Судьба барабанщика

Василий Брус

Как ни поверни – погибла Родина.
Но она остается родимой,
даже если в мстительном раже
пнуть её труп носком сапога...

О, толстожопые,
добротно одетые товарищи
в серых шляпах нового типа
на первомайских трибунах
бесчисленных российских посёлков!

Я дрожу завистью к дочери завмага Шувалова:
от имени всей семьи боевой пионеров
она клянется жить, учиться и бороться
как завещал Великий Ленин,
как учите нас Вы!

Бьют барабаны, гремят барабаны,
зовут барабаны в поход!
А я барабанщик дружины имени Павлика Морозова,
я такой маленький пятиклашка,
но зато я иду самый первый,
а за мною – директор школы,
а за ним – два могучих завуча,
а за ними – Красное Знамя,
а за знаменем – все остальные:

за шеренгой шеренга
и класс за классом.

Тум-турурум-тум!
Тум-турурум-тум!
Тум-турурум-турурум-тумтум!

О, пышногрудые, волоокие,
украсно украшенные инструкторши
райкома комсомола!

Вы ведете меня,
делегата областной комсомольской конференции,
секретаря школьной комсомольской
организации,
молодого поэта, публикующегося даже
в "Комсомольской искре",
в гостиницу "Нерль",
где в невиданно роскошном люксе
у заставленного коньяком и заваленного снедью
стола
сидят два боевых соратника,
два первых секретаря двух братских
обкомов комсомола.

Бьют барабаны, гремят барабаны,
зовут барабаны в поход!

– Ты поэт? Так читай нам Есенина
про кабацкую вольную жизнь!
"Мне бы лучше вон ту, сисястую,
она глупей..."

Бей, барабан, бей!

Ах, гостиница, моя ты гостиница!
На кровать присяду я – ты подвинешься,
Занавесит утро окна занавескою,
Я на миг тебе жених, ты – невеста мне.

О, Валентина, звезда, дыханье!
Как поют твои соловьи за окном,
над рассветною веночкой Клязьмы!
– Ты что, спала с ним?
– С ними.
– То есть?!
– Они нами потом обменялись.
– Не противно?
- Маленький! Вырастешь –
всё поймешь.
– Но ведь противно же!
– А... Все равно...

Тум-турурум-тум!
Тум-турурум-тум!
Тум-турурум-турурум-тумтум!

О, Валентина, звезда, дыханье,
комсомольская гейша шестидесятых,
учительница любви,
Так и не принявшая мой первый экзамен,
я вырос, Валентина.
Я понял.

Но если всё ж когда-нибудь
мне уберечься не удастся,
какие б новые сраженья
ни захлестнули шар земной –
я все равно паду на той,
на той единственной гражданской:
два коммуняки с барабаном
склонятся молча надо мной.