Кругман и Лэйард о причинах нынешнего кризиса

Два известных западных экономиста (или, быть может, имеет смысл назвать их «экономиксистами»?), нобелевский лауреат по экономике, профессор Принстонского университета Пол Кругман и профессор Лондонской школы экономики Ричард Лэйард недавно написали серьезный текст (скорее, манифест, как они его и назвали) о причинах кризиса. Поскольку, в отличие от них, у нас теория кризиса есть уже более 10 лет, а упомянутые авторы весьма авторитетны в мире «экономикс», интересно посмотреть, как меняются их взгляды на жизнь. 

Итак, авторы начинают: «Спустя более чем четыре года с начала финансового кризиса крупнейшие развитые экономики мира по-прежнему депрессивны, ситуация очень напоминает 1930-ые. Причина тому проста: мы опять придерживаемся тех же взглядов, которыми руководствовались тогда. За этими идеями, давно опровергнутыми, кроются серьезные заблуждения по поводу причин кризиса, его сути и верных подходов к решению.

Представления эти коренятся в массовом сознании, которому близок чрезмерно жесткий бюджетный курс во многих странах. Поэтому настало время для манифеста, в котором экономисты излагают для общественности подкрепленный фактами анализ проблем».
Начало многообещающее. Отметим, что мы неоднократно объясняли, что причина похожести нынешних событий, на события 30-х годов носит абсолютно объективные причины, и тот кризис, и этот – структурные, связанные с дисбалансом спроса и доходов конечных потребителей, домохозяйств и государства. Впрочем, большинство экономиксистов – субъективные идеалисты, для которых мир идей важнее, чем объективная реальность.
Впрочем, авторы продолжают: «Причины

Многие политики настаивают, что кризис был вызван безответственными государственными заимствованиями. За очень редкими исключениями — в частности, в Греции, — это неверно. На самом деле предпосылки кризиса создали чрезмерные объемы заимствований и кредитования в частном секторе, в том числе в перегруженных долгами банках. Схлопывание пузыря привело к серьезному сокращению производства и, соответственно, налоговых поступлений. Сегодняшние дефициты являются следствием кризиса, а не его причиной».

Прекрасно! Колоссальный прогресс – мы, я и мои единомышленники, много лет объясняли причину кризиса, связанную с ростом долгов – и каждый раз экономиксисты отчаянно возражали – поскольку считали, что кризис носит циклический характер. Есть, правда, одна проблема – мы еще объясняем, зачем была принята такая политика. У Кругмана и Лэйарда пока таких объяснений нет.

«Суть кризиса.
Когда пузырь недвижимости в Европе и США лопнул, многие отрасли в частном секторе стали сокращать расходы, чтобы оплатить старые долги. Это рациональный ответ на уровне частного лица, но в массовом масштабе это саморазрушительно, потому что расходы одного — это доходы другого. Результатом экономии стала экономическая депрессия, которая усугубила проблему госдолга».

Это правильно – но не совсем. Главная причина – даже не в старых долгах, а в невозможности создавать новые. Конечный спрос расширяли за счет роста долга – и если его просто ограничить, даже без того, чтобы выплачивать старые долги, то он резко сократится. По нашей оценке, сегодня в развитых странах частный спрос превышает реально располагаемые доходы населения процентов на 20-25 (эту оценку подтвердил на V Астанинском экономическом Форуме премьер-министр Казахстана К.Масимов), так что падение мирового ВВП только-только начинается. 
Но дальше начинается самое интересное: 
«Надлежащий ответ

В период, когда частный сектор коллективно сворачивает расходы, государственная политика должна обеспечивать стабилизирующий эффект, чтобы поддерживать нормальный уровень расходов в экономике. Во всяком случае, по меньшей мере, не следует усугублять ситуацию масштабным сокращением государственных трат или повышением налоговых ставок для рядовых граждан.

Большая ошибка

Сделав правильные шаги на первой острой стадии кризиса, политики повернули в неверном направлении — сконцентрировались на сокращении дефицитов и руководствовались тем, что госсектор должен сокращать долги вместе с частным. Вместо того, чтобы играть стабилизирующую роль, бюджетная политика усиливает негативные последствия сокращения расходов в частном секторе. При менее жестком сценарии восполнить провал могла бы кредитно-денежная политика. Но когда процентные ставки почти на нуле, монетарная политика не может решить всю задачу, хотя следует задействовать все ее возможности. Разумеется, среднесрочный план сокращения бюджетного дефицита должен быть. Но если слишком большая нагрузка приходится на начальный его период, он саморазрушителен и подрывает подъем. Одним из приоритетов является снижение безработицы, прежде чем она станет массовой и будет тормозить экономический подъем и осложнять задачу борьбы с дефицитом».

Это чисто кейнсианский ответ, и в общем, нельзя сказать, что это неправильно. На том же Астанинском форуме встал вопрос цены ограничения госрасходов – именно в ответ на этот вопрос К.Масимов назвал упомянутую цифру.

Но, повторим еще раз, простое наращивание долгов обеспечит только сохранение спроса – никакого развития не будет. И долги при этом будут быстро расти. Если их наращивать нельзя (а сегодня, после того, как учетные ставки центробанков стали близки к нулю, рефинансировать долги стало невозможно), то и сохранить спрос невозможно. Тот путь, который предлагают авторы Манифеста, можно было использовать тридцать лет, пока снижалась стоимость кредита, сегодня он уже закрыт. Только США еще идет по этому пути – н их долг уже близок к критическому. 
Впрочем, авторы продолжают: «Как отвечают сторонники нынешних мер на наши походы? Обычно приводят два аргумента.

Довод о доверии

Первый аргумент касается того, что бюджетные дефициты приведут к росту процентных ставок и, таким образом, будут мешать подъему. В то же время экономия повышает доверие и способствует росту.

Но подтверждений тому не наблюдается. Несмотря на крайне высокие показатели дефицитов, процентные ставки беспрецедентно низкие во всех основных странах, где есть нормально функционирующий центробанк. Ставки высоки разве что в ряде стран еврозоны, поскольку ЕЦБ не может выступать как кредитор последней инстанции для правительства. В остальных случаях центробанк всегда может при необходимости финансировать дефицит, не оказывая влияния на рынки облигаций.

Исторический опыт не дает ни одного подходящего примера, когда сокращение бюджета реально «генерировало» бы рост экономической активности. МВФ изучил 173 случая сокращений бюджета на материале разных стран и выяснил, что неизменным результатом являлось сокращение экономики. И именно это происходит и сейчас: те страны, которые снижают расходы сильнее всего, больше всего теряют в экономических результатах.

По правде, как мы сейчас видим, сокращение бюджета не способствует росту делового доверия. Компании готовы инвестировать только тогда, когда они рассчитывают на достаточный платежеспособный спрос. Жесткий режим экономии не способствует инвестициям».

Ну, тут особо не возразишь – разве что они немного путают причину и следствие. На самом деле именно снижение ставок сделало возможным астрономический рост долгов – и их повышение немедленно приведет к полной катастрофе в финансовом секторе.

«Структурный довод

Второй аргумент против увеличения спроса заключается в том, что уровень выпуска в экономике на самом деле ограничен со стороны предложения — структурными дисбалансами. Если эта теория верна, то по меньшей мере отдельные сектора нашей экономики должны быть загружены на полную мощность, как и некоторые профессии на рынке труда. Но в большинстве стран это не так. Поэтому проблема, должно быть, заключается в общем дефиците расходов и спроса.

В 1930-ые тот же структурный аргумент пускали в ход против проактивной политики расходов в США. Но с увеличением бюджета в 1940–1942 годы экономический выпуск увеличился на 20%. Поэтому проблема в 1930-ые, как и сегодня, в нехватке спроса, а не предложения.

Из-за своих ошибочных представлений многие западные политики причиняют тяготы населению. Но после катастрофических 1930-ых их подходы к преодолению кризиса отвергнуты почти всеми экономистами. Трагично, что за последние годы вновь укоренились старые представления».

Сравнивать тут просто нельзя. В США в 20-е годы действительно развились структурные диспропорции, связанные с кредитованием операций со спекуляциями землей и на фондовом рынке, однако в период кризиса весны 30 – конца 32 года они были компенсированы (а счет резкого падения ВВП, со средней скоростью около 1% ВВП в месяц). Аналогичный кризис («дефляционный шок») начался в сентябре 2008 года, однако он был купирован резким вбросом эмиссионной ликвидности. Что характерно, масштаб эмиссии составлял как раз 1% ВВП в месяц – что говорит о том, что руководители ФРС хорошо учли уроки начала 30-х годов. Но из-за этого вброса структурные диспропорции никуда не рассосались – а значит, рецепты конца 30-х сегодня работать просто не будут.

«Оптимальный курс будет особым для каждого из государств, и его нужно еще обсуждать. Но в любом случае он должен основываться на верном анализе проблемы. Мы, таким образом, призываем всех экономистов и тех, кто согласен с общим посылом этого манифеста об экономической рациональности, выразить свое согласие на электронной странице манифеста manifestoforeconomicsense.org, и публично отстаивать свою позицию за более здравый подход. Весь мир страдает, пока все молчат о том, что считают неправильным».

Мне кажется, что мир потому и молчит, что интуитивно все чувствуют эту ошибку – мы сегодня не в конце 30-х, мы искусственно притормозили весной 30-го года. И пока структурные диспропорции не будут сбалансированы (с сильным падением ВВП), никакого позитива быть не может. А я могу только констатировать, что хотя представители мэйнстримовской экономической школы сделали серьезный шаг вперед, полного понимания проблем нынешнего кризиса у них пока нет.