Заглянуть в будущее: сроки распада режима и условия демократизации

Краткосрочный прогноз развития политической ситуации довольно очевиден: что касается осени, наиболее вероятен консервативный сценарий (ничего особого не произойдет, репрессии будут медленно, но верно наращиваться) по той причине, что накопленный режимом потенциал стабильности – накопленные деньги, огромные внутренние войска, лояльность репрессивного аппарата и подавляющего большинства населения, прикормленность чиновничества и в столице, и на местах – еще пока достаточно велик. Конечно же, идет и уже проявляется разложение, глухое недовольство, но на осень запаса прочности у режима точно хватит.

Труднее всего среднесрочное прогнозирование, потому что здесь есть два типа противонаправленных процессов.

С одной стороны, есть несколько действующих контуров деградации системы, и это проявляется в различных формах, начиная от бедствий, катастроф до неспособности справиться с массовым недовольством как реакцией населения на новые волны повышения тарифов, инфляции или безработицы. Это могут быть также какие-то геополитические конфликты с провалами, какие-то иные неприятности, подрывающие легитимность власти и режима.

С другой стороны, вполне возможен временный успех репрессивных стратегий: запугивание протестующих, изоляция лидеров оппозиции, ведь некоторых из них могут и в тюрьму посадить. Такой разворот особенно вероятен при благоприятной конъюнктуре цены на нефть, а ведь это тоже может случиться. Не исключено, что бомбить будут, наконец, ядерные установки в Иране, и это приведет к резкому взлету цен на нефть, что на несколько месяцев, а может быть и лет укрепит существующий режим. Дело в том, что такая структура – один дарующий и много получающих – будет существовать до тех пор, пока есть что раздавать. Многие предпочтут целовать дающую руку вместо того, чтобы гордо отказываться.

Трудно сказать, какие из этих процессов будут быстрее, какие медленнее. Каждый из соответствующих трендов, когда начнет преобладать, может запустить контуры поддерживающих его процессов.

Поэтому в среднесрочном плане можно ожидать и быстрый крах режима, и его репрессивное укрепление на несколько лет, и патовую ситуацию с флуктуациями в ту или иную сторону. Увы, для предсказания на среднесрочный период (1–5 лет) нет ни толковых моделей, ни адекватных данных.

Можно сказать только, что если вдруг режим развалится слишком быстро, то на самом деле это не очень хорошо, потому что для того, каким будет новый – послереволюционный – режим, очень важно, насколько альтернативные политические силы и оппозиция консолидировались до кризиса.

Полезным примером являются «бархатные революции» в Центральной Европе. Они прошли мягко и привели в целом к успеху Польшу, Чехословакию, Венгрию именно потому, что до кризиса и революции протестные силы были уже консолидированы и организованы. Наибольшее насилие было в Румынии. Причем особого успеха постсоциалистическая Румыния до сих пор не показывает как раз потому, что до революции там не сложилась цивилизованная коалиция оппозиционных сил. Лучше дела обстоят в странах Прибалтики, но остающееся отчуждение между титульной нацией и русскоязычными, горячие конфликты по вопросам языка и гражданства воспроизводят недостатки слишком узкого – этнонационалистического – характера протестных движений в Прибалтике до распада СССР.

В России, если оппозиция не успеет создать широкую, мирную цивилизованную коалицию к тому моменту, когда разразится кризис и произойдет крах режима, то вероятен самый неприятный сценарий – попытки взаимного подавления центрами силы и как результат – высокий уровень насилия.

Каким будет послереволюционный режим? Здесь есть опять важная закономерность: чем выше уровень насилия во время кризиса, тем более неприятным, авторитарным и склонным к политическим репрессиям будет последующий режим, причем, независимо от победившей стороны (либералам и демократам, кстати, на полях насилия вообще ничего не светит).

Дело вот в чем: в любом случае в паттерне попыток взаимного подавления победят силы, которые оказались мощнее именно благодаря массированному применению насилия, а дальше по этой инерции они будут выстраивать уже свой постреволюционный режим, привычно подавляя и «зачищая» всех возможных конкурентов.

Скажем так: сейчас торопиться «свалить режим» – рискованная стратегия для оппозиции. Нужно, чтобы было чем заполнить образующийся при крахе режима опасный вакуум власти.

Главное же в этих условиях – складывание полиархии, когда есть не один, подобравший под себя все ресурсы центр, а есть несколько центров силы.

 Эти несколько центров могут попытаться друг друга уничтожить, таковы стратегии подавления. Важным условием принятия центрами силы стратегий компромисса и пакта является ресурсный паритет, когда выгоднее, безопаснее договориться, чем попытаться уничтожить, потому что вдруг потом вдруг уничтожат тебя.

В такой ситуации представители центров силы начинают договариваться. В этих центрах силы есть еще собственники, и теперь они понимают, что для них лучше. Ведь теперь уже не будет одного всевластного центра, который подчинит все суды, это очень опасно для всех, потому что такой узурпатор может отобрать у них собственность. И эти центры силы договариваются в таком ключе: «Ребята, пусть у нас будет отдельный от власти суд, и он будет решать вопросы, касающиеся собственности. По крайней мере, каждый из нас тогда может быть уверен, что совершенно беспредельно и бесправно у него эту собственность не отберут». Именно такого рода договоренности между «дядьками с ресурсами» и являются основой демократии, а лишь в пятую очередь – романтические интеллигентские мечтания.

Мораль проста: на повестке дня у оппозиции – выстраивание альтернативных организационных структур и сетей, а у власти и режима – подавление таких инициатив на корню. Впереди – конфликты и противоборство. Победа определится отчасти динамикой положения России на международной арене (провалы будут способствовать делегитимации режима, а усиление и рост престижа – укреплению). Отчасти конфликт будет определяться и внутренней динамикой перетока различных ресурсов: от финансовых до символических.

В долговременной перспективе (6–10 лет или более при новом «золотом дожде» нефтедолларов ) режим непременно будет либо разрушен (с жестким свержением власти), либо коренным образом трансформирован (с «бархатным вариантом» уступок и гарантий бывшим правителям). Откуда такая уверенность?

Парадоксально, но долговременные прогнозы можно делать более надежно, чем среднесрочные. Дело в том, что на больших отрезках времени проявляются базовые неуклонные тренды. Таковыми являются для современной России контуры деградации (от разрушения инфраструктуры из-за систематического недовложения – до перепроизводства и морального разложения элит, вымывания населения из восточных областей страны, алкоголизации и наркотизации населения и т.д.).

В то же время будет продолжаться рост и развитие новых мировых экономических держав (Китай, Индия, Турция, Мексика, Бразилия). При всех своих трудностях нынешние лидеры (США, ЕС, Канада, Япония, Южная Корея) удержат основные высоты. Все большее скатывание России к роли сырьевого придатка (уже не столько Европы, сколько Китая) приведет к попыткам Кремля «играть мускулами», что чревато новыми геополитическими конфликтами и даже войнами, результатом которых будет еще большее падение престижа России на международной арене, а как следствие – резкая делегитимация режима, бурный и действительно массовый рост протестов уже не только в Москве, но по всей стране.

Что нельзя прогнозировать, так именно то, где, в какой момент, что и как «грохнет», зато в долговременной перспективе «грохнет» непременно. В науке это называется «нормальными случайностями».

Таким образом, распад режима, хоть и представляется неизбежным, но отнюдь не скорым, требующим как больших усилий протестных групп, так и, увы, ряда кризисов.

В обостряющейся ситуации у правящей группы будут только два пути – либо идти на уступки, либо усугублять, расширять репрессии. Но если сейчас репрессии (аресты, обыски) и слабые уступки (разрешение губернаторских выборов и регистрации новых партий) худо-бедно получаются, то в новой будущей ситуации режим попадет в цугцванг, когда хороших ходов уже нет. Тогда при уступках режим будет все дальше и дальше ослабевать, в итоге распадется, а при репрессиях он будет все больше дискредитироваться, и в итоге получится раскол элит, крах репрессивной коалиции и вновь распад режима и смена власти.

Опять-таки, что за этим последует – прямо зависит от качества, дееспособности и цивилизованности пришедших к этому времени оппозиционных и протестных сил.

Если не произойдет ряда катастроф и бедствий, делегитимирующих войн, то следующая большая волна протестов произойдет в сроки ближайших общероссийских выборов – думских (2016 г.) и президентских (2018 г.). Это будут точки бифуркации, которые покажут, куда дальше двинется российская история.

Николай Розов