетой «Булава» и пастор Шлаг на лыжах.

Шелленберг. Представьте ваших протеже, Штирлиц.

Штирлиц. Пастор Шлаг поможет нам выйти на высших бонз РПЦ и научит кататься на лыжах нашего будущего резидента в Дрездене.

Гиммлер. А что это у него за хронометр на руке?

Штирлиц. Это часы с кукушкой, рейхсфюрер. Операция прикрытия. Гиммлер. Натюрлих.

Штирлиц. Следующий член совета – профессор Плейшнер. Специалист по литературе. Интеллектуал, что следует из очков и шляпы.

Геббельс. Худший враг любой пропаганды – интеллект.

Гитлер. Пока я руковожу партией, она не будет дискуссионным клубом для безродных литераторов и салонных большевиков.

Штирлиц. Вот еще физик Рунге. Его, правда, долго пытали за выдачу государственной тайны китайцам, но он вполне еще ничего.

Гитлер. Кого вы нам предлагаете, Штирлиц?! Это, альзо шпрахе Говорухин, ди шайзе! Почему в совете нет ни одного представителя немецкого рабочего класса, который свободно за меня голосует, доннерветтер?!

Гиммлер. Мой фюрер, вы гений! Свобода лучше, чем несвобода. Работа лучше, чем не работа. Недаром написано над воротами Аушвица: «Arbeitmachtfrei».

Мюллер. Мой фюрер, есть отличная кандидатура на должность главы общественного совета при гестапо. Это рабочий человек, бывший шофер Бормана. Конечно, мои костоломы над ним немного поработали, нос на сторону, и мычит.

Гиммлер. Но он честный человек, а с честными людьми мы не боремся.

Гитлер. Хорошо, я подумаю. Штирлиц, уведите ваших клоунов. А вас, Мюллер, я попрошу остаться.

Леонид Флорентьев

Ведущий рубрики "Возвращение фельетона"